– Я сейчас не могу говорить об этом, мам. Слишком много всего навалилось. Но очень скоро я все расскажу. Я позвоню тебе через пару дней, идет?
– Я люблю тебя, Мо. Я просто хочу... чтобы ты была счастлива. Ты сказала, что желаешь выяснить, чего ты стоишь без нас. Но ты всегда знала, чего хочешь, милая. Порой я мешала тебе, потому что считала, что мне виднее. И мне очень жаль. Я никогда не хотела, чтобы ты сомневалась в себе. Ты знаешь, чего хочешь. Ты не уехала бы в такую даль, не зная, к чему стремишься. Ты прошла отмеренный путь. Может быть, настало время расслабиться и позволить желаемому самому приплыть к тебе в руки.
– Спасибо, мам. – Я хмуро уставилась на телефон, интересуясь, что именно выкурила моя родительница, чтобы выстроить такую логическую цепочку. – Это необычайно своевременный и уместный совет.
– О, дорогая, не смейся. Я, вообще-то, стараюсь.
– Я серьезно, это действительно очень полезное замечание.
– Правда? – вздохнула мама. – Я так рада. Хотя, по правде сказать, не знаю, чему ты так удивляешься. Я столько лет давала тебе хорошие советы.
– Не перегибай палку, мам.
Я выпекала третью порцию шоколадного печенья, которое Эви окрестила «Несчастные брауни» – новая сенсация нашего заведения – когда Оскар завыл и бросился к двери. Я подскочила, услышав тихий настойчивый стук. Пытаясь унять сердцебиение, я поспешила к двери, забыв снять рукавицу-прихватку.
Дернув ручку (весьма неуклюже, учитывая рукавицу), я обнаружила на пороге местного рейнджера с бутылкой красного вина и пиццей от «Мама Росарио» – единственной приличной пекарни в радиусе восьмидесяти километров.
– Алан, – вздохнула я и тут же устыдилась разочарованной интонации в голосе. – Забавно, я не заказывала пиццу. Видимо, кто-то пошутил и назвал адрес лесничества.
Алан улыбнулся:
– Надеюсь, ты любишь пепперони с сосисками и не станешь возражать, если я войду. Мо, ты... ты казалась такой печальной сегодня днем на работе. Я решил проведать тебя и немного развлечь.
Возмутительно, насколько быстро я растрогалась, услышав эти слова. Я улыбнулась, открыла дверь и взяла у гостя вино — хорошее столовое красное.
– Я люблю пепперони с сосисками.
Расположившись на диване, мы ели лучшую на северо-западе Аляски пиццу и болтали. Но я почему-то чувствовала себя неуютно. Прислонившись спиной к подлокотнику и прижав к груди, словно щит, согнутые ноги, я сидела и пила виноградный сок. Алан мало-помалу придвигался все ближе и ближе, пока не подтянул мои ноги к себе на колени. Он медленно провел пальцами по моей лодыжке. Я поджала ноги и уселась на них.
– Я рад, что мы сделали это, – сказал он. – Раньше мы не могли часто бывать вместе, но теперь, когда вы с Купером...
– Я не хочу говорить о нем.
Алан просиял:
– Я тоже.
Я и глазом моргнуть не успела, как он наклонился, и его губы коснулись моих. Я замерла, и тогда руки Алана нежно скользнули по линии моих ребер, потом вдоль груди и опустились на плечи.
Было бы так легко позволить Алану целовать меня и хоть на мгновение скрасить мою жизнь. Я устала от постоянного болезненного одиночества. Меня пугала перспектива растить ребенка без отца. Алан мог частично облегчить эту ношу хотя бы на короткое время. Но это неправильно. Это низко — целовать одного мужчину, зная, что ждешь ребенка от другого. Я почувствовала головокружение и тошноту... и не от пепперони с сосисками. Всхлипнув, мягко оттолкнула Алана.
– С тобой все в порядке? – спросил он и нахмурился, увидев мои бледные, покрытые испариной щеки.
– Прости. Я действительно не могу. У нас еще ничего не решилось с Купером, и я просто не могу. Не могу так поступить с ним. Прости, Алан. Ты такой...
– Прошу, – сказал он, упершись в меня головой. – Прошу, не начинай речь в духе «ты милый парень».
– Но ты именно такой, – я улыбнулась и обрадовалась, когда он усмехнулся в ответ и чмокнул меня в лоб.
– Что проку быть милым, если я не могу найти хорошую девушку, которой понравлюсь?
– Дело не в тебе, а во мне. Знаешь, я еще никому не говорила в городе, но хочу, чтобы ты понял причину отказа... Черт, Алан, я беременна!
Все краски сошли с его лица, затем оно приняло баклажанный оттенок, а потом опять побелело.
– Ох, – прошептал Алан, притягивая меня и обнимая. Прижавшись подбородком к моей макушке, спросил: – Что будешь делать?
Я пожала плечами:
– Рожать. И на это время, пожалуй, останусь здесь.
– Ты сказала Куперу?
Я покачала головой.
– Когда ты видела его в последний раз?
– В тот день, когда ударила возле бакалейной лавки, – я через силу улыбнулась. – Как ни странно, подзатыльник не имел отношения к беременности.
– Не хочешь ему говорить?
Я рассмеялась, прижимая руки к глазам.
– Понимаю, он имеет право знать, но я не хочу, чтобы он чувствовал, что обязан остаться рядом из-за ребенка.
– Если бы ты согласилась, я позаботился бы о вас обоих. Мог бы сделать тебя счастливой, Мо. – Оторвав мои руки от лица, Алан переплел свои пальцы с моими.
Я почему-то не удивилась такому предложению. Как раз в духе Алана. Он заботился бы и обо мне, и о малыше. Он стал бы прекрасным отцом — читал бы сказки на ночь, учил бы играть в хоккей, на Рождество часами собирал бы велосипеды или кукольные домики. Но я не могла так поступить: отобрать у него шанс иметь собственных детей с женщиной, которая полюбит его по-настоящему, несравнимо сильнее, чем просто хорошего друга.
– О таком предложении я и мечтать не смела. Но это было бы нечестно для всех нас.
Алан кивнул и стиснул зубы от разочарования.
– Я понимаю. – Он встал и тут же неловко плюхнулся рядом со мной. – Знаешь что? Нет, не понимаю. Купер ушел. Его уже несколько недель где-то носит, Мо. Он слишком эгоистичен или ленив, чтобы прийти и разобраться в ваших отношениях. Почему ты намерена ждать, когда он соизволит вернуться и решить хочет ли этого ребенка? Почему ты позволяешь так обращаться с собой?
– Не твое дело, Алан. Не ругай Купера, потому что зол на меня. Ты мой друг и совсем не такой.
Он с грозным видом снова поднялся и встал напротив меня в боевую стойку.
– Отлично, тогда, как твой друг, я скажу, что ты тратишь время на человека, который тебя недостоин. Ужасно видеть тебя такой бледной и несчастной. Ты вся искрилась жизнью, когда приехала в Гранди. Я хочу, чтобы ты вновь обрела этот свет, ведь именно благодаря ему я и влюбился в тебя с первого взгляда.
– Алан, не надо. Я не могу ответить тебе взаимностью. Мои чувства... это моя головная боль. Мне жаль, что тебе неприятно видеть меня такой, но я справлюсь. Пожалуйста, не злись на меня или на Купера. Ты один из моих лучших друзей в этом городе, и я не хочу тебя потерять. Но все равно не могу позволить тебе говорить о Купере таким тоном. Прости.
