за ним, не узнать было нельзя. Этот небесно-голубой цвет. И потолок Сикстинской капеллы и Адам, тянущийся к руке бога, известен всем.
Я так оробела. Великий Микеланджело! И что я должна сказать? О чем спросить великого гения?
Как-то я прочла, что он стремился доказать, что скульптура, в отличие от живописи, конечна. Спросить об этом?
Или о том, что он мог с такой точностью передать мышцы, вены, структуру тела, что казалось это живой человек. Что его струящиеся складки одежды не похожи на мрамор. Это скорее застывшие на мгновения волшебные существа, по прихоти магии ставшие мраморными.
Или его грубые и казалось бы недоделанные работы, но в них столько смысла и силы. Или как он умело совмещал и то и другое.
Символично, что последнюю подсказку должен мне поведать этот гений.
Но я не могла все это выразить. Я стояла и открывала беззвучно рот. И кроме бессвязных гласных из меня ничего не вылетало.
— А… О… Э…
— Содержательно, — насмешливо приподняв густую черную бровь, сказали мне.
— Я…
— И снова твое красноречие поражает. Ладно. Что ты держишь в руках, знаешь?
Я замотала головой. На большое я была не способна.
— Это мой набросок к одной из центральных фигур «Страшного Суда». Это Святой Варфоломей. Его то ты узнала?
И снова я интенсивно замотала головой.
— Как ты вообще добралась до последней подсказки, если элементарного не знаешь? Святой Варфоломей был известен своей мучительной смертью: с него заживо содрали кожу. Поэтому он всегда изображается с ножом в руке. И это, пожалуй, самое известное изображение святого Варфоломея в мире.
Я закивала. Да что со мной!?
— Это и есть твоя подсказка.
— Нож? — выдавила я из себя.
— Нет, Глупая. Святой Варфоломей! — я стала его раздражать.
— Но ведь на фреске «Страшного суда» нет Грааля? — вдруг осмелела я.
— Она на стене. А Стена в храме. А в храме на других фресках Грааля достаточно! Просто магии в этом месте так много, что и подпитывать фреску нужды не было. Силы Грааля тоже, представь себе, не бесконечны.
— А…
— Опять пошли звуки. Все. Иди уже.
И меня швырнуло прямо в руки к Артуру, который к его чести не дал мне упасть на пол.
— И?
— Это Святой Варфоломей!
— И?
— А я почем знаю? Артур, а вы знали, что он с ножом в руке? И что вот это, вовсе не ткань, а его кожа?
— Нет. Понятия не имел. Я вообще в святых не разбираюсь. И мне отличить Святого Себастьяна от Святого Варфоломея нереально, — он пожал плечами.
— Это как раз просто. Святой Себастьян стрелами ранен. Если видишь человека и в нем стрелы, значит это Святой Себастьян. Только если это не о Робин Гуде и Маленьком Джоне. Глупые мы. Как мы вообще Грааль найдем, если такие темные? — попыталась неудачно пошутить я, но было совсем не весело.
— Для начала нам бы выбраться отсюда. Тогда и будем Святых искать. И Варфоломея и Себастьяна. Да кого угодно, — вторил мне Артур и безнадежно посмотрел во тьму коридора перед нами.
— Так. Нечего тут рассиживаться. Нас все равно тут никто искать не будет. Так что встали. Ноги в руки и вперед. Я не собираюсь тут вечность сидеть, — я встала и захлопнула футляр с рисунком.
Артур забрал его у меня и положил в карман своей телогрейки. Той, что с лесоповала. Карманы в ней были большие и глубокие. Так как футляр исчез полностью.
Мы переглянулись и двинулись вперед.
Шли мы долго. Под ногами попадались камни разного размера, были и кости, а в некоторых коридорах хлюпала вода. Везде было темно и не малейшего проблеска света. Выхода тоже не наблюдалось. Несколько раз мы стояли и выбирали коридор, когда он раздваивался. Артур пытался применить магию, но каждый раз мы все же выбирали коридор наугад.
По моим расчётам была уже глубокая ночь и меня уже наверняка ищут. Рихард всех на уши поднял. Герцогиня пропала. Представляю, как они там все волнуются. Интересно, меня под домашний арест посадят, когда мы выберемся? О том, что мы не выберемся, и наши кости присоединятся к останкам, уже покоящимся в катакомбах, я старалась даже не думать.
Я механически перебирала ногами, следуя за спиной Артура. Мне уже хотелось спать. Ну, или хотя бы отдохнуть. Но если мы остановимся, сырость и холод мгновенно проберутся даже под телогрейку к Артуру. В катакомбах было и летом не тепло, а на дворе был декабрь.
Неожиданно Артур остановился.
— Что? — я пыталась выглянуть из-за его плеча, мне было совершенно не понятно, чего это мы встали.
— Клари, там свет. Только…
— Свет? Выход? — и я протиснулась перед ним в надежде на чудо.
Свет и в самом деле был где-то далеко впереди. Только вот коридор, который вел к нему, заметно сужался. Не было видно его до конца, но уже здесь было понятно, что мы можем запросто в нем застрять. Но впереди был свет.
— Что будем делать? — глядя вперед на свет спросил Артур.
— Пойдем вперед. Так. Артур, снимайте свою жуткую телогрейку и давайте её мне в руку. Я буду проталкивать её перед собой. Да что вы застыли то?
— Клари, я как то не хочу застрять там. Нет, я не боюсь. В смысле боюсь, но не сильно. Или сильно…
— Артур, перестаньте ныть! Я пойду первая. И если я застряну, то вы повернете назад и дернете меня на себя. Я мельче, согласна, но и масштабы оценить сможем, — и я решительно стала стаскивать с него телогрейку.
— Его Сиятельство меня убьет. Вот вы меня уже и раздеваете, — попытался пошутить Артур.
— Непременно убьет. Только сначала до него добраться надо. Все, пошли, — и я смело двинулась на свет по постепенно сужающемуся проходу.
Проход и в самом деле становился все уже. И я слышала, как за моей спиной ругается Артур, продираясь между камнями уже с большим
