— Бриолле — одновременно с комментатором произнес Миша.
Несколько человек обернулись в его сторону, радостно поддерживая его догадку. Но вместо радости у Миши в душе заскреблись кошки, он словно почувствовал, что все это уже было… Дежа вю, он видел все это во сне. Видел этот гол, слышал голос комментатора, помнил эту фамилию, и произнес ее машинально, по памяти, даже не оборачиваясь и не видя, что происходило на экране.
Он осмотрелся по сторонам, все те же лица, которые он видел во сне. В дальнем углу пара молодых подростков, налаканные пивом, яростно размахивали бело голубыми розами над головой знаменую удачу своей команды. У барной стойки. Облокотившись замер тучный мужчина.
Официант, шныряющий между столиками, только и успевающий приносить новые порции пива, которое буквально лилось рекой в дни когда транслировали футбол. Все это было словно повтор грустного фильма, в котором вопреки жанру хеппи энда не будет.
Миша посмотрел на часы. Начало девятого, они договорились о встрече в восемь, Саша никогда не опаздывал. Он только подумал, и в этот момент на пороге возник Саша, рассеянно оглянулся, и заметив брата направился к нему. Вид у него был какой–то встревоженный.
— Что случилось? — спросил Миша, когда брат сел и жестом показал официанту, что ему как обычно.
— Не знаю, что–то наверно случилось. Недавно Лерка звонила, было в ее голосе что–то такое, что задело меня. Мне же казалось, что она как и все женщины просто поняла свою миссию в нашей семье и поэтому с равнодушным спокойствием попивала мою кровушку. Но сегодня… она была такой трогательной и я почему–то понял, что может быть она тоже запуталась… и ведь мы действительно перестали разговаривать. А когда разговариваешь, легче становиться. Ты выговоришься, и вроде злость уходить. А мы получается копили негатив, копили, подогревая его ссорами. А сейчас… может правда, мы поговорим, и это станет началом…
— Саш, у тебя нет такого чувства, что все это уже было?
— Что? Нет, что за глупости. Да и ведь понимаешь, поговорил с ней и действительно домой захотел, но останавливает меня что–то, я понимаю, что домой надо, но внутри червяк гложет. Она же мне все нервы уже вытрепала, я даже не знаю верить ли ее словам… или может это очередная попытка вернуть меня домой, чтобы в очередной раз унизить как человека, как мужчину… У нас ведь, если быть откровенным… секса уже почти месяц не было. А последний раз, когда я намекнул ей об этом, ну что в семье этот пунктик занимает ключевое место, то выслушал снова много интересного о своей жалкой похотливой натуре. Одним словом — достала она меня. Не верю я ей, поэтому и не хочу ехать домой.
— Я сегодня тоже имел честь выслушать о своем пагубном влиянии на вашу семью. — постарался расслабиться Миша, вспоминая свой утренний разговор с Лерой.
— Ты? — удивленно уставившись на брата подавив нервный смешок воскликнул Саша. — теперь понимаешь, уже все вокруг виноваты. Она просто не хочет признаться себе, что проблема может быть в ней. Скоро она нашей маме заявит, о недостатках моего воспитания.
— Ну, да, наша мама так просто это не оставит. Ты скажи, что делать собираешься?
— Не знаю пока. Подожду, насколько терпения хватит. Она же меня даже к ребенку не пускает. Говорит, что я все делаю не так. Но это же моя дочь, я сам решаю что правильно, а что нет. Лерка не понимает, что сама все подводит к тому, чтобы мы расстались, и пока я верю, что делает она это неосознанно, а по своей женской недалекости, я еще потреплю.
— Ты сможешь с ней развестись?
— Не знаю… нет наверно, я вообще себе жизни без нее не представляю, это вроде как калекой остаться… ну без руки или без сердца… Но иногда мне кажется, что вместе нам еще хуже.
У Саши зазвонил телефон. Он посмотрел на светящийся экран, и после недолгих раздумий положил его на стол. Аппарат начал жутко вибрировать действуя на нервы, и Миша спросил:
— Это Лера?
— Да.
— Возьми трубку…
— Нет, она опять…
Саша не успел договорить. Миша грохнул кулаком по столу, отчего телефон подпрыгнул.
— Возьми эту чертову трубу! — крикнул он чувствуя, как к горлу подступает ком, который он уже никогда не сможет проглотить.
Это было предчувствие того, что произошло, что–то страшное. То, что он уже однажды видел, но только тогда это происходило во сне, а теперь повторялось наяву. Он понимал, что все, что он сейчас может услышать теперь не глупое недоразумение, а жестокая правда. Миша был по настоящему зол, в первые в жизни, он готов был наброситься на брата, за равнодушие, с которым он смотрит на светящийся экран.
Саша видя, что его брат явно не в себе, спокойно взял телефон и грубо ответил:
— Да!
Он молчал всего несколько минут, внимательно слушая то, что говорили на другом конце провода. И вдруг прозвучала фраза. Которая с самого утра вертелась у Миши в голове, он повторял ее снова и снова, коря себя за эти нелепые предчувствия, но теперь когда он отчетливо услышал ее из уст брата, мир словно пошатнулся под ногам.
— Где это произошло? — дрожащим голосом спросил Саша.
Миша достал деньги и бросил смятую купюру на стол. Он вскочил и направился к выходу.
В этот момент Саша тоже встал и звук разбивающегося стекла, эхом разнесся у Миши в голове. Значит все правда, это не сон. Это предчувствие. У него было предчувствие, и вместо того, чтобы воспользоваться данным ему шансом и спасти девушку он сидел в этом проклятом баре и напивался вместе с тем, для кого сейчас время остановится навсегда. С тем, чье сердце больше никогда не забьется в прежнем ритме.
Теперь он, уже не дожидаясь брата, понесся по темным улицам в сторону этого злосчастного перекрестка. Он вцепился в руль так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он не видел знаков, не видел светофоры. Не видел другие машины.
Этот короткий путь, казался ему теперь длиною в целую вечность. Он был на дороге один. Даже Саша, не смог догнать его.
Приехав на место происшествия, он бросился к раскареженной машине.
— Стой! — закричали люди в форме.
— Держите его!
— Ненормальный какой–то!
— Это наверно ее муж! Не трогайте его…
Миша не смотрел на груду металла, скрывающую в себе одну украденную у мира жизнь. Он заметил ее маленькую ручку на руле. Ее красивые, тонкие пальцы.
— Нет… — слезы полились градом, он плакал, просунув свою руку в небольшое отверстие.
Он гладил ее руку. Он пытался вытащить девушку оттуда — бережно, осторожно… словно она все еще могла почувствовать боль. Он просто хотел спасти ее. Исправить свою ошибку.
