бог не назвать короля Bloedians* (*нем. Придурок)
Королевская резиденция. Любек
— Ваше Величество, ситуация критическая, необходимо срочно созывать Совет Королей — главный канцлер вышагивал по кабинету короля, дёргая своими длинными руками и смешно подрагивая коленками, отчего длинные полы его камзола распахивались, открывая тощие ноги в чёрных лосинах.
Король Любека, по сути, даже аристократом не был, ведь Ганза — это торговый союз и придумали его купцы. Короля на срок до пяти лет выбирали главы купеческих гильдий. Но срок можно было продлить, если король показывал отличные результаты, которые приводили к росту прибыли членов союза, либо совершал что-то неординарное, что могло привнести экономику союза ещё больше прибыли. За время правления короля Франца, а правил он уже почти восемь лет, экономика Любека, а благодаря ему и Ганза вышли на новый уровень, благодаря фантастическим изобретениям. Был разработан и запущен в производство флюгшип, телеграф и шпрехлаг* (*переговорные устройства — рации).
Собственно король Любека не был гением, и вообще до того, как его выбрали королём, самым молодым королём, он был удачливым купцом и страстным охотником, звали его Франц Гульден, ему было 20 лет. И вот однажды на охоте во время безумной ска́чки за удирающим оленем, Франц ударился головой о ветку дерева. После этого он некоторое время был в беспамятстве, потом память к нему долго не возвращалась. А после того как «вернулась», господин Франц стал другим человеком, у него проснулись невиданные инженерные и организаторские способности. И это с его подачи в Ганзе появились технические новинки.
Сегодня с самого утра, король только и делал, что выслушивал разные тревожные новости. Рост цен на продукты, жильё, стоимость работ, во всей Ганзе, исключая разве что Гронинген, на котором не было производств, а жили рыбаки и козопасы, всё это начало приводить к беспорядкам. На заводах люди начали требовать повышения оплаты, и никто из казначеев не мог ему толком объяснить, из-за чего вдруг началась такая белиберда.
Как ни странно, казначеям денег хватало, все государственные службы вовремя получали жалованье, расчёты с гильдиями шли наличными, в банках хранилища «ломились» от ассигнаций, и не было предпосылок для… инфляции. Король вдруг вспомнил это слово. Инфляция — слово из другой жизни, где он был директором авиационного завода и там государство печатало деньги, чтобы рассчитаться с пенсионерами, больницами, с другими государственными расходами, и поэтому там росла инфляция. Но они здесь, в Ганзе, не выпускали новых денег, твёрдость Ганзейской валюты ценилась в любой стране, и он лично гордился тем, что в этом есть и его заслуга. Что происходит?
После визита главы гильдий король Франц окончательно пришёл к выводу, что глава гильдий прав, надо собирать экстренный совет королей, возможно, кто-то начал перепроизводить какие-то товары или снижать цены, или не выполняет все условия союзных договорённостей?
Ещё он думал про то, что сейчас им бы не помешал выход к морю, и почему такой продуманный план с графиней Градиент не получился. Но теперь у него есть младшая Градиент, и, возможно, через девочку с графиней будет проще договориться. А ещё неплохо было бы заполучить контроль над колониями, например, Кедах… В общем, ему и в голову не могло прийти, что здесь может иметь место экономическая диверсия. Он так привык быть королём, самым умным королём, что забыл, что «на всякое действие, всегда найдётся противодействие».
* * *
В Ганзу мы всё-таки поехали вместе с Фредериком. Он ни в какую не хотел отпускать меня одну и мне пришлось уступить. Я признаться, в глубине душе даже была рада, что Фредерик со мной, потому что его неординарный ум, мог помочь мне в воплощении моих нетрадиционных для этого мира идей.
Перед тем как отправиться в Ганзу, я встретилась с Николя Сардо и рассказала ему, что я хочу выкрасть сестру из особняка ганзейского барона. Тогда Николя познакомил меня с невзрачным человеком, тот был весь какой-то серый и… стандартный, то есть взгляду не за что было зацепиться, обычный рост, непонятный цвет волос, блёклые глаза.
— Знакомьтесь графиня — это Диб. Диб может украсть что угодно — и предупреждая моё замечание о том, что моя племянница «не что», а «кто», добавил, улыбнувшись — и кого угодно. Не смотрите так скептически, это человек вас разденет, а вы и не заметите. Но я вам не советую проверять, всё же у вас репутация, — наклонив голову в шутливом поклоне, закончил Николя.
И вот теперь я в образе банкира Фоам, вместе с маркизом Броди едем в Ганзу, где у меня уже назначена встреча с человеком по имени Диб, которому я передала любимую куколку сестры, чтобы у неё не возникло сомнений, что этот человек от меня, ну или от барона Туйского.
По пути я так и не нашла повода рассказать Фредерику и своих «знакомствах» в «теневом мире» и сейчас мучилась, думая, как бы провернуть операцию по вызволению Катрины, зная, что в доме барона фон Штаффа есть и люди Фредерика.
Но Фредерик — это Фредерик, после того как мы приехали, устроились в заранее снятом доме, он сам задал мне вопрос — Говори, Иза, из-за чего ты вздыхала всю дорогу так, что я боялся, что на границе могли подумать, что у банкира проблемы с пищеварением?
— У меня завтра встреча с человеком, который поможет вызволить Катрину
— Это человек Николя Сардо? — задал неожиданный вопрос Фредерик
— А-а-а, — у меня пропал дар речи
— Иза, любимая, неужели ты думаешь, что я не знаю, что ты периодически ведёшь какие-то дела с «теневым королём»? И я тебя нисколько не осуждаю, но мне обидно то, что ты всё ещё мне не доверяешь…
Я выдохнула — Фред, какой же ты всё-таки…
— Какой? Въедливый?
— Нет, любимый, умный, самый, самый лучший — обняла я Фредерика, и меня нежно поцеловали. Хорошо, что в доме был только Скандр, да ещё несколько человек охраны, иначе, если бы кто-то увидел, как Фредерик целует молодого банкира, могли бы пойти нехорошие слухи. Но мы были здесь только вдвоём.
* * *
Катрину после ужина отвели в комнату. В доме барона фон Штаффа было уютно, сам барон и его супруга, которая напоминала пышную сдобу, потому что была небольшого роста и вся такая круглая, с вечной улыбкой на круглом румяном лице, очень хорошо относились к девочке. Супруга барона, госпожа Эльза, даже жалела Катрину, потому что Катрина не могла говорить и даже наняла ей служанку, которая знала язык немых и могла её обучить. Дома, у
