усталость никуда не делась. И все же я была благодарна судьбе за эту передышку и особенно за одиночество. Я могла подумать над всем произошедшим и заглянуть в свою душу.
Горько и больно было осознать, что из-за меня Тайхан попал в беду. Ведь все так предсказуемо: пылкий юноша бросился меня искать в Сумеречный лес, презрев все страхи и запреты. И не справился, что тоже было предсказуемо. Я должна была это предвидеть, его заточение (не буду даже думать о смерти) — только моя вина.
Надеюсь, что Мэй хватило разума тихо сидеть в школе и ждать развязки. Я совершенно не знаю свою дочь. Что с ней сейчас? Где она? Как бы не попала она в беду и снова по моей вине.
Юракай. Что натворила она? А она натворила, я даже не сомневалась. Впрочем, она внучка Светлоликой, уверена, ей все сойдет с рук.
И, наконец, Кейташи.
Я пошла за ним, как когда-то за Ивгеном. В императорский дворец, в спальню, на воздушный шар, в Сумеречный лес. И даже если бы я могла что-то изменить, я бы никогда не оставила его. Значит ли это, что я его люблю? Не знаю. Но он стал одним из тех, за кого я готова отдать жизнь.
Он был полной моей противоположностью: я холодная и расчетливая — он живой и порывистый. Я молчаливая и задумчивая — он весельчак и балагур. Никогда не грустит, сокрушительно уверен в себе, смеется в лицо опасности и греет мою душу своей улыбкой. Я с ним словно обретаю часть себя, ту самую, что мне не достает до счастья. И в то же время мне больно понимать, что нам придется когда-нибудь расстаться и пойти по жизни разными дорогами. Слишком велика разница в происхождении и пропасть в возрасте.
Я не жалела ни о чем — этот юноша научил меня жить полной жизнью, дышать полной грудью. Он словно раздвинул границы моего мира, напомнив, что где-то за пределами Дивного Сада есть и море, и лес, горы, и высокие небеса. Хотела бы я быть с ним всегда?
Если бы мне было двадцать лет, как тогда, когда я рискнула пересечь океан и поехать за женихом в чужую страну, я бы даже не задумалась о таких вещах. Я бы просто жила, наслаждаясь каждым днем, не думая о будущем. Но мне сорок, и я волей не волей просчитываю все наперед. Школу я не брошу, в ней вся моя жизнь. А Кей — дрозд, вольная птица, как посадить такого в клетку? Быть лишь любовницей, да еще тогда, когда у него найдется минутка — слишком мало для меня. Я обязательно захочу большего, а не получив, измучаю и себя, и его.
Тяжелая дверь отворилась, избавив меня от мучительных раздумий. Стражник — вчерашний ли, новый ли, не знаю, заглянул в мою темницу, словно опасался, что я тут наколдовала всякого, хмыкнул и посторонился, пропуская в камеру сэя Исаму.
Выглядел мужчина откровенно плохо. Видимо, наши приключения стоили ему немало седых волос. Припухлые глаза, заострившиеся скулы, воспаленные губы. Но плечи расправлены и походка бодра: стало быть, Кейташи до него добрался.
— Оставь нас, — приказал сэй стражнику, и тот не посмел возразить.
Я бы поднялась, но прекрасно понимала, какой неряшливый у меня сейчас вид: всклокоченные волосы, помятое платье, вероятно, грязное лицо и руки. Все это будет не так заметно, если я останусь сидеть. Да и ноги все еще болели.
— Какой магией ты обладаешь, лея Мальва? — хмуро спросил Исаму. — Что ты сделала с моим сыном?
— Ничего, — хрипло ответила я и закашлялась. Все же прогулки осенней ночью оставили свой след. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, сэй.
— Мальчик готов биться за тебя до последней капли крови.
— Этим он похож на своего отца. Будет защищать друзей даже ценой своей жизни.
— Друзей? — горько воскликнул сэй. — Да он требует тебя в жены! Говорит, что без тебя — камнем в пропасть! Если это не колдовство, то что?
— Любовь? — тихо спросила я, опуская глаза. Кей все же оказался смелее и лучше меня. А может, это все его молодость. — Сэй Исаму, я не стану его неволить. Я уеду и больше никогда…
— Никуда ты не уедешь, лея Мальва, — рыкнул мужчина. — Как могу я тебя отпустить? Счастье моего сына мне дороже, чем все твои оправдания. Женой, конечно, не позволю, но наложницей…
И тут я вскочила на ноги — и откуда только силы взялись?
— Ты разговариваешь не с ильхонкой, сэй Исаму, — прошипела я. — И не с девочкой, которая только закончила школу. Я хозяйка Дивного Сада и более того, хозяйка сама себе. Никогда я не буду ничьей наложницей.
— Тогда ты покинешь Ильхонн навеки. Или просто… исчезнешь.
— Ты клялся в вечной благодарности, сэй, — гневно напомнила я. — Когда я спасла жизнь Кейташи. Что же поменялось? Слово Светлоликого столь хрупко, что рассыпается, как утренний лед под деревянной подошвой горожанина?
Он замер, глядя на меня совершенно больными глазами, а потом тихо и ровно сказал:
— Я не знаю, что вы, фэйри, сделали с моим сыном. Он изменился. Я не могу даже поклясться, что он — это он. Тот человек, что пришел ко мне в ночи, говорит голосом Кейташи, знает то, что может знать только Кейташи, он смотрит на меня глазами Кейташи, но я его не узнаю.
— Кей повзрослел, — вздохнула я. — Это со всеми случается. Сколько времени нас не было, сэй Исаму?
— Почти четыре месяца.
— Хвала великим журавлям, что не четыре года! Кто стрелял в воздушный шар?
— Юракай. Глупая девчонка хотела погубить тебя, уверенная, что ты погибнешь, а Кейташи спасется.
— Арбалет?
— Да.
— Кто его вложил в ее руки?
— Интересный вопрос. Мы так и не узнали, откуда она его достала.
— Накануне она металась в лихорадке и была слаба как цыпленок. А потом она стреляет в шар, да так метко! И канаты обрезает, да?
Сэй Исаму усмехнулся вдруг и довольно спокойно сказал:
— Что ж, хотя бы я не сомневаюсь, что ты это ты, лея Мальва. Только тебе могли прийти в голову столь странные вопросы. И, наверное, я даже могу понять, что нашел в тебе Кейташи.
—
