же буравила лучшего друга взглядом, не зная, чего мне хочется больше: то ли придушить этакую сволочь, то ли поколотить и разреветься. Но я не могла позволить себе ни первого, ни второго. Алхимики куда-то вели, а в голове всё ещё колотило от потери крови, хотя Звезда Тера усиленно затягивала раны.
Пока меня проводили мимо, неустанно подталкивая в спину, Жан всё же осмелился взглянуть в мою сторону. Он открыл было рот и протянул ко мне руку. Конвой отпустил, но я сама продолжила шагать, лишь бы избежать противного прикосновения. Я не оглядывалась. Понимала, стоит взглянуть на бывшего лучшего друга, и слёзы обожгут побледневшие от усталости щёки. Жан позвал меня по имени.
– Предатель! – процедила сквозь зубы, не замедляя шага.
Гордо взобралась в повозку, отказавшись от помощи уже сидящего в ней Патрика. И только когда мы уехали на достаточное расстояние, чтобы выбежавшего на середину дороги Жана не было видно, позволила эмоциям взять верх.
Глава двадцать первая. Новая связь
Нас привезли к городскому суду, а там завели в клетку с двумя скамьями для различных хулиганов. За поездку меня укачало и стало совершенно плевать на происходящее, потому я улеглась на свободную скамейку и заснула. Патрик, по моим последним воспоминаниям, расхаживал вдоль тёмных прутьев и о чём-то расспрашивал охранника.
Разбудило меня мягкое прикосновение шёлка к лицу. Открыв глаза с ужасом обнаружила перед собой маму. Она гладила меня по волосам, а глаза её лучились молниями ненависти. Не ко мне. Как только я с трудом поднялась, она разразилась такими ругательствами, что стоящие вокруг мужчины залились румянцем все до единого!
– Вы даже не потрудились вызвать ей врача! – закончила свою тираду мама и взяла меня под локоть. – Идём, дорогая.
И лишь мы ступили за пределы клетки, она остановилась и развернулась:
– Я найду на вас управу, уж поверьте! Вы ещё пожалеете, что без уведомления родителей нашлись наглости заключить мою несовершеннолетнюю и нуждающуюся в медицинской помощи дочурку под стражу!
Дальше мама вновь перечислила, кем их всех считает. Я очень старалась не расслышать такую несвойственную маме речь, но слышала каждое слово, вылетевшее из ярких накрашенных губ, но подходящих скорее портовому грузчику. Слышала бы бабушка!
Высказавшись, мама застучала каблучками в сторону нашей паровой телеги. Она грациозно села на заднее сидение, расправила пышные юбки и поправила маленькую шляпку с огромным пером. Как ни в чём не бывало, она дождалась, пока и я усядусь. Мама достала складное зеркальце, проверила макияж и велела везти нас домой.
Я разглядывала поломанные ногти на руках и боялась поднять глаза. Если она на них так кричала, то что ждёт меня?
– Как ты? – на удивление ласково поинтересовалась мама.
– Нормально, – ответила сипло.
– Голова болит? Кружится? В глазах не темнеет? – переждав отрицание с моей стороны она на секунду нахмурилась. – Зачем вы взобрались в чужой дом? Отвечай, Альва Северина Октавия Ванвиссер!
– Было надо.
– Было надо? – грозно нависла надо мной мама.
Перо её шляпки так сильно свесилось, что было готово потянуть за собой и шляпку, а следом прекрасный узел из светлых волос. Я вжалась в сиденье, хотя могла бы и расслабиться: мама не знает о Тадеусе. Ей никто не сказал. Переборов инстинктивный страх, который могут вызвать всего два существа на всём белом свете: мама и бабушка, рискнула посмотреть в мамины глаза.
– Мы с Патриком…
– Ты больше не станешь общаться с этим юношей! – прервала мама. – Понятно?
– Да, – кивнула.
– И ты наказана. Месяц никаких гулянок.
– Да, мама, – кивая.
– И можешь попрощаться со своей любимой школой. Как только Берт вернётся и узнает, что ты натворила! Уверенна, он согласится с моим решением и поддержит.
Я машинально кивнула, а вот сил сказать что-то не нашла. Если меня исключат… Я резко затрясла головой, отгоняя пугающие мысли. Слёзы пеленой накрыли глаза.
– М-мама, – произнесла дрожащим голосом. – А пап-па, он скоро в-возвращается?
– Послезавтра.
– Значит, з-завтра можно в школу?
Мама вопросительно приподняла узкую бровь и наморщила прекрасный носик. Её губы плотно поджаты, и мне не потребовалось словесного ответа. Всё ясно и так. Послезавтра вернётся отец. Завтра в гости приедет Аргус, оставшийся после окончания практики работать на том же месте. Завтра дома будут и Сандра, и бабушка. Я смогу со всеми попрощаться. Только не с Патриком, не с Линдой, не с Жаном. Против воли пальцы сжались в кулаки. С Жаном прощаться не хочу! Если ему плевать на меня, мне плевать на него.
Вернувшись домой, минуя бабушку и сестрёнку, я сразу направилась к лестнице и намеревалась закрыться в комнате.
– Куда это ты собралась? – прикрикнула мама.
– Меня укачало.
– Сильно плохо? – со строгого тон быстро сменился обеспокоенным. – Ничего, приляг. Я вызову врача.
Так я и сделала, а лишь сомкнула веки, пред ними предстал Тадеус. Не то, чтобы ясно видела демона, но чувствовала, как тому больно. Тадеус сжался на холодном полу, он дышал с трудом, хрипя на каждом вдохе и постанывая при выдохе. Руны из впитавшейся крови жалили лицо и после того, как алхимики смыли всё ледяной водой, поставили новую печать и укрепили, как они думали, старые. Тадеус корчился от боли, но улыбался. При каждом вдохе его наполняла природная Сила, а на выдохе давали трещины сдерживающие заклинания ненавистного подвала.
Ото сна меня отвлекли голоса. Это мама и приглашённый ею доктор. Пожилой мужчина с белой бородой подставил к моей кровати стул и перешёл к осмотру с опросом. Мама всё это время нервно постукивала каблучком, стоя в дверях. Доктор выявил у меня только сильное переутомление и велел больше отдыхать. Я не замедлила с выполнением врачебных указаний. Как только дверь закрылась, а я осталась в комнате одна, легла поудобней и закрыла глаза. На этот раз обошлось без сновидений.
Я думала, когда отосплюсь, уделю время каждому из моей семьи, попрощаюсь как следует. У меня никак не получалось подняться с постели. Тело будто в мокрую вату превратилось, совершенно меня не слушалось. Распухшие руки и ноги не отрывались от мягкой кровати, я утопала в чёрных провалах сновидений. Отдалённо улавливая радостные визги сестры о возвращении Аргуса, а ещё совсем не радостные упрёки мамы. Но за что она ругала братишку? Я провалилась в новую пустоту, а когда проснулась, с трудом села, ведомая вкусным запахом. Кто-то прикатил в комнату столик с куриным супом, кусочками пышного хрустящего хлеба, прямоугольничком сливочного масла, нарезанным яблоком и ароматным чаем. Трясущимися от усталости руками кое-как удержала ложку и смогла поесть, но тотчас же завалилась спать.
Из темноты доносилось тяжёлое дыхание. Затем глаза раскрылись и уставились на кирпичную стену. Тадеус вытянул вперёд руку и размял пальцы. Он расслабленно разглядывал переливы оранжевого заката, бликами размазанного по подвалу. Белый демон сел и прикрыл глаза. Я ощущала покалывание
