— А можно поподробнее? Все-таки с моим мозгом будете все эти манипуляции проделывать.
Но в кресло она все же села, откинулась на спинку и посмотрела на потолок сквозь прозрачное забрало шлема-копира. И ни чуточки не страшно, только в животе щекотно, как будто она, Айрис, снова стала маленькой и прячется от старой няньки в саду.
Теперь уже Ли-Халло обернулся, оставив панель управления. Потер переносицу, затем окинул Айрис внимательным взглядом.
— Ну смотрите, Айрис, как это все будет работать. Триггеры ставятся на элементарные импульсивные волеизъявления, вроде как «лечить» или «убить». На самом деле этих волеизъявлений множество, но все они агрегируются к вполне определенному набору наших, хм, желаний. По этой же причине триггеров не слишком много, что-то порядка сотни. А к каждому триггеру привязывается набор функциональных программ, из которого будет производиться выбор финальной версии отклика, который наиболее соответствует входным данным. В вашем случае все это будет работать на основе онтологических описаний данных и продукционных правил. Как по мне, это гораздо лучше, чем самообучающиеся системы на основе искусственных нейронных сетей, потому что никогда не угадаешь, куда выведет это самое обучение.
Он помолчал, давая Айрис время на осмысление его пояснений.
Нельзя сказать, что ей было понятно совершенно все, но суть уловила. И кивнула.
— А потом отклик передается в ближайший наногенератор через нейроинтерфейс, — добавил криссанин. — К сожалению, у нынешней версии распределенного наногенератора время отклика больше, чем у централизованной версии. Но это за счет использования алгоритма сплетен для обмена информацией между соседними устройствами.
Он подошел, надвинул ей шлем на голову, и Айрис почувствовала, как кожу под волосами начало покалывать.
— Закрывайте глаза, — спокойно сказал криссанин, — расслабьтесь. Подумайте о чем-нибудь приятном.
— Подождите. — Айрис невольно схватила его за руку. — В прошлый раз, когда мне откорректировали области знаний, мне стало плохо. Появились судороги, аритмия.
— В этот раз ничего не будет, — пожал плечами мужчина, — вам просто делали корректировку без поправок на присутствие в организме наногенератора. Это он дал такой эффект. А мы-то знаем о том, что он у вас есть, и потому будем производить запись должным образом. Не волнуйтесь. Просто закройте глаза.
— И еще… — Она закусила губу, решаясь, затем выдохнула: — Мне тогда нейроаналитик подсадил кое-что. Скажем так, склонность принимать ухаживания одного человека. Вообще запрограммировал, чтобы я реагировала на присутствие этого мужчины. Уберите из меня это. Сможете?
— Разумеется. Все модификации будут видны, госпожа Ленне. Поддержка знает и умеет куда больше, чем большинство нейроаналитиков Федерации.
Она вздохнула.
И, расслабившись, закрыла глаза.
Шлем на голове тихо зажужжал, ритмично пощелкивая, и Айрис начало клонить в сон. Она попыталась воскресить в памяти то ощущение тихого счастья и покоя, которые приносили ей объятия с Микой, его детский запах, прикосновения пухлых ладошек. Скоро, уже очень скоро она снова возьмет его на руки и будет сама убаюкивать и укладывать рядом с собой. Не беда, что молока нет, Мика уже достаточно большой, чтобы начать кушать перетертую кашку и вареные овощи. Ну а молоко можно давать и коровье. Только теперь, почерпнув знаний, Айрис планировала молоко обязательно кипятить.
И она уже обнимала во сне своего малыша, терлась щекой о мягкие волосики на его круглой головке, с наслаждением вдыхала аромат его маленького и хрупкого тела, как подсознание все же подсунуло совершенно другой образ. У него были серо-зеленые глаза удивительного холодного оттенка. Высокие, красиво очерченные скулы. Прямой нос с хищными ноздрями. Твердая линия губ. Темно-русые волосы, на висках и на затылке коротко выстриженные. И смотреть на него оказалось невыносимо больно, в груди словно ржавый прут провернули.
— Оллин, — всхлипнула Айрис.
Она никак не ожидала, что увидеть его во сне будет так волнительно. Ее словно окатило огненной волной.
В зеленоватых глазах отразилась она сама, маленькая и несуразная, растрепанная и какая-то жалкая. Оллин молчал и смотрел на нее с таким холодным равнодушием, от которого вдруг захотелось завыть. Или влепить ему пощечину. Все что угодно, только не так, как будто они совсем чужие друг другу.
Айрис потянула к нему руки, осторожно коснулась кончиками пальцев щек, ощутила колкую щетину.
— Почему ты был с ней? — прошептала она. — Я тебе поверила.
Он накрыл ее руки своими, задержал их на своем лице и сказал тихо:
— Если бы ты выслушала меня и поверила, то не улетела бы на Эрфест.
Осознание того, что Оллин был прав, ввинтилось в мозг раскаленным гвоздем. А ведь действительно… Почему она даже не поговорила? Так было больно… И что теперь?
— П-прости, — шепнула Айрис, чувствуя, как под ее ладонями лицо Оллина как будто размягчается, теряет форму и плотность, обращаясь в ничто. — Не уходи! Прошу, не уходи. Не оставляй меня…
Тихий смех. И в руках — хлопья молочно-белого тумана.
— Но ты уже оставила меня… оставила…
— …Тише, тише. Спокойно!
Айрис судорожно вдохнула, словно вынырнула из ледяной воды, и несколько минут тяжело дышала, будучи не в состоянии насытиться свежим, таким вкусным воздухом.
— Ч-что со мной? — Зубы стучали.
Кое-как она осознала, что с нее уже сняли шлем-копир, что она уже просто полулежит в мягком кресле, а над ней склонились Ли-Халло и Зу-Халло. Их черные лица выражали легкую обеспокоенность, орнаменты посветлели, сделались почти белыми.
— Ли, надо было дать ей седативного перед процедурой, — недовольно буркнул Зу-Халло.
— Что-то пошло не так? — Айрис схватилась за его предплечье, затянутое в плотную ткань экзокостюма.
— Да нет же, все так, не беспокойтесь, — сказал Ли-Халло, — процедура завершена. Только не стоит дергаться, когда на вас шлем.
— А так-то, госпожа Ленне, вы теперь богиня Эрфеста, наша единственная получившаяся избранная, с чем вас и поздравляем, — добавил Зу-Халло. — Давайте-ка помогу вам подняться. Вам лучше пока вернуться в свою комнату, отдохнуть. Завтрак принесу прямо туда.
Айрис позволила поднять себя из кресла. Чувствовала она себя слабее котенка, еле ногами перебирала, пока ее вели по коридору. А перед глазами стоял Оллин. И это его — «оставила».
— А что с той подсадной модификацией? — спросила хрипло.
Зу-Халло усмехнулся и покачал головой.
— А ничего такого не было.
Сердце ухнуло в холодную пропасть.
— Как?! Но мне сказали, что…
— Единственное, что вам дописали, госпожа Ленне, так это… Как бы это правильно выразиться… Некоторую свободу поведения. На что это влияло? Ну-у… Если вам понравился, скажем, какой-нибудь мужчина, вы бы не стали отказывать ему в близости, обосновав свое решение исключительно полученным воспитанием. Понимаете, да?
Айрис закрыла глаза. Горло сдавило невидимым обручем. Как же так? Невозможно. Ее реакция на все его прикосновения… это просто не могло принадлежать только ей. Она не могла полюбить и желать человека, которого практически не знала. Или?..
Мотнула головой.
Все. С этим все.
Оллин остался на Рамелии, а она улетела на Эрфест. Что бы там между ними ни происходило, оно закончилось. Некрасиво так закончилось, но уж что есть. Да, именно. Все теперь на ее совести.
— Я могу покидать Эрфест? — с трудом выговорила Айрис.
— Конечно, можете, — заверил ее Ли-Халло. — Но ненадолго.
— Потому что каждая нода Федерации должна иметь постоянно функционирующего высшего, — добавил Зу-Халло.
Айрис нахмурилась. А потом с удивлением поняла, что уже знает, в чем будет заключаться ее задача как представителя Федерации. Она могла ставить на голосование вопрос, связанный с состоянием планеты, и на основе коллективного решения претворять — или не претворять в жизнь какие-то планы. И первым вопросом, который обычно ставили на голосование высшие, был вопрос о введении планеты в звездную эру. А прямой задачей высшего, соответственно, было объяснение населению планеты, что путешествовать над небом — это хорошо и правильно, а также то, что гости иных миров — явление самое обычное.
