— Ну, некоторые оживленцы предпочитают нападать на своих убийц. Но не всегда. Всё зависит от оживившего их некроманта. А кто у тебя гостит из нашей братии? Это не мой дар.
Кабан медленно, но верно подходил к краю стола. Побледневшие слуги же всё увеличивали расстояние, разделявшее их и пусть зажаренное, но всё ещё очень опасное дикое животное.
— У меня в гостях нет других некромантов, — зашипел король. — Останови его.
— Не могу, — развёл руками Себастьян. — К сожалению, чужие оживленцы очень трудно упокаиваются. Тем более, кабан ещё свеж. Он ведь свеж?
Юстиниан кивнул.
— Несколько дней как поймали.
— Вот видишь. В нём ещё даже бурлит живая кровь. Вот если б его объели, и это были просто кости — тогда ладно… — кабан хрюкнул так, что Юстиниан едва не подпрыгнул на своём стуле. — Мне кажется, твой повар не дожарил мясо.
— С чего ты взял? — уточнил Юстиниан. — Как по мне, отлично приготовленный кабан.
Айрис вспомнила таинственный рассказ леди Трау о кухне и подумала, что кабана в самом деле не дожарили. Мертвец, в котором оставалось ещё много свежей крови, априори был безумно опасен. Живая сущность, бившаяся в нём, стремилась к мести.
Кабан вряд ли обладал особенными интеллектуальными способностями и совершенно точно не помнил, кто его убил. Но глаза его смотрели прямо в силу хорошо прижаренной шеи, а напротив оказался Юстиниан, потому щёлкал клыками мёртвый зверь именно в его направлении.
Айрис, чувствуя, что оживлённый вот-вот сорвётся, натянула магические нити. Делать это незаметно было довольно трудно, но ей что-то подсказывало, что Юстиниан сейчас не способен к анализу. Дара говорила, что за долгие годы лжи он обленился и перестал думать о том, что кто-то способен что-то ему противопоставить. Горная ведьма выдыхала это с таким презрением, что ненависть к королю передалась и Айрис, а от неё — и оживлённому. Если леди Трау обладала недюжинным умом и уже почти полностью вспомнила своё прошлое, то этот кабан просто подпитывался теми эмоциями Айрис, которые она ему предоставляла, и неуклонно сунул на Его Величество.
Хрюканье стало громче, в нём зазвучала серьёзная угроза.
— Уберите его! — воскликнул король. — Эй, слуги! Себастьян… Повара мне этого сюда!
— Не могу, — развёл руками лорд Брайнер, делая вид, будто гипнотизирует несчастного кабана. Айрис подозревала, что Себастьян даже не удосужился включить магическое зрение, чтобы посмотреть на бушующую сущность животного, но идею её явно оценил.
Сбить с толку Юстиниана было, наверное, не так просто, но проявления некромантии не доставляли ему совершенно никакого удовольствия.
Один из слуг, очнувшись, двинулся на кабана, сжимая в руке нож для нарезки мяса. Но кабан словно почувствовал, что ему грозит опасность — а точнее, увидел глазами Айрис, что происходит совсем рядом.
Визг, изданный им, был достоин всяких похвал. Терпение кабана иссякло окончательно, и он — Айрис почувствовала это, — взмолился о свободе. Живая кровь мечтала о мести, эмоции, которыми девушка напитала зверя, оказались слишком яркими, чтобы он так просто успокоился и вернулся на тарелку. Сущность кабана желала мести, свободы, хотела пробежаться, да побыстрее!..
Айрис переглянулась с Себастьяном. Сдерживать оживлённого с каждой секундой становилось всё труднее. Она знала, что как только отпустит его, любой другой некромант, и Себастьян в том числе, сумеет полноценно применять свою магию. Именно потому армии мертвецов можно было разбить — некромант, каким бы сильным он ни был, не смог бы удержать каждого…
И девушка, выдохнув, ослабила ментальную хватку, а потом и вовсе отпустила звериную сущность на свободу.
Кабан, ощутив дух свободы, завизжал от восторга. Его звериная сущность, теперь вольная, как никогда ранее, не сдерживаемая ни голодом, ни холодом, ни усталостью, зато пропитанная чужим отвращением и ненавистью, клокотала и мечтала о мести. И именно последней кабан и собирался заняться в ближайшие несколько минут.
Завидев слуг, таскавших его на огромном блюде, вспомнив о поварах, жаривших его, о мясниках, разделывавших его, кабан будто взбесился. Он совершил дикий прыжок — король очень вовремя вскочил со своего стула, иначе зверь обрушился бы ему на грудь, — и спрыгнул на землю.
Изданный вепрем визг не сулил ничего хорошего. Он принял положение, свойственное кабаньему роду в момент нападения, угрожающе, явно подражая быку, остатком копыта попытался порыть мраморный пол, а потом метнулся в атаку.
Слуга завизжал и бросился наутёк.
Но оживлённый, не сдерживаемый больше ничем, не сбавлял темп. Сбив с ног одного слугу и тут же потеряв к нему интерес, он тут же помчался за вторым. Остальные побежали уже по инерции, привлекая к себе повышенное внимание со стороны кабана — а это было, однако, весьма рискованным предприятием. Кабан хрюкал, визжал, бил своей костью по земле, щёлкал вставленными в мясо для красоты клыками, явно пытаясь сместить их на положенное место. На земле уже красовалась длинная полоса мясного сока, капавшего со зверя, но утихомириваться тот точно не собирался.
Стражи, столь необходимый в этот момент, всё не было. Зато примчался запыхавшийся повар, за которым кто-то всё-таки удосужился послать.
Вероятно, в мёртвой голове кабана именно этот толстый мужчина в белом и был признан главным врагом. Кабан мигом потерял интерес к слугам, всё, что он хотел — это впиться клыками в сочный жирный поварской бок и изрядно потрепать этого мужчину. Подозрительное хрюканье, издаваемое кабаном на каждом шагу, тоже не сулило ничего хорошего.
— Ты, сволочь, не доготовил кабана?! — обвинительно воскликнул король, не заботясь о том, что оживлённые терпеть не могут громкие звуки. — Ты?!
Кабан обернулся. Он, конечно, хотел обидеть свою жертву, но самолично. Ущерб повару оживлённый собирался наносить самостоятельно, а не делиться с какими-то лже-королями. К тому же, если этот лже-король его однажды уже убил.
Потеряв всякое терпение, кабан бросился на Юстиниана. Верные слуги, позабыв об опасности, грозившей королю, помчались к выходу. Единственное, о чём они думали — это как уберечься от острых кабаньих клыков.
Наконец-то с пальцев Себастьяна сорвалась синяя искра. Она врезалась в кабана, и тот, угрожающе хрюкнув в последний раз, вдруг решил изменить манеру поведения. Нехотя, повизгивая при этом, он взобрался сначала на стул, а потом и на стол, совершая для жаренной туши совершенно немыслимые пируэты, а потом вернулся на тарелку и осел на неё. Айрис выдохнула от облегчения, отпуская наконец-то оживленного на свободу. Всё же, с растением ей удавалось совладать немного легче, а леди Трау, очевидно, очень давно умерла и не проявляла столь откровенно свои естественные желания.
— Неужели нельзя было сделать это с самого начала?! — обвинительно воскликнул Юстиниан. — Я столько пережил… Себастьян, это было жестоко.
— Увы, — развёл руками лорд Брайнер, — я оказался бессилен перед чужой магией. Сам не знаю, кто создал оживленца, но ведь тебе известно, что у нас очень мало контроля над силами других некромантов. Но кто б это ни был, он силён и не желал принимать мою помощь.
Это была Айрис, и от помощи Себастьяна она не отказывалась — другое дело, что тот сам не спешил останавливать взбесившегося фаршированного кабана.
— Мне уже как-то не хочется его есть, — тем временем вальяжно отметил лорд Брайнер. — Может быть, Юстиниан, ты покажешь мне, где будет проводиться решающий этап отбора.
— А? Что? — переспросил король. — Отбора… Да-да, я покажу тебе тот зал. Там, правда, практически ничего ещё не готово… Пойдём, — он поднялся. — Пойдём…
Юстиниан был растерян. Мысль о постороннем некроманте совершенно выбила его из колеи, а кабан, периодически издающий непристойные звуки даже в успокоенном варианте, кажется, совершенно не внушал доверия.
Себастьян взглянул на Айрис, и она почувствовала, как в её голове вспыхивают чужие, вкладываемые туда самим Бастианом мысли.
