— Арацельс, — снова заговорил Смерть, продолжая контролировать каждый шаг своей мелкой спутницы. — Я, конечно, понимаю, что чем ближе мы к Харон-сэ, тем ты сильнее нервничаешь. И мне прекрасно известно, что к ледяной стихии у тебя особая привязанность, но будь так любезен, постарайся не устраивать на нашем пути снежные завалы, Мая плохо видит в темноте и постоянно спотыкается.
Первый Хранитель молча кивнул в ответ. А в следующее мгновение вокруг его фигуры зажегся огненный ореол, осветив окружающее пространство. Кровница восторженно взвизгнула и тихо замурлыкала, а крылатый обреченно пробормотал:
— Отлично. Теперь у нас впереди не менее захватывающее путешествие по лужам.
— Зато с подсветкой, — усмехнулся Арацельс.
Удивляюсь, как я не получила разрыв сердца, когда, открыв глаза, увидела это создание. Наверное, внушительное количество монстров, отметившихся на моем пути за последние сутки, развило иммунитет ко всякого рода чудищам. Но, несмотря на это, мне было как-то не по себе под светящимся ненормальной радостью взглядом нависшего надо мной существа. Хотела бы я знать, что ему надо?
Представьте себе нечто черное, всклокоченное, с воинственно расправленными за спиной крыльями и боевой раскраской на наглой морде. Моей первой мыслью было — местный карлик-каннибал. К тому же просидевший пару недель на голодном пайке. А почему иначе он такой тощий, взъерошенный и с предвкушающей ухмылкой от уха до уха? Точнее не ухмылкой, а оскалом, хорошим таким оскалом, качественным. А как еще можно назвать два ряда острых клыков? В голову толпой полезли неприятные ассоциации, начиная с крокодилов на охоте и заканчивая собакой Баскервилей в период ночных вылазок. Не думайте, что у меня фантазию в тот момент заклинило (хотя и не без этого), просто боди-арт*, покрывающий трехцветным слоем физиономию низкорослого незнакомца, помимо впечатляющей картинки на лбу, еще и фосфоресцировал* в полумраке большой комнаты. Красные полосы, белые, желтые… и вся эта живопись на матово-черной коже. Но больше всего будоражил воображение тщательно прорисованный череп между двух небольших рожек, обведенных у основания ровными кругами.
Симпатяга, правда? Вот-вот. Я тоже впечатлилась. Прикрыла на пару секунд глаза, заставила себя вспомнить, где нахожусь, и постаралась по отдельным внешним признакам классифицировать существо. Если временно отбросить художественное оформление лица, то оставались крылья, рога, клыки, когти и человекоподобная фигура. Значит, меня почтил своим визитом все-таки четэри. Хотя для полной уверенности следовало уточнить у данной особи еще и наличие хвоста, однако это дело пришлось отложить на потом. Я снова уставилась на исследуемый объект, он продолжал все так же пялиться на меня. Тоже, видать… изучает. Судя по размерам и пропорциям — это был ребенок. Или как правильно звучит уменьшительное имя от названия их расы? Четэренок, что ли? Тьфу, пусть будет просто чертенок. И по цвету и по виду похож. Скорей всего, хозяйский сын или дочь (половые признаки у этого отдельно взятого экземпляра разобрать было сложно, мешали толстый слой краски на рожице, да свободный покрой одежды), на крайний случай, кто-то из прислуги. Может, попробовать установить с ним контакт: пообщаться там на языке жестов или поперемигиваться? Авось выясню, где нахожусь, кто он/она/оно такое и какого лешего надо мной по образу и подобию застывшей горгульи* зависло? Хорошо еще, что вода из приоткрытой пасти не льется, зато слюни того и гляди закапают. И вид такой довольный-довольный, аж неуютно как-то становится.
— Эээ, — начала я, усиленно соображая, с какой фразы лучше начать беседу, а так же на каком языке следует заговорить.
— Аааа! — Радостно отозвался чертенок и, хлопнув пару раз в ладоши, снова потянул свои когтистые лапки к верхней части моего туловища.
Эм, и что это я ему только что сказала? Вдруг у них тут нечленораздельное мычание, как отдельные слова или предложения переводится?
— А ну брысь! — рыкнула я, не сильно, но ощутимо ударив малолетнего исследователя по ладоням (оррригинальное приветствие получилось, угу), тот отпрянул и снова застыл, глядя на меня немигающими светло-желтыми глазищами. — В качестве ужина я несъедобная. А в другом качестве… ты еще маловат!
Чертенок склонил рогатую голову набок, недовольно дернул разрисованной щекой и, неприятно хихикнув, показал мне язык и демонстративно уставился на мой бюст.
Ну, ничего себе воспитание! Да что он себе позволяет, да как ему не стыдно, да…
"Дааааааа, — мысленно изрекла я, опустив взгляд на свой наряд. — И какая сволочь меня так одела? А главное, зачем?"
Тонкое белое платье смотрелось бы не плохо в качестве ночной сорочки, особенно если учесть, что большую часть в нем занимали декольте на серебристых веревочках (и на том спасибо, в противном случае лежать бы мне здесь топлес*), да высоченные разрезы до середины бедра. Ну, судя по тому, что я нахожусь в постели, может, это и нормально? Только зачем тогда на ногах мягкие босоножки с тонкими завязками, оплетающими икры почти до колен, а волосы уложены в тугую прическу, из которой вдоль шеи свисают несколько прядей, украшенных длинными лентами?
Сев на кровати, я продолжила изучать свою одежду, не забыв мимоходом повторно треснуть рогатого отпрыска по его назойливой конечности. Он обиженно зашипел и что-то тихо пробормотал. Как пить дать, ругательства, больно уж злобным был его тон. А нечего руки распускать и взрослых теть щипать за неположенные места. Ну, и пусть, эти самые места открыты для всеобщего обозрения. Смотреть смотри, а рукам волю не давай. Чертенок насупился и отошел от меня на пару шагов. Правильно. Быстро учится мелкий. Вдруг я бешеная? Один раз ударила, а второй — покусаю?
Судя по ощущениям, из нижнего белья на мне присутствовала… только нижняя его часть, верхняя канула в небытие. Не мудрено. С такими-то вырезами! На шее болтался набор каких-то сверкающих побрякушек, а на руках от запястий до локтей были надеты тонкие сеточки с внушительным набором переливающихся камешков. Нарядили, значит. Угу. А для чего?
Я вопросительно посмотрела на единственное живое существо в этой комнате, существо ответило обворожительным оскалом, подмигнуло и с диким улюлюканьем кинулось на меня.
Мама дорогая, психи малолетние атакуют!
Повинуясь инстинкту самосохранения, я выставила вперед руки, намереваясь дать отпор чертенку, но тот, как не странно, передумал на меня прыгать. Подскочив ближе, он замер, нервно дернулся и начал медленно подниматься. При этом его крылья постепенно складывались за спиной, а громкий вопль становился все тише и неуверенней.
