Следом за Диланом с Нурит мимо меня прошёл Винсент. Его сопровождали сразу две молоденькие ведьмы. Одну Воин сам обнимал за талию; другая шла, обвив рукой его плечо. Они о чём-то переговаривались и дружно смеялись.
Ухмыльнувшись, я откинула голову назад. А потом долго лежала и смотрела в небо. Оно всегда бывало здесь как раз таким, как я люблю. По-настоящему синего цвета, не блёклого, а насыщенного. Не пасмурное, но объёмных, низко плывущих облаков как раз достаточно, чтобы смотреть на него не было скучно. Облака такие, будто мы находимся совсем близко к морю, хотя в действительности до ближайшего морского берега отсюда миль пятьсот. Впрочем, в Запретном Лесу ни в чём нельзя быть уверенным до конца.
— О чём думаешь? — спросили вдруг откуда-то сверху.
Я повернула голову к источнику звука. На широкой ветке растущего рядом дуба (кажется, ещё совсем недавно никакого дуба здесь не росло, но, впрочем, возможно, я запамятовала) сидела, покачивая босыми ногами, Нурит.
— Так, ни о чём, — откликнулась я, снова переводя взгляд на облака. — Хотя… — Я укоризненно взглянула на ведьму. — Давно хочу поинтересоваться, отчего такая несправедливость. Мужчин и женщин у вас здесь привечают совершенно по-разному. Мужчины получают все возможные удовольствия. А нас почему не встречают писаные красавцы?
Нурит склонила голову набок и прищурилась.
— А если бы встречали, — неспешно проговорила она, — вы бы стали проводить с ними время?
Я вынужденно поджала губы. Ведьма знала, что говорит. Джен точно не стала бы развлекаться с кем попало; таким, как она, для этого необходимы серьёзные отношения. А я… Тоже, наверное, вряд ли. Ну, только если бы совсем уж небывалый красавец попался.
— Ну, хорошо, — сказала, не дожидаясь ответа, Нурит. — Как тебе?
Она коротким изящным движением провела рукой по воздуху сверху вниз. На поляне передо мной появились трое мужчин — блондин, брюнет и рыжий. Все трое писаные красавцы.
— Тебе какой больше нравится? — насмешливо осведомилась ведьма.
— Мне больше нравятся настоящие, — отозвалась я, равнодушно глядя на перекатывающиеся под кожей мышцы.
— Молодец, — похвалила Нурит.
Мужчины исчезли, предварительно послав мне по очереди воздушный поцелуй. Я фыркнула.
— Настоящий мужчина всегда лучше придуманного, — заметила ведьма. — Правда, у него обязательно будут недостатки. Но их компенсирует одно большое достоинство: он — настоящий.
— Почему ты говоришь это мне? — подозрительно нахмурилась я.
— Так, — неопределённо откликнулась Нурит. — Мало ли, вдруг пригодится?
Она сладко потянулась, непонятным образом сохраняя при этом равновесие. Я с интересом взглянула на её сине-зелёное платье. Из чего оно сшито? Материал какой-то совершенно непонятный, кажется, он должен быть немного шершавым на ощупь, будто мягкий лесной мох.
— Хочешь что-то спросить? — расслабленно поинтересовалась она.
Я хотела. И вовсе не про наряд. Но вот стоило ли?..
— Боишься, что я тебя съем? — изогнула брови Нурит.
Читает мысли? Или просто правильно интерпретирует мимику?
— Поговаривают, будто ты — Искусительница. — Приняв решение не отмалчиваться, я не стала ходить вокруг да около. — Будто ты являешься людям и сбиваешь их с пути истинного, вводя в искушение и открывая перед ними врата порока. Это правда?
— Бывает и такое, — ничуть не смутившись, признала ведьма. — Сказать по правде, я люблю это занятие. А что тут такого? — усмехнулась она, заметив выражение удивления на моём лице. Я-то склонялась к той точке зрения, что люди просто болтают, обвиняя ведьму во всех смертных грехах. — Я ведь не заставляю людей поступать так, как они не хотят сами. Не насилую их волю. Просто помогаю им раскрыть их же собственную сущность. Разве это плохо — знать собственные глубинные стремления и те границы, которые ты не можешь перейти?
Я поджала губы и неопределённо качнула головой. Её аргументы меня не убедили. Если узнать всё о своей сущности, недолго и умом тронуться. Навряд ли многие из нас сумели бы справиться с подобным знанием, будь оно действительно полным.
— Большинство людей возненавидели бы себя, если бы осознали, на что они в действительности способны, — озвучила свою точку зрения я. Хотя спор с Искусительницей, конечно же, не имел смысла. — Какой в этом прок? Разве так будет лучше хоть для кого-то?
— Зачем же ненавидеть? — откликнулась ведьма. — Себя надо любить. Но человек должен научиться любить себя таким, какой он есть, а не идеализированный образ, порождённый его собственным воображением. Или, того хуже, воображением его близких.
Я скептически передёрнула плечами, но отвечать не стала. Спор и вправду был бесперспективным. Видимо, у людей и у ведьм слишком разное представление о реальности.
— Люблю, когда люди со мной не соглашаются, — заметила Нурит, поудобнее устраиваясь на ветке. — Мне нравится, когда у них есть своё собственное мнение. Даже если это мнение — ошибочное. Вообще верна точка зрения или нет — это последнее дело. Характер куда как важнее.
Мне оставалось только во второй раз передёрнуть плечами.
— Давай поговорим о чём-нибудь другом, — проницательно предложила ведьма. — Например, о тебе.
Я села на траве, скрестив ноги. Взгляд попутно пробежал по зелёному одеялу, в которое укуталась земля. Точнее сказать, зелёным был фон, а вот узоры в него вплелись самые разные. Здесь было очень много цветов. Мечтательные ромашки, горделивые маки, снисходительно покачивающие алыми головами, простоватые одуванчики, романтичные васильки… Почти все цветы были полевыми, не считая нескольких кустов гибискуса — красного, оранжевого и бледно-розового. Лесные ведьмы отчего-то не слишком жаловали садовые растения.
— А что ты хотела бы обо мне узнать? — спросила я, немного озадаченная предложением Нурит.
— Ну, например, как ты стала Охотницей? — осведомилась она.
Дубовая ветка протянулась на удивление низко, и сейчас, когда я распрямила спину, ведьма сидела не так уж и высоко надо мной.
Я усмехнулась.
— Навряд ли история стоит того, чтобы быть рассказанной в Запретном…
Я запнулась. Название «Запретный Лес» не казалось уместным сейчас, когда я находилась именно здесь и разговаривала с ведьмой. В конце-то концов, это название придумали люди, да и не самые лучшие из них, а инквизиторы, которые, собственно говоря, и издали запрет на посещение этого места. Запрет был сам по себе смешон: ведьмы всё равно не пускали в свой лес тех, кого не хотели. Именно поэтому инквизиторам пришлось, скрепя сердце, прекратить на них охотиться, дабы не чувствовать себя всякий раз полными идиотами. Однако, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре, инквизиторы обставили дело так, будто именно они, по собственной инициативе, закрыли лес для людей и таким образом изолировали ведьм от общества добропорядочных прихожан.
