и теперь пепельные пряди лежали на широких плечах. Одного взгляда на этого статного мужчину было достаточно, чтобы понять — такую осанку не приобретают в трущобах, такой острый, властный взгляд не тренируют на постоялых дворах и никто рожденный в низших кастах не сможет с такой лёгкостью и грацией покинуть седло настолько высокого коня.
В груди всё сжалось, когда ко мне пришла мысль, что Киллиам здесь ради… прощания. Почему-то стало страшно сокращать оставшееся между нами расстояние, но я, пытаясь дышать через раз, чтобы отогнать дурноту, упрямо приблизилась. Лучше закончить всё здесь и сейчас. Незачем попусту мучиться, ведь… он начинает мне всё больше нравиться…
— Верити, — с лёгкой улыбкой обратился ко мне Киллиам, в то время как я старалась не утонуть в его голубых глазах, — почему у тебя такой вид, будто ты на плаху собралась?
— Не придумывай, — фыркнула я, чем явно позабавила оборотня. — Просто хотела хотя бы один день провести без оборотней, а тут ты. Надоели уже.
Вскинув бровь, Киллиам вдруг втянул воздух, прикрыл на миг глаза, а затем с усмешкой сказал:
— Какая же ты врушка. Ладно, сейчас не об этом. Познакомься со своим новым товарищем, — произнеся это, Киллиам отчего-то показал на коня.
— В смысле? — недоуменно спросила, глядя на то ли слишком изящного тягача, то ли слишком мощного скакуна.
Дождавшись, когда я снова посмотрю на него, оборотень, что-то предвкушая, беззаботно, а главное безапелляционно выдал:
— Он твой.
Со стороны таверны донёсся грохот, которому вторил звук моей падающей челюсти. Мне же послышалось, верно?
35.
Когда-то, во времена моей трепетной юности, я частенько мечтала о чём-то подобном. Уж очень хотелось, чтобы у меня было как в тех ванильных фильмах — настойчивый поклонник с внешностью Аполлона ждёт под окном моей дешёвой квартирки, желая преподнести мне в дар машину. Да-да, ту самую, которую в нашем дворе на пять минут оставить страшно. И чтобы на ней непременно был бант! Красный такой, огромный как мои ожидания и обязательно прилеплен на блестящую новую крышу, чтобы все случайные зрители видели каков подарок готов преподнести настоящий мужчина (у которого обязательно денег куры не клюют) даме своего сердца. При том только за её, то есть мои, красивые глаза!
Время шло, мечты сбываться не спешили. А после, сама не знаю в какой момент, под гнётом реальности фантазия начала деформироваться, исключая со своих просторов… “посредника” — чем сильнее на горизонте маячило тридцатилетие, тем сильнее мне хотелось самой себя радовать. Подарки — это хорошо, но что если даритель окажется гадким человеком? Что если он потребует все свои подарки обратно, а ты уже всей душой к ним прикипела? Или же презрительно оставит их тебе, чтобы на каждом углу и каждой собаке рассказывать о своём великодушии?
Вот и получается, что настолько дорогие подарки лучше делать себе самостоятельно. И не ходить потом с пристыженно опущенной головой. Как раз после такого осознания моё мнение насчёт всех щедрых жестов поменялось в противоположную сторону. Теперь меня скорее отталкивали богатые подарки. Потому последовавшая реакция не была удивительной.
Ещё раз посмотрев на лоснящегося, молодого коня, чья сбруя, наверняка, стоила как вся мебель для моей таверны, я ощутила… разочарование вперемешку с раздражением. Кажется, мне удалось себя убедить, что Киллиам умудряется понимать меня без слов. Слишком часто этот оборотень угадывал мою ответную реакцию. Однако не в этот раз.
— Я его не приму, — твёрдо сказала, отмечая, как внимательно Киллиам отслеживает мои эмоции. Его взгляд был прикован только ко мне, при том, что от входа в таверну доносилась громкая возня — если уж я её расслышала, то он и подавно.
Не став вскидываться на мои слова, оборотень сделал короткий шаг в мою сторону и спокойно спросил:
— Можно узнать причину?
Чувствуя, что разделяющего нас расстояния не достаточно, чтобы мои мысли оставались максимально ясными, я сделала ответный шажок назад со словами:
— Такой конь наверняка стоит как целый дом, притом не на окраине Торшильда. Слишком щедрый подарок. Я такой не приму. И это не тема для дискуссии.
— А кто сказал, — на чётко очерченных губах появляется тень улыбки и новый шаг в мою сторону, — что это подарок?
— Тогда как это понимать? — уточняю, старательно сохраняя хладнокровие. При этом продолжая незаметно отступать. Так же мягко следующий за мной Киллиам натянул поводья коня и тот, как будто устало вздохнув, плавно шагнул за ним.
— Я ведь упоминал о вознаграждении. Пусть косвенно, но ты помогла в нашем… деле, — освежил мою память оборотень, и мне не понравилось, что с каждым словом его голос становился каким-то странным. Он звучал всё ниже, интимнее, обволакивая меня как первый в этом году тёплый ветер — ещё чуть-чуть и того и гляди, вскружит голову.
От осознания, что виной всему не моя разыгравшаяся фантазия, а реальные действия Киллиама, в горле пересохло. Гулко сглотнув, я постаралась не смотреть на мужчину слишком затравленно или того хуже — предвкушающе. И чтобы не наделать глупостей, я бросилась размышлять.
По всему выходило, что докучливый оборотень пришёл сюда с чётким планом как всучить мне лошадь? При этом лишая разумных возможностей для отказа? Подготовился, однако. Даже разочарование во мне поспешило собрать свои отравляющие щупальца, сделать вид, что его тут не было, и без следа испариться. Раздражение так же смылось следом.
Чувствуя опасность разрушения спешно возводимой стены, я лихорадочно отыскала новый предлог усомниться в честности награждения:
— Не верится мне, что ваш… “начальник” выделил деньги из бюджета ради кого-то вроде меня. Иначе он бы одаривал не только знать, но и попрошаек на улице. — Мои слова были истинны, потому что правители здесь в лучшем случае нисходят до представителей срединных каст. А я пока к таковым не относилась.
После моих слов лицо Киллиама стало жёстче. Кажется, ему не понравилась та лёгкость, с которой я приравняла себя к нищим. Но даже со сведёнными к переносице бровями и напряженной челюстью,
