– Я тут подумала, если вдруг ничего не выйдет…
– Ты должна отказаться прямо сейчас. Едем обратно в Орден, – перебил он меня и дернулся, намереваясь подняться.
– Поздно, – остановила я его, махнув рукой. – Хотя бы ты не начинай.
У меня не получилось выдержать его пытливого взгляда, я отвернулась. Ветров следил за мной, не подгонял и не пытался заговорить. Он не пропускал ни одного моего движения, позволяя разглядеть дипломы в стеклянных рамках на стене, провести пальчиком по обтрепанным корешкам томиков, стоявших на скрывавшем одну из стен стеллаже.
– У тебя очень много книг, – я не узнала собственного голоса, низкого с незнакомыми нотками.
– Их еще мой дед собирал, – последовал ответ.
– Дед, значит, – кивнула я и без спроса взяла с газетного столика тонкую папочку. Внутри лежала одна единственная фотография – моя. На высоких каблуках и наряженная в узкую юбку я шла по мощеному тротуару, прижимая к уху коммуникатор, а ветер, не щадя укладки, трепал густые русые волосы. На коленке красовалась ссадина, а из разодранного ридикюля едва ли не сыпались глупые женские мелочи и бутерброды в хрустящей бумаге, по сей день портившиеся на дне сумки. На фото я кривилась в недовольной гримасе и морщила нос. Похоже, опять оставляла на автоответчике Богдана сто тысячное послание. Прямо сейчас мне казалось, что наша первая встреча с Ратмиром случилась в другой жизни.
Я продемонстрировала фотографию Ветрову. Тот, нахмурившись, скрестил руки на груди, словно бы готовясь к ссоре, и склонил голову набок. Папочка полетела обратно на газетный столик туда, где ей и было место – в прошлом.
– Твой дед тоже преподавал историю? – полюбопытствовала я, стараясь развеять возникшее напряжение. Воздух густел, в нем ощущался накал, как будто проскакивали невидимые искры.
– Литературу.
– Ты знаешь, – я сделала к кровати медленный шаг, а пальчики расстегнули верхнюю пуговицу на вороте, – это, конечно, очень глупо глубокой ночью обсуждать родственников, но Богдан открыл мне страшный секрет – твой дед, оказывается, был чистокровным аггелом и у него был хвост.
– Твой брат не соврал, – отозвался Ратмир, а потом, нахмурившись, с наигранным непониманием уточнил: – Что ты делаешь?
– А на что это похоже? – в притворном недоумении округлила я глаза и расстегнула еще одну пуговицу.
Ратмир тихо хмыкнул. На губах заиграла та самая улыбка, которую я жаждала увидеть с той самой дрянной ночи на постоялом дворе. Ленивая, по-мужски обольстительная и многообещающая. Отбросив сомнения, я медленно приближалась к просторному ложе, и сердце билось, как сумасшедшее.
– Еще Богдан сказал, что у тебя есть рога, – в моем голосе прозвучало лукавство.
– Как видишь.
– О, боже! – я передернула плечами, сбрасывая на пол рубаху. – Похоже, ты аггел?
Одежда упала к ногам неряшливой лужицей. Мужчина не сводил с меня горящих глаз и не говорил ни слова. Его долгое молчание смущало, и становилось неуютно стоять перед ним вот так, почти обнаженной.
Он резко привлек меня к себе, и в следующий момент я уже лежала на его груди. От мужского тела шел жар. Ратмир прерывисто дышал, выдавая себя. Наши лица оказались очень близко, и его взгляд, казалось, проникал под кожу. Через секунду мужчина резко перекатился, утягивая меня за собой, и навис на вытянутых руках.
– Ты уверена? – прошептал он. Глаза потемнели, а зрачки стали такими огромными, словно бы слились с черной радужкой.
– Признайся, – вместо прямого ответа пробормотала я, – мой ненаглядный братец и тебе втолковывал о моей устроенной жизни и спокойном будущем?
– Он прав.
Ратмир давал мне последний шанс передумать и снова сбежать. Не дождется!
– Мы, Истомины, можем быть очень убедительными, когда нам это нужно, – прошептала я, и пальцы запутались в густых черных волосах мужчины.
Наконец, бессмысленный треп, призванный лишь продлить мучительное ожидание, оборвался. Спасибо тому, кто сверху следит за нами и повелевает нашими жизнями, ведь первый раз с Ратмиром был обязан стать именно таким – особенным.
Глава 15
Ловушка для злодея
Город просыпался. Белый шар солнца медленно выползал из-за городских шпилей и наливался ослепляющим сиянием. Небо теряло рассветную серость и напитывалось густой сочной лазурью. Большие похожие на взбитые сливки облака прятались за старинной башней, и мне, стоявшей на предпоследнем этаже, хотелось вычерпать их десертной ложкой, чтобы почувствовать вкус утра. Между ними, соревнуясь в медлительности и неповоротливости, плыли пузатые дирижабли, степенно разгоняя прохладные потоки лопастями винтов.
Пахнущий цветами Ветих наполнялся движением и суетой, стряхивая с себя последние остатки дремы, и голосистой птичкой чистил перышки. Дворники метлами скребли брусчатку, а на широких проспектах похожие на улиток автокареты водовозов смывали струями воды пыль с мостовых.
В гостиной, больше походившей на библиотечный читальный зал, пахло табаком. Все последние часы Ратмир беспрерывно курил. Только тушил одну тонкую самодельную папиросу, как скручивал новую. И молчал. Прежде чем он покинул квартиру, то крепко обнял меня, и от его рук, одежды, дыхания и даже глупой вязаной шапочки, натянутой до бровей, пахло табачным дымом.
Сейчас мой двойник, походивший на меня, как две капли воды, вышел вместе с Ветровым старшим из здания Исторического музея. Ратмир посадил его (или ее – не знаю, кто из Ордена изображал меня) в спортивный автокар и повез в сторону городской стены. Скорее всего, Златоцвет уже внимательно следил за началом спектакля…
Секунды таяли, а перед мысленным взором пронеслось воспоминание о разговоре в кабинете Венцеслава, когда все остальные адепты Ордена покинули подземелье, и стоянка во внутреннем дворе музея опустела.
… – В первую очередь Златоцвет, как справедливо заметила Веда, не болван, – произнес Венцеслав серьезно, его пальцы беспрерывно барабанили по столешнице, лишь усугубляя царившее напряжение. – Естественно, он рассмеется нам в лицо, тут же распознав простейшую ловушку на площади.
– Я бы тоже рассмеялся, – подтвердил Богдан хмуро, скрестив руки на груди.
Кабинет утопал во мгле, и лицо Венцеслава, сидевшего за огромном письменным столом, пряталось в тени. В строгом рабочем кабинете витал запах вишневого табака, и рядом с письменными принадлежностями в большой малахитовой пепельнице лежала трубка с широким изогнутым мундштуком.
Тогда Ратмир впервые закурил, не таясь. Его пальцы дрожали, когда он скручивал короткую папироску. Никогда не видела его в столь взвинченном состоянии, он больше не старался прятаться за хладнокровием.
– Мы создадим пентакль в моей гостиной и прикроем ковром, – произнес он, выпустив сизую струйку дыма. – Я правильно понял твое предложение?
Они с Богданом хмуро переглянулись.
– Верно, – Венцеслав кивнул, поджав губы, а я совершенно запуталась. – Настоящая ловушка для мага будет в твоем доме, Ветров, и Остров придет туда, как только обнаружит Веду.
– Но как же площадь? – робко уточнила я.
– Хорошо разыгранный спектакль, Птаха, – тихо отозвался Ратмир, а потом, внезапно привлекая меня к себе, с силой обнял и на выдохе едва слышно процедил сквозь сжатые зубы: – Откажись…
Это происходило вчера, а сейчас на стекле окна мигали огромные зеленоватые цифры часов, и обратный отчет времени съедал минутки до начала моего крошечного персонального испытания. Защитные контуры, которые скрывали меня от Златоцвета, сняли около часа назад – достаточное время, чтобы он мог ощутить меня. Честно говоря, уже ночью, когда я, томная и усталая, лежала в объятиях Ратмира, меня покинула уверенность в собственных силах выполнить задание, но совесть и гордость не позволяли пойти на попятную. Только сердце сильно билось, и тревога сворачивалась в животе холодной змеей.
… Пентакль, заключенную в круг пятиконечную звезду, создавала Свеча, рисуя прямо на полу посреди гостиной под мерное бормотание Венцеслава, читавшего заклинания из растрепанного томика с пожелтевшими страничками. Из тонких правильных контуров ловушки, словно бы отчерченных чертежным циркулем, изредка вырывались зеленоватые острые всполохи. Полупрозрачная волна света пробегала по линиям и снова затухала. Лишь прорисовав на наборном паркете черные выжженные следы, колдовство заснуло и позволило накрыть себя эльфийским ковром. До этого разноцветный шерстяной половик парил над звездой в нескольких вершках над полом…
Часы на стекле, обнулившись, растаяли.
Ровно через секунду, как по расписанию, до меня донесся грохот и вопль Стрижа. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Казалось, что от волнения сводит мышцы. Глубоко вздохнув, я резко развернулась к распахнутой настежь двери гостиной. Через нее прекрасно просматривалась прихожая. Взгляд метался, стараясь одним махом вобрать каждую картинку. Стриж висел под потолком с широко расставленными напрягшимися руками, словно бы распятый на кресте. Его лицо скорчилось в мучительной гримасе, и непроизвольно он пытался подтянуться, чтобы не выбило сустав в плечах.
