ГЛАВА 27
На другой день, когда Дэмьен уехал в поля, а Сара сидела с вязаньем в гостиной, вошла Олимпия.
— Сара, мне нужно с вами поговорить.
Сара отложила одеяльце и взглянула на старую деву. Вид у нее был необычайно напряженный, пухлое лицо сжалось и карие глаза странно блестели.
— Я вас слушаю. Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, но мне не потребуется много времени, — загадочно ответила та.
— Да? — Сара как-то смутилась. — Что-нибудь случилось?
— Да, — ответила Олимпия, подходя к ней. — Случилось, и очень скверное.
На верхней губе у нее проступил пот. Сара подалась к ней.
— Что? Что-то с Дэмьеном или…
— С вами. — Сказав это, Олимпия выхватила из кармана маленький пистолет.
— Боже!
Олимпия дрожащей рукой направила пистолет на Сару.
— Вы должны исчезнуть.
— Я… что? — Сара беспомощно смотрела на несущее смерть дуло, в ужасе от опасности, грозящей ребенку. Она закрыла руками живот, устремив умоляющий взгляд на Олимпию. — Прошу вас, уберите оружие, вы можете ранить кого-нибудь.
Но та твердо кивнула, в глазах ее горел фанатический огонь.
— Не уберу. Пока вы не исчезнете.
И тут Сара поняла. Она в ужасе посмотрела на Олимпию.
— Это вы… это вы терроризировали меня?
— Да, — Олимпия злобно улыбнулась. — Я купила амулеты у колдуньи и клала их вам в комнату.
— А голос — тоже ваш?
— Да.
— Но почему?
Олимпия подошла к ней, ее рука с пистолетом дрожала все сильнее. Она сказала хриплым голосом:
— Потому что я не могу допустить, чтобы вы разрушили жизнь Дэмьена.
— Я разрушила жизнь Дэмьена? — Сара ничего не понимала. — Как я могу это сделать?
Олимпия презрительно усмехнулась.
— Я же знаю, что вы явились сюда из другого времени. — Глядя на побледневшую Сару, она продолжала: — О, я с самого начала поняла, что дело нечисто. Еще когда вы прошлой осенью появились здесь в этой странной одежде. Потом я увидела, как вы вышли через переднюю дверь и исчезли.
— Вы это видели? — Сердце у Сары гулко стучало.
— Да. Я не знаю, откуда вы, где ваше место, но твердо знаю одно — в один прекрасный день вы исчезнете навсегда из этого дома.
— Нет, я не исчезну, — жалобно сказала Сара.
Олимпия яростно потрясла пистолетом.
— Исчезнете! И я не допущу, чтобы с Дэмьеном так обращались! Он с трудом пережил смерть Винси, и теперь я не стану стоять и смотреть, как его жизнь снова подвергают опасности.
— Но я никогда не сделаю этого, — повторила Сара, в отчаянье от невозможности убедить Олимпию в чем-либо. — Разве вы не понимает, что, если я исчезну сейчас, это-то и сокрушит Дэмьена? Он потеряет и меня и ребенка.
Толстые щеки Олимпии дернулись, и она сказала срывающимся голосом:
— Он давно потерял бы вас обоих, будь это в моей власти. Работу вы закончили, и больше вы нам не нужны. Я хочу, чтобы вы убрались отсюда прежде, чем родится ребенок, чтобы Дэмьен не успел к нему привязаться. Убирайтесь!
— Господи! — умоляла Сара. — Вы совершаете чудовищную ошибку. Не делайте этого!
— Вон! — прошипела Олимпия, указывая пистолетом на дверь.
Внезапно Саре стало все ясно.
— Вы не хотите, чтобы Дэмьену стало лучше, да? Вы хотите, чтобы он был прикован к этому дому… и к вам.
— Вон отсюда!
Лицо Олимпии было мертвенно-бледным, и напряжение ее достигло крайней точки. Рука у нее дрожала так, что Сара испугалась, как бы она случайно не выстрелила. Спорить с этой истеричной, явно безумной женщиной было бесполезно. Ничего не поделаешь, придется подчиниться.
Сара встала и пошла к арочному входу, удивляясь, что ее ноги, хотя и дрожат, но все же слушаются. Сердце колотилось, из глаз полились слезы при мысли о том, что она, наверное, уже никогда не увидит Дэмьена. А малыш — ее бедный не рожденный малыш — никогда не узнает своего отца.
В коридоре она заколебалась, в ужасе глядя на переднюю дверь.
— Идите, — прошипела Олимпия сзади.
С трудом сглотнув, Сара пошла. Олимпия шла следом на безопасном расстоянии.
Сара уже подошла к двери, подавляя желание еще раз обратиться к Олимпии с мольбой, когда сзади раздался шум. Она резко обернулась и увидела, что Олимпия и Баптиста борются за обладание пистолетом.
Окаменев, Сара смотрела, как женщины колотят друг друга с одинаковыми мрачными и решительными лицами. Олимпия боролась героически, но негритянка была гораздо сильнее. Она вырвала у нее оружие. Олимпия отпрянула, дико глянула на Сару и Баптисту глазами затравленного зверя и, издав болезненный крик, побежала к лестнице.
Последовало напряженное молчание. Сара стояла, прижав руку к сердцу, пытаясь овладеть дыханием; Баптиста смотрела на нее настороженно. Потом она положила пистолет на столик и, коснувшись руки Сары, спросила:
— Вы в порядке, мисс Сара?
— Спасибо, Баптиста, — Сара вздрогнула, — я обязана вам жизнью. Я и мой ребенок.
Впервые Сара увидела, как Баптиста улыбается.
— Вы уверены, что в порядке?
Но прежде чем Сара успела ответить, в холл быстро вошел Дэмьен. После поездки верхом вид у него был просто цветущий.
— Доброе утро, Дор… — Он запнулся, заметив бледность Сары, подскочил к ней и, обняв за талию, подозрительно посмотрел на Баптисту:
— Что здесь происходит?
Сара глянула на негритянку, потом грустно сказала:
— Боюсь, что это твоя тетка.
— Моя тетка? — Дэмьен поднял бровь. Затем увидел на столике пистолет, и вся краска сбежала с его лица. Отпустив жену, он взял оружие. — Для чего здесь это, скажите, ради Бога?
Сара и Баптиста беспомощно посмотрели друг на друга.
— Дэмьен, твоя тетка… — Голос ее прервался, и она закусила губу.
Лоб Дэмьена прорезала глубокая морщина.
— Пойдем в гостиную, — сказал он мрачно и, взяв Сару за руку, повел ее к арочному входу. Поскольку Баптиста готова была уйти, он обернулся к ней и повелительно добавил: — И ты, Баптиста.
Они сели, Дэмьен с Сарой, — на диван, служанка — на стул. Дэмьен положил пистолет рядом с собой и сурово посмотрел на жену.
— Итак, дорогая, рассказывай.
— Дэмьен. — Сара чувствовала себя совершенно несчастной. — Дэмьен, только что твоя тетка целилась в меня из пистолета…
— Боже мой! — закричал он.
— И, увы, она требовала, чтобы я исчезла.
— Что требовала?
— Она сказала, что я должна исчезнуть. Она заявила, что я разрушаю твою жизнь, — Сара прерывисто вздохнула, — и заставила меня подойти к передней двери, но тут вмешалась Баптиста и вырвала у нее оружие.
Баптиста грустно кивнула в подтверждение этих слов.
