После похорон меня неделю колотило. Тело содрогалось от жестоких судорог — раз за разом. Я не ела, почти не спала, впала в чувственную кому. Ничего не хотела. Ни-че-го.
Опускалась в кресло, где любила сидеть мама — мягкое, старое, обветшалое… родное. Почти не чувствуя соленую влагу, стекающую по лицу, часами смотрела на мамину светло-коричневую дубленку с подвернутыми рукавами — у меня так и не хватило решимости убрать ее с вешалки. Казалось странным, что эта глупая, нелепая вещь пережила хозяйку.
На каждый хлопок двери оборачивалась, ожидая, что мама войдет, закашляется, снимет сапоги и включит телевизор. Досмотрела сериал, который ненавидела, ведь мама ни на что не реагировала, увлекшись им. Она так и не смогла дочитать этот телероман. Вертела в руке брелок, купленный родному человеку за неделю до страшного дня…
Наши пытались до меня достучаться. Хуже того! Они трезвонили в мозг так, что складывалось ощущение — не отключи я связь, голова взорвется. Долбили. Настаивали. Требовали. Пришлось все блокировать.
Спустя два месяца, робко ослабила щит от мыслеволн, и они полились, наполняя голову с такой силой, что, казалось, сейчас со свистом вылетят через уши. Я не разбирала — кто и о чем говорит, не могла вычленить из белого шума ни единой фразы. В спецназе — как любит шутить куратор — пятнадцать нишати. В бедном мозгу звенело, гудело, жужжало, как назойливый рой насекомых, а мысли прибывали и прибывали.
Хотелось заорать, что есть мочи, лишь бы прекратить эту пытку ужасающей какофонией. Но четко осознавала — не вытерплю сейчас, завтра, послезавтра будет еще хуже. Обязана сдюжить, деваться некуда. Мигрень и треск в висках — честная цена за общение после долгого молчания.
Часа два не могла вообще ничего разобрать, старалась ни о чем не думать. Наконец, когда голосов стало меньше, а мигрень слегка утихла, из бурного потока выцепила речь Марио — итальянец предлагал одолжить немного своего везения.
— Соглашайся! С твоей энергией сможешь загадать почти любое желание! — речитативом твердил парень, точно заправский Джин, нахваливая свои услуги. Похоже, опасался, что снова заблокирую связь.
Как он делится даром? Понятия не имею… Свое врачевание никому отдать не могу. А порой так хочется!
— Марио! Ничего не надо! — попробовала я мягко отказаться.
— Уже все сделано! — пришло через тысячи километров. — Желай!
Ну, я и пожелала…
Первый Новый год после потери… Праздник сквозь боль. Со своим тогдашним мужчиной сижу в сверкающем пестрыми гирляндами ресторане, тщетно пытаясь скрасить пустоту внутри пестротой общества незнакомцев. Возможно, таких же ущербно-одиноких, как и я сама.
Елка в центре зала, упирающаяся в потолок золотисто-рыжим шпилем, выглядит унылой и поникшей, будто предвкушает свою безвестную гибель на свалке. Огромные шары: синие, белые, зеленые, усыпавшие ветки так, что и зелени почти не видно — вот оно преступление против хорошего вкуса.
Колышущееся пламя трех свечек на столе напоминает отпевание…
Ветки темного винограда рядом с ними тоскливо свисают из ажурной вазы.
И тут…
Холодная волна устремляется от затылка к пяткам, сердце замирает, резко и жалобно и также внезапно пускается вскачь, будто испуганная антилопа. Опять замирает и вновь бьется с такой силой, что гулкий звук проходит сквозь тело, заставляя его содрогаться и вибрировать в такт. Ком в горле — отвратительный, колючий.
Она… садится за наш столик. Женщина. Сказать, что похожа на маму — не сказать ничего. Та же фигура, те же волосы и прическа, те же грустные и очень добрые глаза. Отчаянно пытаюсь научиться дышать заново, заставить тело не сотрясаться от барабанной дроби сердца. А незнакомка представляется… Открываю рот словно рыба, но из пересохшего горла вырывается только едва слышный хрип. Женщина — полная тезка мамы…
Гадалка однажды сказала: «Ты получишь то, что хочешь. Но захочешь ли то, что получишь?».
«Бойтесь своих желаний, они сбываются» — предостерегали мудрецы.
…
Марио откликнулся сразу — он вообще милый, позитивный, хороший. Просто очень хороший парень.
— Ты можешь одолжить половину везения? — спросила я без прелюдий. Думала, итальянец захочет выяснить — чего это мне в голову взбрело? Но он лишь обрадовался. Вот любит же Марио делать добро!
— Надолго? — уточнил он.
— Не знаю.
— Готово. Пользуйся.
Я собиралась лихорадочно, суматошно, плохо соображая, что делаю. Лишь бы поскорее очутиться на месте… Куда спешила? Тот, кого ищу, прожил десятки веков и еще столько же разменяет. Что ему день, два, три… Есть у меня дурная черта — на сильных эмоциях бросаться в омут с головой, вместо того, чтобы нормально подготовиться, обдумать, потренироваться, в конце концов.
Дрожащими руками нацепила бежевый спортивный костюм и кеды — хотелось одеться поудобней, длинные волосы заплела в тугую косу.
Уверена, куратор нарочно сообщил мне об альтернативе именно сейчас, когда в стране, куда направляюсь, лето вступило в свои права. Знает, как мерзну… Тот, кого ищу облюбовал жаркие места. Власть у него огромная, так что где хочет, там и селится. Но зимой во владениях древнейшего ледяного около 10 градусов. Конечно не ноль и не минус, но все равно не слишком-то приятная для меня погода.
Захватила паспорт, кошелек, не без труда запихав туда все заначки и пару запасных резинок для волос.
Здраво рассудить, увы, была не в состоянии.
А если в новом мире какие-то особенные деньги? Планеты-близнецы копируют друг друга не полностью. Действительны ли там местные документы? Может вообще чипы вживляют? Не станут же оборотни в зверином обличье таскать в зубах удостоверение личности… Про резинки для волос и не говорю. Конечно! Разве есть что-то более необходимое в чужом пространстве?
Свой нехитрый скарб покидала в сумку с ремнем «через плечо».
Ладно, еще чемодан мне сквозь портал ну никак не протащить. По словам куратора, чем тяжелее предмет, тем больше энергии требуется на его перемещение из мира в мир. На десять-тридцать килограмм моих сил уж точно не хватило бы. В противном случае, приволокла бы на себе кучу абсолютно ненужных вещей.
Отчего не взяла оружие? Ну хотя бы нож, уж если раздобыть пистолет или нечто подобное для меня слишком сложно. Вот тут почему-то сработала логика, напрочь отказавшая в остальном. Я слишком хорошо понимала, что сверхов мира, куда направляюсь, мне уж точно не одолеть.
Любой из них гораздо сильнее, быстрее меня и неуязвимей. Только потянусь за кинжалом или револьвером, уже буду скручена, попытаюсь вырваться, сломают как тростинку. Куратор рассказывал, что пробить вампирскую плоть, вербера или, скажем кана, не всякому спецназовцу из нашего пространства удалось бы. Уничтожить ледяного можно только точным ударом или выстрелом в сердце. Причем, не чем угодно, а посеребренным клинком или оружием, стреляющим пулями с серебряной наплавкой. Очень сомневаюсь, что моих скромных сбережений хватило бы на подобное оружие.
