— Это уж точно, — буркнула я, но моя реплика потонула в очередном потоке признания.
— Огромная удача… Колдун был почти бессилен, ты вообще не ходила, а Кейтлин так и пылала чувствами. Я все просчитала, я выигрывала при любом раскладе. Тебя хотела убить не я, а Кейтлин, я просто не мешала ей. Браслет — ну, что не сделаешь ради подруги? Жаль, что у Кейтлин ничего не получилось, но я изначально больше склонялась ко второму варианту. Организовать нападение на того, кого боятся и ненавидят, несложно. Алиби — вообще проще простого. Я так хотела, чтобы колдун сорвался и использовал магию, вы бы оба спаслись, конечно, но в этом и заключался изюм. Ты бы спустя какое-то время ушла от него, а я… Я бы с удовольствием подождала, когда это случится, чтобы сполна насладиться страданиями Аодха. Может, тогда бы он понял, через что пришлось пройти мне, через что он заставил меня пройти…
— Интересно, — история Алин несмотря ни на что произвела сильное впечатление, но вопросы остались, — на что ты рассчитываешь сейчас? Зачем ты пришла ко мне? Покаяться?
Не похоже. Проcто выговориться? Сомневаюсь. Так зачем?
— Хочешь узнать?
— Будь любезна.
— Ты была невнимательна, когда я рассказывала тебе о своей тайне. Конечно, теперь она для тебя она уже и не тайна, но дело не в этом. Я ведь говорила, что все просчитала, и что выиграю при любом раскладе… Я так долго ждала вовсе не для того, чтобы остановиться на половине пути. Теперь понимаешь, зачем я пришла?
Да.
Теперь я понимала, почему сердце тревожилось, осознала еще до того, как увидела маленький льняной мешочек в руках Алин. Я замахнулась хвостом и лапой, но она успела высыпать на ладонь сиреневый порошок и дыхнуть. Мой хвост скрутил драконицу, мои лапы сжались вокруг ее шеи, потому что я не собиралась умирать в одиночку.
Я — дракон. Я — храбрый дракон, папа бы мною гордился. Но я узнала этот порошок, и, отчаянно сжав лапы вокруг шеи драконицы, позволила себе напоследок маленькую слабость. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как мое тело будет растворяться подобно желе на солнце… Последнее, что я помню — крик и хруст. Жаль, что это последнее, что я помню…
Глава 26. Ах, вот оно как…
— Доди… Доди… — голос, который настойчиво звал меня, был легко узнаваемым, но я боялась открыть глаза, боялась, что это самообман, а на самом деле меня больше нет. А есть расплавленная субстанция, которая тонет в воспоминаниях и глупых надеждах.
Порошок… цвет, отсутствие запаха, продолговатые крупицы… Его трудно забыть. Иногда таким порошком на главной площади Анидат осыпали преступников за государственную измену, и все, что от них оставалось после диких воплей и невольной мольбы императору о скорой смерти — жижа серо-бурого цвета. Да и та вскорости высыхала, освобождая место на площади для очередной казни.
— Доди, солнышко, прошу тебя, открой глаза… — умолял голос и звал, звал, тянул к себе, заставляя выныривать из сомнений, из страха, из полусна-полуобморока… — Наконец-то…
— Аодх… — я закашлялась, в горле почему-то першило и вообще мне казалось, что меня придавило периной.
— Ариаусасмиусконсестон, — дракон посмотрел на ковер, — все, уже можно.
Удушье мгновенно прошло, кашель пропал, ощущения перины как не бывало, и теперь я четко определила, что лежу на мягком ковре, в объятьях Аодха.
— И что это было?
— Защита.
— Какая защита?
— Ариаусасмиусконсестон защитил тебя.
В голове вертелась масса вопросов, но подняв глаза, я увидела в комнате папу, Хэлла, Керопа, Блэма, Харди и еще двух незнакомых драконов. Некоторые смотрели на меня, некоторых что-то привлекло у меня за спиной, и я даже догадывалась что, но оборачиваться не хотела. А папа… папа не сводил с меня демонических глаз, в которых плескалось столько любви и нежности, что было трудно дышать. Устав ждать, когда Аодх сам отпустит меня, он с драконьей деликатностью оттеснил его и обнял меня.
— Не знаю, о ком говорил колдун, — проворчал, — но защитил тебя папа.
— Ариаусасмиусконсестон — это дух, — пояснила я, указывая на ковер, и прижалась к отцу крепче, с удовольствием вдохнув запах детства, который не оставил сомнений, что я в безопасности, точно-точно, и так же совершенно точно жива.
— Кто-кто? — отец внимательно посмотрел на ковер.
— Ну, вот же, — я махнула рукой на глаза, поразительно сиреневые, кстати, — видишь? Это Ариаусасмиусконсестон. Он — дух.
Папа долго всматривался в ковер, но как ни изощрялся дух строить демону глазки, тот ничего не заметил. Может, и к лучшему… для духа… который развеселился и подмигивал мне, поочередно меняя цвет. Синий, зеленый, желтый, бирюзовый, малиновый — ого, сколько оттенков!
От яркого зрелища меня отвлек громкий стон за спиной. Видать, Алин тоже грохнулась в обморок, но ее никто не спешил поднимать. Да и меня, собственно, только потискали, а вот поднять…
— Папа задумался, — едва отец помог мне подняться, сильные руки дракона обернули меня коконом, а я с удовольствием уткнулась в прохладу горячим лбом. Хорошо, уютно, раздражали только сильные стоны, хотелось обернуться к драконице и сказать, чтобы выматывалась из нашей пещеры, хотелось сказать, чтобы больше не попадалась мне на глаза, потому что точно оставлю ее без волос, хотелось посмотреть ей в глаза. Есть в них раскаяние или только страх, что застали, застукали?!
— Лучше не оборачивайся, — сказал Аодх, и, конечно, я обернулась.
В нескольких метрах от того места, где лежала я, — наверное, это дух откинул Алин, мы ведь стояли значительно ближе друг к другу, — корчилась драконица. Ее сарафан задрался, обнажив икры и бедра, но мое внимание приковали стопы. Они искажались и плавились, усыпанные десятком крупинок. Но плавились очень медленно, по миллиметру в секунду, не больше. По-моему, кто-то старательно сдерживал процесс, потому что на самом деле порошка было достаточно, чтобы расплавиться полностью минут за пятнадцать.
И расплавиться должна была я…
Я с благодарностью посмотрела на глаза в ковре, а они словно того и ждали, подмигнули и с негромким вздохом, который не мог мне послышаться, исчезли. Если бы не они… если бы не дух…
— А еще я и твой папа, — нескромно добавил Аодх. — Тебе ничего не угрожало, Доди. Я никогда не позволил бы этого. Никогда больше, с меня хватило одного раза.
— Теперь тебе надо быть особенно внимательным к моей дочери, — заметил отец.
— Конечно.
— И терпеливым.
— Хорошо.
— И добрым.
— Не сомневайтесь.
— И щедрым.
— Я достаточно обеспечен.
— И…
