Пожалуй скучнее всего была военная тактика и стратегия, которой королева должна владеть в совершенстве, чтобы помогать супругу во всём, в государственных делах и в военных. Королева в Эйа вообще обладала большими полномочиями, могла принимать решения, не считаясь с мнением короля, правила страной наравне с мужем. Такой подход к браку мне нравился, жаль, что не удастся выйти замуж по их законам.
Даже уроки магии были унылыми, потому что их вела Иоланда, которая умудрялась всё что угодно рассказывать со скучающим выражением лица и невыразительным голосом. Хотя Вадим, занимающийся магией вместе со мной, считал иначе. Одно слово — «мужчины». Он смотрел на Иоланду затуманенным взглядом и, удивительно, но запоминал наизусть каждое произнесённое ею слово. То ли из-за яростного усердия, то ли из-за врождённой предрасположенности, он начал колдовать с первого же занятия, как будто учился этому с детства. Мне до него, увы, было далеко, как до Луны пешком.
Потом по расписанию значилась теория и история магии. Занимательно, но совершенно бесполезно. Что мне потом делать с этими знаниями? Про волшебную субстанцию, которую называли тем же словом, что и жизнь, различия между кристаллами и кристаллитами, которую я долго не могла понять, древнющие мифы про гигантов, принесших магию на эти земли, про первую королеву, сплошь состоящую из колдовства, про знаменитого тёзку Серджиуса, избавившего первых поселенцев от гигантов.
От объёма новой информации голова шла кругом. Меня знакомили с какими-то людьми, чьи имена я не могла запомнить, объясняли чуждые мне традиции, рассказывали про теорию магии и всё такое прочее.
Когда мне позволили выйти за пределы дворца, сопровождать меня должен был Юджин (какое-то нелепое правило этикета). Изучать традиции, отличные от тех, в которых вырос, всегда сложно, но если это традиции другого мира, это сложнее вдвойне. Например, оказалось, что рукопожатия в Эйа не приняты, люди при встрече касаются друг друга внутренней стороной ладоней. Это объясняло, почему все так удивлялись, когда я пожимала им руки. Но никакие уроки этикета не помогали избежать конфузов. Однажды мы гуляли с Юджином и Конрадом в дворцовом саду, и я сняла туфли, чтобы пробежаться по мягкой траве. Мои спутники резко отвели взгляд, как будто я избавилась не от обуви, а от белья. Ну, для них это примерно так и выглядело, ведь знати в Эйа не положено показывать ступни, которые считались интимной частью тела, поэтому все мужчины в жару ходили в сапогах, а женщины — в закрытых туфлях. Не очень практично. Впрочем, этикет любого народа как будто специально стремится сделать жизнь людей настолько неудобной, насколько это возможно.
Столица Эйа, которая называлась просто Город, была расположена в паре минут езды от Дворца, поэтому мы решили пройтись, благо погода была отличной.
Я была уже почти собрана, когда в дверь спальни постучали.
— Войдите.
Когда Юджин вошёл, я вскрикнула и чуть не села мимо кровати. На его голове, прямо на лбу горел пламенный круг, будто кто-то придумал надеть нимб святому как корону. Его тёмно-каштановые волосы пылали огнём, похожие на ритуальный костёр.
— Что? Что такое?
Он вытянулся струной, готовый к бою.
— Твоя голова!
— Точно, ты же не видела меня в короне. — Юджин ударил себя по лбу. — Прости, прости.
Свечение погасло. Остался только запах — приятный, как смесь костра и озона.
— Неужели никто не сказал? — Я энергично помотала головой. — Как же так получилось? Дело в том, что выходя за пределы дворца, мы стараемся всегда носить короны, если только не путешествуем инкогнито.
Юджин неуверенно присел ко мне на кровать.
— Тебе не больно?
— Нет, совсем не больно. Потрогай.
Он взял мою руку и осторожно поднёс к своему виску, погружая наши переплетённые пальцы в заново вспыхнувший обруч.
Я расслабилась и выдавила из себя слабую улыбку, Юджин неуверенно улыбнулся в ответ.
— Если бы мы поженились, у меня была бы своя?
— Да, конечно… Если бы поженились.
Или мне показалось, или в его голосе прозвучала нотка грусти. Впрочем, меня ждал дивный новый мир, в котором я не видела ничего кроме дворца, и на его исследования у меня оставалось не так уж много времени.
Мы с Юджином всё ещё сидели, держась за руки, когда в открытую дверь впорхнула младшая сестра Юджина, принцесса Кайла в платье, шлейф которого лился за ней подобно ручейку, с такой же короной, как и у брата, вслед за ней влетела птица — ворон Гидеон, названный в честь их дяди, отрекшегося от регентства ради большой любви к девушке из Воздушного Народа. Питомец всюду следовал за хозяйкой и был надёжнее любой стражи, он выклевал бы глаза любому, кто косо посмотрел на Кайлу. Ворон был той самой породы, зеленоглазой, которая привела меня сюда, которая значилась на всей королевской символике.
— А я поеду с вами в столицу.
Она не спрашивала разрешения, а констатировала факт. Они с Юджином были похожи не только королевским тоном, не терпящим возражения. У неё были те же тёмно-каштановые кудри, небрежно растрёпанные, те же внимательные голубые глаза. В свои пятнадцать она выросла выше меня на полголовы.
Знакомясь с ней, я опасалась, что девочка-подросток воспримет невесту брата в штыки (уж не знаю, почему меня это так волновало, ведь через месяц или около того я никогда её, да и всех остальных, не увижу), но нет, Кайла стиснула меня в объятиях и, возбуждённо вскидывая руки, объяснила, что давно уже мечтала познакомиться с избранницей брата, а то она начала бояться, что он умрёт в одиночестве. Юджин строго на неё шикнул.
Узнав, что с нами идёт Кайла, к нашей компании присоединился Конрад. «К принцессе проявляют слишком много внимания, ей не следует ходить по Городу без охраны». Думаю, он лукавил, и ему всего лишь хотелось прогуляться за пределами дворца, потому что внимания от прохожих больше всего доставалось именно ему, а не монаршим особам рядом с ним. Конрад имел невероятную популярность в Городе, к нему постоянно подбегали люди — благодарили, спрашивали, шутили, дружелюбно укоряли в чём-то. К нему как к коммандеру внутренней службы (в Эйа эта должность была чем-то вроде шерифа или главного жандарма) обращались страждущие с любыми своими вопросами, доходящими порой до абсурда. Он старался всем помочь, при этом очаровательно улыбаясь. Конрад обладал редким даром — он умел безоговорочно нравиться людям, чего, кстати, был напрочь лишён его брат-близнец.
Город меня удивил.
«Центр» находился в той части, к которой прилегал Дворец. До окраин мы не дошли. Подозреваю, что там было что-то вроде наших спальных районов, только на манер Эйа — в стекле и металле. Центр маялся пробками, но в отличие от беспросветной туманной серости московского МКАДА или третьего кольца, движение в Эйа напоминало бразильский карнавал, медленный, слегка раздражённый, но такой же яркий. Каких агрегатов там только не было: от мобилей (так называли безлошадные кареты) в классическом стиле этих мест до шикарных авто, будто сделанных по эскизам шедевров итальянского и немецкого автопрома, от здоровенных стеклянных автобусов до разноцветных, насквозь проржавевших колымаг, которые тащатся на последнем издыхании. А потом на меня выехал самый настоящий жигулёнок цвета баклажан, и я обмерла. Как любому русскому человеку, рождённому в конце прошлого века эта машина была мне до боли знакома, и я узнала бы её даже через тысячу лет в другой галактике — эта трогательная ёлочка на лобовом стекле, эти массажные чехлы на сидения, даже номерной знак, и тот свой, родной, девяносто девятый.
