Негодование туго перемешивается с желанием получить своё, и я вонзаю зубы в плечо цварга — до шеи не дотянулась. Судорога волной пробегает по телу эмиссара. Мы кончили одновременно: я — до кровоподтёка сжимая челюсти на фиолетовой коже почти у шеи, где сбилась в сторону рубашка, он — с оглушающим рыком над моим ухом.
Секунду-другую мы смотрели друг на друга, пытаясь отдышаться. Глаза Фабриса вновь стали нормальными, виски покрылись испариной, а из-за моих действий его аккуратная причёска напоминала озлобленную иглоёжку — так хаотично торчали пряди в разные стороны. На надплечье уже начинал наливаться синяк от вонзённых мною зубов, а где-то позади шумела вода в раковине…
— Гхм-м-м. Полагаю, наше свидание окончено, Даниэлла. Фабрис, в понедельник загляни к Грэфу, он просил передать при личной встрече.
Мы синхронно повернули головы ко входу. Ну разумеется! Общественное место… Бескрайний космос…
Сисар де Ру развернулся и ушёл.
Я перевела взгляд на Фабриса.
— Доволен? — спросила, чувствуя жгучий стыд перед Сисаром. Нестабильные туннели, надо будет как-то перед ним извиниться…
— Доволен, — низко буркнул эмиссар напротив. — По крайней мере, ты больше не будешь врать, что у тебя никого нет.
— Да не врала я! — крикнула ему в лицо.
— Отлично! — Фабрис неожиданно потянулся к моей шее, рывком стянул цепочку, а с неё кольцо. После чего всё так же молча взял мою руку и надел драгоценность на безымянный палец. — Тогда будь добра, носи!
Он отошёл, заправляя рубашку в штаны и давая мне пространство, чтобы привести в порядок себя. Я спрыгнула с раковины и на ощупь одёрнула подол.
— А если не хочу? — спросила с вызовом, глядя на то, как буквально за несколько движений взъерошенность Фабриса превращается в очаровательно-небрежную укладку, а сам он — в Мистера Совершенство. Я прекрасно знала по тому, что отражалось в зеркале напротив, что у меня так не получится, и это тоже бесило.
Эмиссар высшего звена вскинул голову и посмотрел мне в глаза.
— Хочешь, — сказал он спокойно и вышел.
Я закусила губу и отвернулась. Глаза защипало так, будто в них кислотой плеснули. Да, я действительно мечтала о том, что носить это треклятое кольцо. И Фабриса тоже хотела, и чтобы он остался со мной, а не пошёл к той малинововолосой эльтонийке.
«Шварх, Даня, ну почему ты такая жалкая?» — сказала самой себе и всё-таки разревелась.
Глава 28. Леандр Ламбе
Даниэлла
Второе июля. Тур-Рин
Разумеется, я понимала, что кольцо с муассанитами на безымянном пальце вызовет в СБЦ массу шепотков и вопросов. И если первое время окружающие смотрели с любопытством, то стоило на третий день очередной командировки на Цварг Фабрису обратиться ко мне, как шепотки сменились непониманием в глазах молодых эмиссаров, резко осуждающими взглядами коллег и пересудами. Я понимала, что Фабрис подошёл не просто так, ему нужна была подпись на документе по закрытому делу... Обыкновенный рабочий вопрос. Я знала, что он никому и ничего не говорил, вёл себя как обычно, но я также осознавала и то, что сама больше не могу прятать свои эмоции.
Чёрная дыра! Я не цваргиня! Нет у меня за плечами многолетних уроков медитаций и прочей дребедни, чему учат женщин на этой планете! И да, когда к тебе с невозмутимым видом подходит мужчина, который умудрился жёстким трахом довести до оргазма за каких-то три минуты в общественном месте, а потом скрылся в неизвестном направлении, хочется вцепиться и расцарапать ему это равнодушное лицо. А потом снова заняться сексом, раз уж другие способы общения у нас исчезли… И да, мой винегрет эмоций при взгляде на господина Робера, видимо, шарашил по резонаторам местных мужчин с такой силой, что будь даже наша связь законной, всё равно бы поджимали губы с осуждением. А ведь у Робера официально имелась жена, и об этом все знали…
Кольцо с посещения «Госпожи удачи» я не снимала. Наоборот, с нездоровым терпким злорадным мазохизмом носила на руке и демонстрировала всем окружающим. Что ж, Фабрис, ты хотел, чтобы все видели, что я состою в отношениях, — получай!
Понятия не имею, почему меня не уволили. С учётом того, как трепетно цварги относятся к личному пространству и правилам этикета, первое из которых гласит: «Не сорите своими бета-колебаниями», — мне спокойно могли аннулировать контракт в тот же день. СБЦ даже выдумывать ничего бы не пришлось, такой пункт был в договоре, и Бен Васко особо обращал на него внимание… Но, видимо, я оказалась действительно редким специалистом, раз мне всего лишь предложили заменить ближайший курс мастер-классов на удалённое консультирование по замкам с трёхфакторной аутентификацией.
Собственно, я и не удивилась, когда поздно вечером на Тур-Рине в очередной раз передо мной соткалась голубая голограмма. Я не видела этого пожилого цварга в лицо ни разу, но почему-то сразу поняла, кто это. Было что-то тяжёлое во взгляде, в том, как мужчина выдвинул челюсть вперёд, в его осанке…
— Госпожа Даниэлла Медведева? — поинтересовался говорящий. Арктический холод в голосе мог бы заморозить пустыни Ларка.
— Господин Леандр Ламбе? — ответила, скопировав манеру речи. Сразу стало очевидно, что ничего хорошего от этого разговора ждать не стоит.
— Вот, значит, вы какая…
Он осмотрел меня с ног до головы и даже не стал скрывать разочарования: я вышла после душа и уже переоделась в домашние растянутые спортивные штаны. Влажные волосы завивались колечками и делали меня похожей на барашка, да и веснушки на раскрасневшемся от горячей воды лице проступали особенно ярко. Цваргам, у которых даже оттенки кожи, будь то аметистовый, глициниевый или лавандовый, имеют значения, я наверняка казалась страшненькой. Финальным штрихом моего внешнего вида была надпись на футболке, которую однажды подарила Ульяна, видя, как я комплексую из-за роста: «Это не я низенькая, это ты — дылда!»
Мужчина хмыкнул, а я вызывающе сложила руки на груди:
— Зачем звоните?
— Да вот хотел посмотреть на наглую особу, которая портит карьеру и репутацию Фабрису. Даниэлла, вы понимаете, что ведёте себя возмутительно и ломаете жизнь уважаемому в обществе цваргу?
Хотя он обратился и на «вы», но «Даниэлла» без приставки «госпожа» и общий снисходительно-презрительный тон отчётливо дали понять, что уважения он ко мне не испытывает.
— В чём же я, простите, её ломаю?
Голограмма прищурилась:
— Хотите играть в дурочку? Что ж, извольте, я скажу как есть. Вы, Даниэлла, демонстрируете любовную связь при коллегах Фабриса, унижаете его одним своим присутствием и эмоциями, имели наглость всем сообщить о ваших отношениях через ментальный фон, да ко всему ещё, — он бросил взгляд на руку, — носите кольцо с муассанитами на безымянном пальце, будто бы собираетесь скоро выйти замуж. Ваши поступки омерзительны!
— Какие поступки? Вы не находите, что пытаетесь влезть в чужие отношения? Кольцо мне подарил Фабрис. Как хочу, так и ношу его.
Видимо, я сказала что-то болезненное для цварга, потому что его скулы заалели, а ноздри расширились.
— Фабрис мне как сын! Это самый чистый и искренний мальчик на весь эмиссариат, самый умный и честный. Он слишком галантен и хорошо воспитан, чтобы жёстко расставить все точки над рунами и сказать женщине всё как есть. У него вообще-то имеются жена и сын-подросток. Вы хотя бы понимаете, что такое семья для цварга?! Это святое! Единственное на всю жизнь! Незыблемое! Это у ваших человеческих свиноматок рождается по несколько детей, и они судорожно рассовывают их по планетам, чтобы не платить штрафы, а иногда ещё и рожают вне брака и от разных мужчин ради понижения коэффициента налогообложения…
Я помнила, сколько теплоты было в голосе господина Ламбе, когда он общался с эмиссаром в рубке космического корабля, и умом осознавала, что этот цварг хочет для Фабриса лучшего, вот только тема многодетности для меня была личной. Я очень сильно любила маму, папу, братьев и сестру и только из-за идиотского закона в своё время вынужденно покинула Танорг. Именно поэтому я видела их в лучшем случае раз в пару лет.
