Она движется скованно и осторожно, словно наполовину машина, наполовину девочка. В свете факелов стежки, покрывающие ее лицо, красно-черные, а ее острые как бритва зубы отражают пламя, когда она проходит мимо факелов.
Теперь, когда я смотрю на нее, она движется так, будто ей больно, но ее лицо этого не показывает. Она ничего не показывает, может быть потому, что ей больно морщиться или как-то менять выражение лица. Я никогда не знала, что внутри нее есть такая сила.
Велиал наклоняет голову, наблюдая за тем, как она идет к нему.
— Червячок, — говорит он. — Это ты?
Его рот растягивается в улыбке, которая отчасти удивленная, отчасти гордая.
— Ты больше не ползаешь в грязи.
Он протягивает руку.
— Ты идешь на своих собственных, не так ли?
Это убивает меня — смотреть как моя младшая сестра вкладывает свою маленькую ручку в его.
Док был прав. В глубине души, я надеялась, что он просто чокнутый. Но увидев, как она идет к демону Велиалу, я поняла, насколько должно быть плохо ей было среди нас.
Пейдж смотрит на него. Ее шея напрягается, когда она встречается с ним взглядом. Держась за руки, они выглядят почти как отец и дочь.
Велиал немного приоткрывает свои украденные крылья и, держа Пейдж за руку, поворачивается, чтобы улыбнуться Уриилу.
Его улыбка словно говорит «Видишь? Посмотри на мои трофеи».
Пейдж тянет руку так, чтобы Велиал наклонился к ней. На секунду я думаю, что она поцелует его. От этой мысли меня начинает мутить.
Вместо этого, она прыгает и кусает его за шею.
Она мотает головой, словно бешеная собака, и кусок шеи отрывается, оставаясь у нее во рту. Велиал вопит. Кругом кровь
Уриил и его окружение отходят подальше от нападения. Все остальные просто замирают, побросав свои дела, и смотрят.
Жужжание в небе становится более неистовым, так как скорпионы возвращаются для следующего демонстрационного полета. Разве скорпионы не следовали командам Велиала все это время? Будут ли они злы?
Пейдж выплевывает все еще прикрепленный кусок плоти и хватает голову Велиала прежде, чем он успеет отклониться. Она рвет его лицо.
Скорпионы пикируют к ним с неба. Я задыхаюсь, думая, что они нападут на Пейдж.
Но вместо этого, они хватают Велиала.
Их жала впиваются в него, накачивая парализующим ядом.
Вместо того, чтобы добить его, Пейдж начинает его пинать. Кричит на него. Отрывает от него куски волос и кожи. Она вырывает куски его плоти и плюет их ему в лицо.
И все это время она плачет.
Я загипнотизирована видом моей маленькой сестры, бушующей против Велиала. Он не слабый противник, но она застала его врасплох.
Я никогда не видела семилетних с таким количеством ярости. И конечно я никогда не видела в Пейдж так много злобы. Она избивает его своими маленькими кулаками, таким образом, я понимаю, что это скорее битва с ее внутренними демонами, чем с Велиалом.
Такое чувство, что мое сердце рушиться и превращается в пепел, поскольку я наблюдаю за тем, что осталось от моей сестры.
Соленая жидкость касается моих губ прежде, чем я понимаю, что плачу.
Порывы океанского ветра обрушиваются на меня, заставляя дрожать, словно хрупкий лепесток во время шторма.
Раффи бежит вдоль скалы в сторону Велиала и хватает скорпиона за секунду до того, как он вонзит свое жало спину Велиала.
По началу, я опешила. Зачем Раффи защищает Велиала?
Но глядя, как кровь капает из шеи Велиала на белоснежные перья крыльев, я понимаю. Раффи освобождает руки Пейдж от горсти перьев.
Вместо них Пейдж хватает Велиала за волосы и рвет их. Белые перья кружат над дерущимися.
Пока Раффи, Пейдж и Велиал и три скорпиона дерутся, ангелы на лужайке глядят на это с любопытством.
Они, кажется, не склонны кидаться на помощь Велиалу. Думаю, что те, кто с ним сталкивался, не очень его жалуют, а остальные испытывают чувство отторжения. Они не принадлежит их племени.
Маска Раффи до сих пор на его лице, но он не единственный здесь в костюме. Никто не обращает на меня внимания, как будто бы люди, на которых ангелы были так сосредоточены пару часов назад, ничего не значат теперь.
Я оглядываюсь вокруг в поисках места, куда могу ускользнуть. Ничего, за исключением куста, за которым я могу спрятаться, но он слишком далеко от меня. Поблизости только океан, скалы, трава и факелы.
Струйки ангелов превращаются в поток. Происходящие странности разжигают их любопытство.
Они толпятся и толкают меня. Опоздавшие ангелы вынуждены подняться в воздух, чтобы увидеть действо.
Над нами роятся облаком скорпионы, то взмывая вверх, то ныряя вниз, как пчелы из потревоженного улья.
Я стою во внутреннем круге. Слишком на виду. Я поглаживаю мягкий мех плюшевого мишки на рукояти меча, стараясь сохранять спокойствие.
Мучительный крик Велиала оглашает ночь.
Все стоят и смотрят, как его безжалостно терзают и жалят. Кроме Раффи, лишь защищающего свои крылья, ни одно существо не приходит демону на помощь. Никто даже не ставит на него.
Велиал был прав. Он нелюбим и не нужен.
Пейдж, рыдающая и бьющаяся над Велиалом, наконец, поднимает глаза и замечает ангелов. Даже в таком освещении я вижу страх и неуверенность, отражающиеся на ее лице, пока она переводит взгляд от одного бездушного воина к другому.
Ангелы выглядят дико в отсветах факелов, с красными тенями на лицах.
Ее взгляд замирает на мне. Она мигает несколько раз, словно не верит своим глазам. Ее личико вытягивается, создавая ужасающую иллюзию, что лоскутный монстр тает, оставляя только жутко расстроенную Пейдж.
Она выглядит так же как на видео с Велиалом — крошечной, одинокой, потерянной. Маленькая девочка, пытающаяся сохранить веру, что старшая сестра придет и спасет ее.
Я протягиваю руки к ней, осознавая, как давно не прикасалась к ней. Пейдж теперь другая, но я не могу больше представлять ее чудовищем. Если нам всем суждено умереть сейчас, то я хотя бы утешу свою малютку-сестру в последние минуты нашей жизни.
Пейдж опускает глаза и колеблется. Слезы оставляют светлые дорожки на ее окровавленном лице.
Я шагаю в центр круга и иду к ней. Плач усиливается, а когда я подхожу, она обнимает меня за талию изо всех сил.
Моя маленькая сестренка поднимает глаза на меня.
Мама была права. Ее глаза те же, что и раньше. Карие глаза, окаймленные длинными ресницами. Это как воспоминания о свете, нежности и радости, пойманные в ловушку ее изуродованного лица.
— Все хорошо, малышка, — шепчу я в ее волосы, обнимая ее. — Я здесь, я пришла за тобой.
