которых есть только у барона, кладовая с тканями и три маленьких комнаты прислуги.
У хранилища тканей барон остановился и вопросительно глянул на меня. Он что, собирается пересчитывать и перемерять ткани?! Спрашивать не стала, просто молча подала ключ.
Я осталась в дверях, а лорд прошел внутрь, осматривая развешенные на стойках рулоны, перебирая и трогая края, как будто решая, какая именно ему нужна.
-- Леди Элиз, подойдите, пожалуйста, сюда, – он поманил меня рукой.
Дальше он открутил со стойки темно-зеленый толстый и плотный хлопчатый бархат и накинул мне на плечи, как шаль. Внимательно посмотрел и заявил:
-- Да, это будет хорошо. И еще, пожалуй, вот эту, – лорд ткнул пальцем в широкий рулон нежного кашемира коньячного цвета с яркой златотканой каймой. Третьей тканью стал тонкий шелковый серо-голубой бархат с рисунком из изящных серебряных цветов и листьев. Пожалуй, самый дорогой в этой коллекции. Дороже здесь только золотая парча, плохо гнущаяся от металла, и такой же златотканый яркий шелк.
-- Я запомнила, лорд Хоггер. Сколько ткани нужно отмерять?
-- Зеленый – на хороший зимний плащ, опушку для него я выделю. Кашемир и серый бархат – на красивое платье.
-- Кашемир на бальное платье? Господин барон, вряд ли мадам Аделаиде…
-- Не мадам Аделаиде, леди Элиз, – нетерпеливо перебил он меня. – Да и платья нужны не бальные. Вы сошьете себе плащ и два туалета на каждый день. Не вызывающих, таких, чтобы можно было выйти в гости.
Я оторопело смотрела на барона, не понимая, шутка это или…
Он закрыл кладовку, вернул мне ключ и открыл следующую комнату. Тут я еще ни разу не была. Несколько сундуков и больше ничего нет. Барон распахнул один из них, порылся в набитых чем-то мягким мешках и, выдернув один из них, сказал:
-- Это на подкладку плаща, леди Элиз, для тепла. А вот это… – из другого мешка он достал связку маленьких белоснежных шкурок с хвостиками. – На отделку. Только прошу вас, леди, не используйте в отделке хвосты.
Кончики хвостов на шкурках были ярко-черными, как будто их пришили от другого меха.
Я оторопело смотрела на все это богатство и не понимала, что нужно делать. Брать или отказаться?!
В Вольнорк въехали солидно: кортежем из двух карет, в сопровождении охраны. В первой, с позолотой на дверцах, обитала мадам Аделаида. Во второй карете я и Дебби, которая выполняла одновременно и роль моей горничной, и роль компаньонки.
В дороге ей изрядно досталось, бедняге. Мадам будущая маркиза взяла с собой двух горничных, собираясь отправить их назад:
-- В доме моего мужа найдется более вышколенная прислуга для меня!
Обе горничные путешествовали в телеге – не пристало маркизам сидеть в одной карете с прислугой. Одна из горничных слегла с сильнейшей простудой, и ее пришлось оставить в деревушке по пути следования. Так что вдовушка потребовала услуг и от Дебби.
Барон согласно кивнул, не желая слушать истерику мачехи, и Дебби пришлось оказывать мадам услуги. Хорошего настроения служанке это не добавило.
Телеги из обоза изрядно отстали. Жить оставшиеся до свадьбы два дня придется в городском доме маркиза Вэнкса. Сейчас, выходя из кареты, я осматривала огромный дворец и бегающую по двору прислугу.
Маркиз был очень богат. Это было заметно и по бордовым, с золотым шитьем мундирам личной охраны, и по шерстяной коричневой униформе лакеев и горничных, и даже по огромному двору, куда мы въехали, центр которого занимала роскошная мозаичная чаша отключенного перед зимой фонтана.
Мадам Аделаида уже прошла на крыльцо в сопровождении пасынка. Там в длиннополой шубе нараспашку, опираясь на изукрашенную трость, дожидался их сам хозяин дома. Поклоны, кокетливые улыбки мадам и довольные маркиза, а потом господа скрылись за дверями.
Нас с Дебби провел через черный ход важный лакей и сдал кланяющейся горничной. Комнатка была весьма скромной, но чистой и теплой, а жить здесь предстояло только четыре дня, так что меня все устроило.
Когда я скинула свой новый плащ на руки Дебби, горничная как-то странно оживилась, некоторое время, похоже, даже хотела что-то спросить или сказать. Но, в итоге, так и не рискнула.
Слуги принесли сундук с вещами, и девушка начала разбирать нашу одежду, попутно поясняя:
-- Сейчас господа искупаются, потом и вам можно будет с дороги помыться, леди Элиз. А одежку вашу я развешу, она и не будет такой уж мятой. А к сумеркам вам и ужин подадут сюда…
Тем временем, достав из сундука сменное платье Дебби, девушка, которая представилась мне как Мэри, ойкнула, доставая аккуратно завернутое в холстину платье из бархатного шелка:
-- Экая красота… Только, леди Элиз… -- она с сомнением смотрела на меня, но тут ее позвали из коридора, и она, спросив разрешения, вышла на несколько минут.
-- Дебби, я не понимаю, что не так. Что смущает её?
-- Так ведь, леди Элиз, одежда-то ваша не для прислуги, дорогая больно. Ладно бы шерстяное платье было хоть бы даже и из хорошей ткани, а то ведь – бархат, да еще и с кружевом, да и с серебром! А комнатку вам приготовили для простых. Вот она и сомневается, верно ли приказ поняли и все ли правильно сделали. Ежли что не так – хозяева ведь и огневаться могут, да и со двора согнать, – пояснила горничная с некоторым даже удивлением.
-- Ага, понятно.
Год уже живу здесь, а иногда спотыкаюсь на таких простых вещах! Я с удовольствием посмотрела на одежду, что развесила вдоль стены Мэри. Давно у меня не было ничего столь нарядного, дорогого и греющего душу.
За стол с господами я не садилась, но и экономка дома маркиза Вэнкса, которую
