Глаза Лукаса полыхнули:
— Может, я заставлю вас передумать.
Саша поняла, что, хотя Лукас и поддразнивал ее, он все-таки заметил ее оплошность и теперь явно размышлял, что бы это значило. Хотя ситуацию уже никак не изменить, Саша еще могла направить разговор в более деловое русло.
— Вы хотели что-то мне показать?
Его озорная улыбка разбила вдребезги ее надежду удержать происходящее под контролем.
— О, многое, моя милая. Очень многое.
Лукас наблюдал за Сашей, за ее движениями, втягивая в себя ее густой запах, теплый и такой же экзотический, как и ее происхождение.
Пантера, запертая в клетке его разума, весьма заинтересовалась Сашей. Зверю захотелось лизнуть ее, удостовериться, так ли хороша она на вкус, как кажется. Все веры были ласковыми по натуре, но золотистая кожа Саши буквально манила потрогать ее, а пухлые губы просто умоляли, чтобы их укусили… самым непристойным образом. Все в Саше взывало к чувствам Лукаса.
Впрочем, Лукас сопротивлялся обуревавшим его желаниям, потому что это вполне мог оказаться какой-нибудь трюк Пси. Что, если они наконец-то придумали способ психического воздействия на веров? Прежде его народ находился в безопасности, потому что Пси были слишком холодны, чтобы интересоваться, что движет верами: жизнь, голод, ощущения, секс. Причем под последним подразумевалось не то невыразительное аскетическое действо, которое описывал Дориан, а страстные, дикие, разнузданные занятия любовью.
Лукас преклонялся перед женщинами — и из людей, и из веров, — ему нравился их запах, он любил чувствовать под собой мягкое тело, обожал слышать крики удовольствия… Но никогда еще его не тянуло к врагу. Борясь с влечением, он оценивал взглядом фигурку Саши.
Она была высокой, но отнюдь не тощей. Такие опасно аппетитные формы у ее расы наверняка считались почти что незаконными. Несмотря на корпоративные доспехи черного костюма и наглухо застегнутой строгой белой блузы, Лукас догадывался, что ее груди в его ладонях не поместятся. Когда Саша наклонилась, чтобы рассмотреть что-то на земле, Лукас с трудом обуздал инстинкты зверя. Изгиб бедер выдавал в ней очень чувственную женщину, а попка в форме сердечка просто сводила с ума.
Саша повернула голову, словно почувствовав на себе его взгляд, и, хотя их разделяло немалое расстояние, Лукас уловил почти осязаемый запах страсти, которую она пыталась скрыть. Нахмурившись своим мыслям, он подошел к ней. Пси не испытывают страсть. Они настолько превратили себя в механизмы, настолько это вообще возможно. Но с этой Пси что-то было не так, и он твердо решил выяснить, что именно.
— Почему вы выбрали этот район? — спросила Саша, когда Лукас подобрался ближе. Ее глаза цвета ночного неба, не мигая, уставились на него.
— Ходят слухи, что при определенных обстоятельствах глаза кардинала могу засиять тысячами цветов. — Лукас пытался найти на лице Саши нужные ему ответы. — Это правда?
— Нет. Они могут стать только черными и все.
Саша отвернулась. Лукасу хотелось верить: она избегает смотреть ему в глаза, потому что он тревожит ее чувства. Зверь в нем бесился от того, что заворожен ею, в то время как сама Саша полностью к нему равнодушна.
— Расскажите мне об участке.
— Это идеальный вариант для веров — чуть больше часа езды от города, и в то же время в достаточно диком районе, чтобы душа возрадовалась.
Взгляд Лукаса упал на ее туго заплетенную косу. Искушение дернуть за нее оказалось слишком сильно, и он не смог устоять.
Саша подпрыгнула.
— Вы что делаете?
— Просто захотелось потрогать ваши волосы. — Для Лукаса необходимость касаться была едва ли не сильнее потребности в кислороде.
— Почему?
Еще никто из Пси не задавал ему этот вопрос.
— Потому что это приятно. Мне нравится трогать мягкие, теплые, шелковистые вещи.
— Понятно.
Неужели он действительно услышал дрожь в ее голосе?
— Попробуйте.
— Что?
Он приглашающе наклонил голову.
— Ну же. В отличие от Пси, веры не возражают против прикосновений.
— Всем известно, как вы бережете то, что считаете своим, — сказала Саша. — Вы не позволяете посторонним дотрагиваться до себя.
— Верно. Право на прикосновение есть только у любовников и членов Стаи. Но мы не Пси, мы не сходим с ума, если до нас дотронется кто-то другой. — По какой-то необъяснимой причине Лукасу очень хотелось почувствовать на себе ее руки. Причем желание не имело ничего общего с поисками убийцы. Это должно было бы заставить его прекратить игры, но в тот момент им управляла пантера, а ей очень хотелось, чтобы ее погладили.
Саша подняла руку, но тут же замерла.
— Нет никаких оснований, чтобы это делать.
Лукас спросил себя, кого из них она пытается убедить.
— Считайте это экспериментом. Вам уже доводилось прикасаться к веру?
Покачав головой, Саша преодолела разделявшее их расстояние и провела ладонью по его волосам. Лукас почти что замурлыкал. Он ждал, что она тут же отступит, но Саша удивила его, повторив свой жест. И еще раз. И снова.
— Какое необычное ощущение. — Помедлив еще секунду, Саша резко опустила руку. — Ваши волосы прохладные, мягкие и по текстуре похожи на натуральный шелк, который я однажды трогала.
Долг Пси — проанализировать все, даже такую мелочь, как прикосновение.
— Можно теперь мне?
— Что?
Лукас провел пальцами по ее косе. На этот раз Саша не отшатнулась.
— Можно ее расплести?
— Нет.
Пантера в нем замерла, учуяв в ее голосе намек на панику.
— Почему?
— У вас нет такого права.
Рассмеявшись, Лукас выпустил косу из своих пальцев. Оказавшись на свободе, Саша тут же отступила на шаг. Время для игр истекло.
— Я выбрал под застройку этот участок, — начал Лукас, отвечая на предыдущий ее вопрос, — из-за его месторасположения. Пусть большинство веров и живут городской жизнью, мы наполовину звери, и потребность быть наедине с природой у нас в крови.
— Так кем вы себя считаете? — спросила Саша. — Человеком или животным?
— И тем, и другим.
— Кто-то все равно должен доминировать. — Совершенство ее лица омрачила хмурая складка на лбу.
Саша хмурится? Однако уже в следующий миг морщинка исчезла.
— Нет. Мы единое целое. Я пантера так же, как и мужчина.
— А я думала, вы леопард.
— Черные пантеры — это не отдельный вид. Это лишь окрас.
Лукаса не удивило, что Саша не разбиралась в деталях. Пси считали всех веров одинаковыми, и в этом заключалась их главная ошибка. Волк не имеет ничего общего с леопардом, а орел — с лебедем.
