— Это уж мне предоставь.
— Твое самомнение просто невероятно.
Он засмеялся и притянул меня к себе.
Его руки уютно легли мне на плечи. Привычно. Успокаивающе.
— Прими как есть. За это ты и любишь меня.
— Ага, ты словно брат, которого у меня не было. Такой, что никогда не подведет.
В глазах его сверкнула насмешка:
— И снова ты опередила меня. Я хочу, чтобы ты увидела меня в действии — не говоря уж о том, чтобы составить мне компанию, пока я здесь. Ты приедешь ко мне — в качестве сестры Митча.
— Кого?
Внезапно Бастьен перевоплотился. Знакомые черты преобразились, не оставив и следа от распутного инкуба. Метр девяносто ростом, широкоплечий, русоволосый и с небесно-голубыми глазами. Его лицо едва утратило выражение смазливого мальчугана, приобретая черты опытного самоуверенного мужчины чуть за тридцать. Когда он улыбнулся, блеснули превосходные зубы.
Он подмигнул и объявил вкрадчивым голосом киногероя:
— Митч Хантер.
Теперь без всякого акцента.
— Полагаю, к этому имени ты подобрал столь же броский титул? «Митч Хантер, доктор медицины» или «Митч Хантер, частный сыщик»? Вполне подходит.
— Не-е. Я, разумеется, консультант. Всякому придется по душе такая неопределенная, однако хорошо оплачиваемая, беловоротничковая работа.
— Ты, с одной стороны, как из гольф-клуба, а с другой — будто после смены за стойкой в «Макдоналдсе».
— Издевайся сколько хочешь, а Дейна не устоит. А теперь покажи, на что способна ты.
— Шутишь?
— Похоже, что я шучу? Раз уж ты собралась меня навестить, должна приобрести хоть какое-нибудь семейное сходство.
Я встала, внимательно изучила его черты и перевоплотила свое изящное тело в более высокое, более атлетическое, с длинными светлыми волосами.
Он тщательно меня осмотрел и покачал головой:
— Слишком прелестна.
— Что? Само совершенство.
— Это тело нереально. Никто так хорошо не выглядит. Богиня! А какая задница!
— О, давай-давай. Ты что, думаешь, сестра спецагента Митча Хантера пожалеет двух часов в день на тренажеры?
— Здесь ты права, — проворчал Бастьен. — По крайней мере, убери немного волос. Говорят, эти обыватели из предместий скучны и практичны.
— Да, но я не обыватель из предместий. Я у тебя модница, такая стильная…
Кто-то постучал в дверь. Бастьен вопросительно посмотрел на меня.
— О! Это Сет.
Я вернулась в свое обычное тело, и Бастьен тоже. И я открыла дверь.
На пороге стоял Сет Мортенсен, популярный писатель и профессиональный интроверт. На нем были футболка с Фроггером из допотопной компьютерной игры и вельветовая куртка, а причесаться он, похоже, опять забыл. Его спутанные каштановые волосы, так же как и вечная щетина, слегка отливали медью. Когда он увидел меня, губы его расплылись в улыбке, и я невольно подумала, какие же они мягкие и приятные для поцелуя.
— Привет, — сказала я.
— Привет.
Несмотря на взаимное притяжение, двигатель нашей беседы требовал некоторого разогрева. Я провела Сета в гостиную, и лицо его чуть дрогнуло при виде Бастьена.
— О! Привет.
— Привет, — пробасил Бастьен, протягивая руку. — Бастьен Моро.
— Сет Мортенсен.
— Очень приятно. Много слышал о вас. Ваши книги совершенно невероятны. Я хочу сказать, что не читал ни одной — просто времени нет, — но уверен, что они великолепны.
— Гм, спасибо.
— Бастьен — мой старинный друг, — объяснила я. — Он приехал ненадолго… по делам.
Сет кивнул, и между нами, словно четвертый собеседник, встала тишина. Наконец Бастьен откашлялся. По его лицу было видно, что он уже теряет интерес, посчитав Сета слишком скучным и заторможенным. Инкуб жаждал действий.
— Ладно, я пошел. Не хочу нарушать ваши планы.
— Что ты собираешься делать? — осведомилась я. — У тебя вроде своих планов не было.
— Сымпровизирую, — подмигнул он.
Я окинула его понимающим взглядом. Снова взъерошив мне волосы, он обнял меня и расцеловал в обе щеки.
— Дам о себе знать, Цветочек. Следи за новостями.
— Я глаз не отрываю от телевизора.
Бастьен дружески кивнул Сету:
— Приятно было познакомиться.
Когда инкуб ушел, Сет спросил меня:
— Говоря «старый друг», ты имеешь ввиду… где-то с ледникового периода?
— Нет. Конечно нет.
— Вот как.
— Всего лет четыреста.
— А, ну да. Всего четыреста лет, — скривился он. — Жизнь с тобой в перспективе — сплошной эксперимент. Помимо всего прочего.
Он задумался.
— Так кто же он? Оборотень? Полубог?
— Не так увлекательно. Он инкуб. Должно быть ты слышал о таких?
Сет кивнул, нахмурив брови:
— Конечно. Как суккубы, только… чтобы выжить, ему приходится домогаться женщин?
Я кивнула.
— Ох. Во веки веков. Ну и ну. — Он изумленно поднял брови. — Так ведь это ж получается… ох. Тяжелый случай.
Я настороженно прищурилась:
— Вот этого даже не начинай.
Бастьен сказал, что не хочет нарушать наши планы, но на самом деле у нас не было никаких планов, кроме того, чтобы провести вечер вдвоем. Думаю, большинство пар, не зная, что делать, занимаются сексом или, по крайней мере, лижутся, но природа наших отношений требовала другой программы. Мы стали перебирать варианты.
— Хочешь, возьмем фильм? — предложила я. — У меня есть купоны на бесплатный прокат.
Наконец мы решили взять напрокат «Гладиатора», и тут я обнаружила, что бесплатные купоны Горацио давным-давно просрочены.
— Вот сукин сын!
— Кто? — спросил Сет.
Но я же не могла объяснить.
Долбаные демоны.
Вернувшись домой, мы с Сетом уютно устроились на диване смотреть фильм — рядом, но все же так, чтобы избежать пагубного суккубовского воздействия. Он зачарованно слушал, когда я отмечала исторические несоответствия, большей частью сводящиеся к тому, насколько грязней и вонючей была Римская империя.
Досмотрев фильм, мы выключили телевизор и сидели рядышком в темноте. Сет гладил меня по голове, пропуская между пальцами пряди волос и время от времени касаясь щеки. Ничего особенного, но когда это все, что дозволено, то становится потрясающе эротичным.
Я взглянула на него. Я знала, что хочу в нем найти. Он — это все, чего я хочу, и все, чего я иметь не могу. Надежный любящий спутник, о котором я мечтала все эти годы. Я гадала, что он видит во мне. Сейчас выражение его лица казалось любящим. Восхищенным. И немного печальным.
Ну а в тебе не меркнет летний день,
И красоту твою не победить,
Твой образ не накроет смерти тень,
Ты в вечных строках вечно будешь жить.
Пока глядит и дышит человек,
Ты будешь жить всегда — за веком век.[2]
— Восемнадцатый сонет, — прошептала я.
