Данте сомневался, что чикагские копы сочли бы вампира и демона хорошими парнями, заслуживающими доверия.
Прокравшись на кухню, Данте увидел там Вайпера, стоявшего в окружении ведьм. С помощью заклинания они лишили его способности активно действовать. Вайпер рычал от ярости и пытался выйти из магического круга, в который его заключили.
К счастью, ведьмы были так заняты Вайпером, что не заметили приближения Данте. Прежде чем он успел принять какое-либо решение, женщина-шалотт с пронзительным криком бросилась на одну из ведьм. Чтобы поддержать ее атаку, Данте тут же метнул кинжал в ту ведьму, которая нараспев произносила слова заклинания.
Только теперь ведьмы заметили, какая опасность им угрожает, и переполошились. Они повернулись лицом к Данте и женщине-демону, чары, с помощью которых Вайпера удерживали в магическом круге, рассеялись, и вампир снова обрел свободу действий.
Схватка была скоротечной и ожесточенной. Старые ведьмы пали от рук Вайпера и демона-шалотт, а Данте с помощью магии парализовал волю молодых ведьм. Последние опустились на корточки и покорно ожидали приказаний вампиров. Без разрешения Данте они не могли даже пошевелиться.
Данте вытер кровь со своего кинжала и убрал его в ножны.
Вайпер тем временем направился к женщине-демону. Его глаза горели опасным огнем.
— А, демон-шалотт! — воскликнул вампир. — Какая красавица!
Демон попятилась и, наткнувшись спиной на стену, вытянула руки, пытаясь остановить Вайпера:
— Не подходи!
Вайпер засмеялся:
— Я не сделаю тебе ничего плохого, не бойся!
Шалотт тряхнула головой и откинула назад завитки черных как смоль волос. Это было провокационное движение, еще больше раззадорившее похотливого вампира. Данте едва не застонал от досады, увидев эту сцену. Женщине-демону следовало вести себя осторожнее, если она не хотела стать жертвой сексуальных домогательств Вайпера.
— Я не раз слышала подобные слова, — насмешливо сказала демон, — от тех, кто собирался напасть на меня.
Вайпер неудержимо надвигался на нее, и Данте решительно устремился к нему. У них не было времени на всякие глупости. Однако прежде, чем Данте успел остановить своего приятеля, тот вдруг сам застыл на месте.
— Фу… — принюхиваясь, пробормотал Вайпер. — Ты человек!
Глаза демона-шалотт округлились от изумления.
— Что?!
— Ты полукровка, наполовину человек!
Демон в припадке бешенства прыгнула на Вайпера и повалила его на пол.
— Заткнись, вампир, — прорычала она, — пока я не заткнула тебе глотку!
Вайпер, рассмеявшись, без труда сбросил ее с себя и, накинувшись сверху, припечатал к полу.
— Ты слишком много на себя берешь, смертная.
Данте надоела их возня. Ему хотелось поскорее отыскать Эбби и увести ее из этого дома.
— Мы будем драться с ведьмами или друг с другом? — недовольно спросил он.
Вайпер быстро встал и помог шалотт подняться на ноги.
— Мы продолжим нашу игру чуть позже, детка, — сказал он ей и направился к потайной двери, расположенной в стене чулана. — Сначала нам нужно закончить важное дело.
Эбби не хотелось снова выплывать из темноты. В темноте ей было уютно и покойно. Здесь ей не грозила встреча с невменяемой ведьмой или кровожадным зомби. Но главное, темнота избавляла от жуткой боли в затылке.
Несмотря на полубессознательное состояние, Эбби ощущала присутствие Данте. Он всеми силами стремился пробиться к ней и вызволить из беды.
Но пока Данте не спустится в подвал, ей придется взять Эдру на себя. Нельзя позволить ей совершить обряд и произнести роковое заклинание.
Эбби заставила себя вернуться к действительности и открыла глаза, превозмогая боль, от которой раскалывалась ее голова. Эбби лежала связанная на мраморном алтаре. Поняв это, она едва сдержала стон.
Кожаные ремни, которыми ее связали, не были тугими, но сковывали ее движения. Эбби вспомнила о кинжале, который был спрятан у нее под рубашкой. К счастью, ведьма не стала обыскивать ее.
Если Эбби удастся освободить руки, она сможет воспользоваться оружием. Эбби зашевелилась, пытаясь ослабить ремни. И тут же на нее упала чья-то тень.
— О, я вижу, вы очнулись, — раздался холодный голос Эдры.
Эбби повернула голову и взглянула ей прямо в глаза.
— Остановитесь! — потребовала пленница.
— Это невозможно. Скоро будет произнесено заклинание.
Ведьма приблизилась к ней, держа в руке серебряный кубок. Эбби испуганно съежилась на холодном мраморе. Она не знала, что находилось в кубке, но не желала пить из него.
Подвальное помещение освещали мерцающие свечи. И тут внимание Эбби привлекла какая-то бесформенная темная груда, лежавшая в центре, на полу.
Присмотревшись, Эбби испугалась. Это был труп девушки с короткими черными волосами и характерным макияжем, свидетельствовавшим о том, что несчастная принадлежала к готам, молодежной субкультуре.
В открытых глазах девушки застыло изумление. У нее было перерезано горло, вокруг головы разлилась лужа темной крови.
Эбби почувствовала тошноту.
— Боже, вы убили ее? — прохрипела она.
— Важнейшие магические обряды требуют человеческой крови, — заявила ведьма.
— Вы сумасшедшая! Теперь я в этом не сомневаюсь! — вскричала Эбби. — Вы бредите!
Бледное лицо ведьмы пошло красными пятнами.
— Закройте рот! Вы ничего не знаете о жертвах, которые я принесла. Я отдала всю свою жизнь ради того, чтобы пережить этот момент! Я стремилась к нему в течение трех столетий. Пока Селена наслаждалась роскошью, я работала, не покладая рук и прячась в тени. Я противостояла силам зла, боролась с ним и защищала от них Селену. Я готовилась к решающему бою с теми, кто пытался уничтожить Феникса. И вот теперь я готова положить конец злу. Истинной спасительницей мира являюсь именно я!
Пока ведьма говорила, упиваясь своей речью, Эбби пыталась незаметно ослабить узлы на ремнях и освободить хотя бы одну руку. Она видела, что имеет дело с безумной, на которую не могут повлиять доводы разума и уговоры. Эдру можно было остановить только силой.
— Значит, вы считаете, что обрели право убивать невинных девочек? — спросила Эбби, намеренно выводя Эдру из себя.
Гнев ослеплял ведьму и лишал ее бдительности. Она не следила за действиями пленницы, и Эбби это было на руку.
— Смерть этой девушки послужит высокой цели спасения мира, — заявила ведьма. В ней не было и тени раскаяния или жалости. — Мы все должны завидовать такой участи.
— Однако себя в качестве жертвы вы не предложили.
