Когда сестра рассказала, что ее пение способно усыплять людей, из толпы кто‑то выкрикнул, что она в этом не одинока, мол, от голоса иных певичек порой тянет в сон без всякой магии. Толпа поддержала оратора громким хохотом, но Клотильда, зло сверкнув глазами, смолчала. Собравшийся народ ее интересовал мало, куда важнее было мнение снежной леди, которая на этот раз даже поднялась с кресла и, подойдя к девушке, принялась ее оценивающе разглядывать. Судя по такой реакции, красота и правда для этого отбора была главным условием.
— Не будем проверять твои способности на присутствующих, — проговорила блондинка, внимательно глядя в глаза претендентке. — Я верю тебе на слово. Но ответь мне на один вопрос, девочка. Ты ведь из знатного рода, верно? И семья твоя, судя по наряду, не бедствует. Так зачем же леди соглашаться на работу служанки? — спросила она, и из толпы снова крикнули:
— Чтобы стать Золушкой!
Новая волна доброго смеха прокатилась по площади, и только Тиль плотнее сжала губы, стараясь сдержаться от рвущейся с языка брани, недостойной настоящей леди. В другой ситуации, сестра временно забыла бы о своем статусе, полученном в момент, когда папа подписал не только брачный договор с Ингрид, но и документы на удочерение ее дочери, сейчас же она старалась подражать нанимательнице, которая не обращала никакого внимания на возгласы веселящихся зрителей.
— Истинная леди должна быть хороша во всем, — присев в отточенном на уроках хореографии реверансе, сказала Клотильда. — В скором будущем мне самой предстоит стать хозяйкой большого дома и, нанимая слуг, я должна знать, насколько тяжела их работа. И лучший способ это выяснить — подписать временный контракт с теми, кому незазорно прислуживать даже леди, — слова ее звучали весьма правдоподобно, хотя я точно знала, что все это ложь. Мужа она хочет найти, богатого, красивого и знатного настолько, что даже столичные вельможи теряются на фоне представителей снежного крыла. Однако гостья благосклонно приняла ответ претендентки, ободряюще ей кивнула, и, развернувшись к народу, громко проговорила:
— Отбор закончен! Именно эта девушка отправится сегодня со мной на вершины гор.
Горожане радостно захлопали, приветствуя победительницу, словно она выиграла приз на конкурсе, а не контракт на работу. Хотя о чем это я? Для претенденток договор, подписываемый перед отъездом, и был тем самым призом. Желанным, труднодоступным и бесконечно заманчивым. Подумав, поняла, что и сама бы не отказалась годик поработать у снежных лордов, даже несмотря на туманные истории про безвести пропавших предшественников. Потому что заподозрить стоящую на помосте женщину в чем‑то ужасном я просто не могла.
Она так светло улыбалась людям, довольная своим выбором и тем, что народ его поддержал. А потом, желая порадовать горожан, до которых ей, по идее, не должно было быть никакого дела, беловолосая леди сняла перчатки и, взмахнув руками, запустила в небо рой серебристых искорок, которые, поднявшись высоко вверх, начали распускаться огромными снежными цветами.
Это было волшебно! По притихшей толпе прокатился восторженный вздох, а потом народ снова начал аплодировать и восхвалять поднебесных стражей с их удивительными талантами. На бывших претенденток больше никто не обращал внимания, все были заняты созерцанием чуда. Я, как и другие, смотрела на сказочный сад, расцветавший над нашими головами, и хлопала в унисон остальным, позабыв о том, зачем вообще пришла на эту площадь.
Громкий хлопок и яркая вспышка стали для всех присутствующих огромной неожиданностью, причем не только для людей, но и для запряженных в карету коней, лениво наблюдавших за представлением хозяйки. То, что кто‑то из шутников додумался бросить им под ноги огненный шар, дабы проверить, не растают ли снежные красавцы, я поняла сразу, как и большинство людей, синхронно отшатнувшихся от вставших на дыбы скакунов. И только когда толпа с криками бросилась в рассыпную, освобождая дорогу рванувшим от испуга коням, я увидела Хельгу, которая, пользуясь моей увлеченностью снежным фейерверком, пошла выбрасывать в урну фантик от мороженого. Девочка не слышала цокота копыт, громкого ржания и чужих голосов, но видела, как убегали люди, и потому замерла в растерянности прямо на пути мчащейся прямиком на помост кареты с громко вопящей пассажиркой. Дальнейшее происходило как во сне. Не думая ни о чем, кроме сестренки, я рванула к ней и, оттолкнув малышку в сторону, выставила вперед руки, крикнув:
— Стойте! — и лишь потом сообразила, что это не обычные животные, а заключенные в их форму снежные вихри, которые вовсе не обязаны понимать человеческую речь, подчиняясь моему магическому дару. Единственное, что успела сделать прежде, чем меня окутало пробирающим до костей холодом — это трусливо зажмуриться, готовясь к жуткой боли и скорой встречи с Сияющим.
Секунда, две — время вокруг словно замерло, и ничего… совсем — совсем ничего не происходило. Крики, шум, скрежет мчащихся по каменному настилу колес — все потонуло в вязкой тишине, которая вполне сошла бы за посмертие, не ощущай я практически невесомые касания снежинок к своему лицу. Выждав еще немного, все‑таки решилась открыть глаза и… с облегчением улыбнулась. Я по — прежнему находилась на площади, а вокруг меня летали снежные вихри: они скручиваясь в спирали и снова рассыпаясь белым крошевом, притягивая взгляд не хуже, чем устроенное леди представление. Горожане что‑то кричали, указывая на нас, но их голоса не проникали под полупрозрачный искрящейся купол, накрывший меня и карету. Окинув взглядом людей, я увидела Хельгу, которую прижимала к себе Ингрид, и от сердца сразу отлегло.
Ладони мои все еще были раскрыты в то ли предупредительном, то ли защитном жесте, и прежде, чем я успела опустить руки, в одну из них ткнулась белая морда синеглазого скакуна. Я машинально погладила волшебное животное, за что меня вознаградили довольным фырканьем и тихим ржанием, в котором послышалось заинтересованное:
— Как звать?
Не веря своим ушам, я осторожно уточнила:
— Меня?
И снова конь заржал, бьюсь об заклад — насмешливо:
— Тебя — тебя, кого же еще?
— Гертруда, — сказала, заворожено глядя в его чуть светящиеся синие очи без зрачков.
— А я Аарон длинногривый, — представился снежный зверь, поклонившись, и я с восхищением оценила роскошные серебристые пряди, концы которых прятались в снежном тумане, чьи клубы доходили мне до бедра. — А это Адриан, — кивнул он в сторону стоящего рядом собрата, и тот тоже опустил голову в приветственном кивке. Хотя утверждать, что животные именно стояли в белом облаке снежинок, с уверенностью было нельзя, так как они вполне могли парить над мостовой в отличие от меня. Расчувствовавшись их добрым отношением (а может, просто от радости, что осталась жива), я шагнула вперед и обняла за шею красавца Аарона, шепнув одно единственное, но такое вместительное слово «спасибо». За то, что не растоптал, за то, что не окатил презрением глупую выскочку, возомнившую себя народной спасительницей, за то, что просто заговорил со мной, дав понять, что слышит и понимает мою речь.
