— Ты мой умница! — привстаю, чтобы чмокнуть его в нос. Пусть хвастается, что получил два образования, да ещё и не из корыстных соображений. Всё лучше, чем эти его утренние закидоны.
Кто-то стучит в дверь, и Азамат немедленно её открывает, даже не посмотрев, кто это. Я бы предпочла хоть пару секунд, чтобы себя оглядеть, вдруг халат не застегнут, мало ли… Тем более что за дверью Алтошенька. Ну и утро у меня выдалось.
Алтонгирел открывает рот, замечает меня и издаёт какое-то кваканье.
— Мы вас уже обыскались. Обоих! — укоризненно говорит он наконец.
— А в каюте посмотреть только сейчас догадались? — ухмыляюсь я.
— А ты вообще молчи, — говорит он мне. — У тебя кровать со вчера нетронутая стоит, мы уж думали, ты сбежала.
Я ещё только набираю воздуху, чтобы ему ответить, но Азамат опережает:
— Полегче, друг. Я смотрю, тебе понравилось ходить румяным, — говорит он многозначительно, потом смягчается: — Я элементарно проспал, а потом мы тут увлеклись… разговором. Мог бы просто мне позвонить.
— Звонил, естественно, у тебя что-то не так с телефоном.
Азамат извлекает из кармана куртки телефон, почти как у меня, только побольше раза в два.
— Ах ну да! — восклицает. — Сегодня же новый год! Я просто забыл вчера его заряжаться поставить, а как раз год с прошлой зарядки прошёл.
Алтонгирел укоризненно качает головой:
— Что-то мне это не нравится, друг. На часы не смотришь, дату забываешь…
И косится на меня так, вроде как, я виновата.
— Счастливые часов не наблюдают, — фыркаю я. Алтонгирел открывает рот, чтобы ответить, но тут его взгляд падает на открытую у меня на коленях книжку с изображением, э-э, Укун-Тингир.
— Азамат… — выдыхает он в суеверном ужасе и продолжает по-муданжски, — ты вообще чем думаешь?!
Азамат только недоумённо поднимает брови.
— Ты что, сдурел?! Зачем ты ей дал книжку? — продолжает его честить духовник.
— Картинки показывал.
— Картинки! — возглашает Алтонгирел, хлопая себя по бедру. — Ты бы ей ещё легенды рассказывать принялся!
Я сижу, изображая лицом разновидность зимней обуви. Это что, чисто мужское знание? Или за пределы нации — ни-ни? Ещё в шпионаже обвинит, знаю я его…
— А что, собственно, тебя не устраивает? — Азамат, кажется, не меньше озадачен, чем я.
Алтонгирел в прямом смысле хватается за голову, да так, что вот-вот шею себе свернёт.
— Ну кто, кто разговаривает с женщинами о книгах?! Она же затоскует мгновенно и пошлёт тебя к Ирликхоновой матери!
Я изо всех сил напрягаю уголки рта, чтобы не ползли вверх, заразы, еле дышу уже, так хочется смеяться. Ну ничего, сейчас я тебе покажу, Алтончик!
Делаю вид, что зеваю, прикрывая рот рукой, чтобы не видно было, как меня улыбает против воли.
— Азамат, а дай мне ещё книжку с картинками? Это, по крайней мере, интереснее, чем слушать ваш непонятный язык.
У Алтонгирела сегодня явно рыбный день, вон как жабрами хлопает. Азамат покатывается со смеху.
— Спасибо, что пытаешься помочь, — говорит он духовнику, — но мне кажется, я несколько лучше тебя знаю, как обращаться с женщинами.
Алтонгирел оскорблённо фыркает и складывает руки на груди, дескать, умывает руки.
— Мы сегодня отчаливать собираемся?
— Да, но ближе к ночи. Сейчас будет большая пробка у захода в туннель.
Алтонгирел задумчиво кивает.
— Ладно, пойду оповещу остальных, что вы нашлись.
— Ты что, серьёзно всех переполошил?
Духовник только криво ухмыляется в ответ и уходит, захлопнув дверь.
— Всё хорошо? — спрашиваю.
— Да-а, — отмахивается Азамат. — Алтонгирел любит преувеличивать.
Говорит он это с каким-то отеческим умилением, как моя мама про своего кота.
— А чего он вообще такого ответственного из себя строит? — спрашиваю. — Он же уволился.
— Да нет, я не успел его рассчитать, а потом стало незачем. Так что до Муданга он по-прежнему в должности.
Я сморщиваюсь.
— Замечательно. То есть он и дальше будет с полным правом донимать нас ценными советами.
Азамат посмеивается:
— Я тебя уверяю, его советы — ещё не самое худшее. Он просто пока что единственный, кто не боится советовать тебе. Потому что я уже наслушался от всего экипажа…
— А им, конечно, всем есть дело до твоей личной жизни!
Азамат только качает головой. М-да, а ведь если они ко мне привыкнут, то и мне перепадёт наверняка. Правда, не знаю уж, что может быть хуже Алтонгирела.
— Но я рад, что он остался, — вдруг говорит Азамат. — Мне было очень тяжело с ним прощаться. Понимаешь, он ведь единственный, кто от меня не отвернулся.
— Понимаю, — говорю. — Хотя это просто значит, что остальные были законченными сволочами и идиотами.
Азамат мечтательно улыбается.
— Лиза, ты очень добрая.
Я даже не понимаю, в свете моей последней реплики — он это иронично или как? Мне становится немного неловко, и я цепляюсь за первое, что вижу:
— А почему ты часы так неудобно ставишь?
— А я, бывает, вечером заснуть не могу долго, а у часов экран в темноте светится, и я так лежу, смотрю, как минуты идут, и так противно… всякие глупости думать начинаю. Так что предпочитаю их не видеть.
— О, это, кстати, знакомо, — удивляюсь я. — Только у меня обычно так бывает, когда утром рано вставать и какое-то ответственное дело. И я страшно боюсь не выспаться, и вот лежу, смотрю, сколько мне спать осталось, и нервничаю.
— Надо же, — усмехается Азамат, — до сих пор ни разу не встречал человека с той же проблемой.
Его благодушное настроение несколько убывает, когда я заставляю его снова раздеться и обмазаться, но он относительно быстро восстанавливает душевное равновесие. Глядишь, ещё привыкнет. Потом мы едем завтракать куда-нибудь в ресторан. Кажется, он приволакивает меня во что-то невероятно дорогое, но я терплю. Если уж он считает, что таким образом выражает свои чувства, то грех ему мешать… тем более, что и еда, и сервис меня вполне устраивают. Господи, сказать кому — решат, что зажралась тётка вконец.
— Тебе больше ничего не нужно купить? — спрашивает Азамат, разобравшись с первым блюдом. Муданжцы вообще обильно завтракают.
— Да нет вроде…
— Уверена? А то теперь пять дней до Брошки, да и там уже почти ничего нет такого, чего нет на Муданге.
— А чего нет на Муданге?
— Ну, пилюль твоих точно нету. С нижним бельём туговато… и вообще, всякие искусственные материалы редко завозят.
— Ну, пилюль и одежды мне теперь на пару жизней хватит твоими стараниями, — смеюсь. — Разве что швейную машинку купить, а то я всё Эцагановой пользуюсь.
