— Что ещё за предсказание? — спросила я, украдкой оглядываясь на кресло, в которое мне так и не предложили сесть.
— Я не сказитель, дева. У меня нет времени на чужую жизнь. Будь ты хоть трижды благословенной, у меня своя работа, за которую хорошо платят. В том числе в неё входит и поддержание молитвы в Священных рощах, за что я получаю благословение Духов. Остальное мне безразлично, — Троули заговорила отрывисто, нервно и порывисто встала, бросив сложенный веер на пустой письменный стол.
— Так, у нас ускоренный курс, — пробормотала она, стоя у закрытого шкафа. Хозяйка открыла створку, но внутри, против моих ожиданий, оказались не многочисленные наряды и коробки с обувью, а картотека с выдвижными ящиками. Сотнями ящиков. «До верха низкорослой настоятельнице ни за что не дотянуться», — мстительно подумала я, глядя как Троули не находит нужное на нижнем ярусе. Но она просто взмывает вверх, как пёрышко, подхваченное лёгким ветерком, и я стою с раскрытым от удивления ртом и глупо моргаю.
Потом настало время озвучивания планов матушки Гайте. Долгих, тщательно выверенных, начиная от эликсира, способного придать глазам серебряный отблеск далёких звёзд, как у всех фейри, заканчивая кратким экскурсом в историю, обычаи и манеры, необходимые жене отошедшего от дел военачальника. Между делом проскользнула фраза о том, что, мол, слишком много знаний мне не пригодятся, в случае чего наставница растолкует правила.
— И всё же самое необходимое запоминай крепко. Бывший начальник туата уже был женат, поэтому ему есть с кем тебя сравнивать, — произнесла под конец матушка Гайте и пожелала мне целую охапку разноцветных снов.
Дриада проводила меня в комнату, подчеркнув, что подобная привилегия есть только у меня, остальные ютятся с соседками. Должно быть, сейчас обсуждают новенькую. Конечно, только явилась, и сразу отдельная комната. Почему я тогда чувствую себя жертвенной овцой?
Ночь выдалась лунной и безветренной. Из распахнутого окна второго этажа открывался вид на заросший сад, откуда время от времени доносился весёлый женский смех и звучали песни. Мелодичные, грустные, словно певунья плакалась луне о потерянном возлюбленном. Пение сопровождалось негромкой музыкой, но спать мне мешали не она. И даже не жёсткая кровать с таким тонким матрацем, что казалось я лежу на досках, прикрытых простынёй.
Я жалела, что в пылу лесной погони потеряла сотовый. Так и подмывало проверить, ловит ли здесь сеть и есть ли интернет. Глупо, конечно, но я до сих пор не верила, что нахожусь в другом мире. Возможно, где-нибудь на Северном полюсе, в месте, сокрытом от других глаз магнитным полем, или в Гренландии. Да, хоть бы и в Африке! Главное, что всё это знакомо, а значит, где-то есть нормальный, физический проход в привычную реальность, и мне под силу его отыскать.
Я села в кровати и посмотрела на стул, где ждала утра моя новая одежда. Старую дриада, морща точёный носик, обвернула двумя полотнищами, похожими на саван, и унесла прочь. Наверное, её сожгли от греха подальше. Ещё одна оборванная ниточка из прошлого.
Мне стало грустно, подойдя к окну, я облокотилась на подоконник и долго слушала песню на незнакомом, но очень красивом и мелодичном языке. По щекам катились слёзы, капали и мгновенно испарялись. Прямо как я из тайги. Нетрудно представить, как Вика, Стас и остальные ребята искали меня, потом, наверное, привлекли полицию, мои фото развесили по городу, где жила тётя Глаша и её дочь, отряд добровольцев безуспешно прочёсывал тайгу, ожидая обнаружить хотя бы косточки, обглоданные диким зверем. А потом все разом успокоились. Отвинили себя, отплакали, отпели. Забылись, приняв, что не все истории имеют счастливый конец. Иногда невернувшихся надо просто отпустить.
От жалости к себе и матери, наверное, до смерти верившей, что дочь вернётся, я разревелась до головной боли и красных опухших глаз. Они все мертвы. Все! Даже отчим, желавший «попробовать меня на вкус». Я не говорила маме об этом, во-первых, боялась, что та не поверит или, ещё хуже, обвинит меня, во-вторых, мужик не наглел и после пары раз ограничился сальными шуточками и грязными намёками. А она увядала и вряд ли нашла бы другого. Самый большой страх некоторых женщин — одиночество.
И вот именно этого я и не понимала. «Уж лучше будь один, чем вместе с кем попало». А теперь мне предстоит знакомство с будущим мужем. Скорее всего, он окажется красив, как и все местные, но смогу ли я полюбить его? Или это неважно? Главное — уважать?
Голова начала не просто болеть, но ещё и кружиться. Внезапная слабость чуть не помешала мне дойти до кровати, на которую я рухнула как подкошенная и заснула, надеясь открыть глаза уже в привычном мире. Пусть всё окажется затянувшимся кошмаром! Особенно моя так скоро планирующаяся свадьба.
Глава 4
Утро вернуло меня в тот же самый загадочный мир, куда я попала накануне. Высокая дриада со сложным именем Асцелина подняла меня на рассвете, приказала одеться и следовать за ней.
Напялив зелёную униформу и наскоро умывшись в тазике такой холодной водой, что свело пальцы, я покосилась на глиняный стакан с непонятной жидкостью ядовито-желтого цвета. На всякий случай понюхала её и отставила. Цветы цветами, а приятный запах ещё не о чём ни говорит.
Долго думала, что же делать с волосами, а потом расчесала костяным гребнем с мелкими зубьями, видимо, специально приготовленным для меня на небольшом столике у зеркала, и стянула в привычный хвост. Причёсок, как у местных, мне всё равно не накрутить, так что нечего и выпендриваться! Только смеяться будут. Дриады, фейри, леприконы, кто бы тут ни жил, а по глазам видно: добротой этот мир, в отличие от солнечного света, не пронизан.
— Я готова, — отчиталась, выйдя из комнаты и прикрыв за собой дверь. И почувствовала себя институткой. Ах, если бы можно было подольше остаться здесь, среди таких же людей, как и я, а не выходить замуж за монстра!
Асцелина улыбнулась и окинула меня придирчивым взглядом:
— Покажи зубы и ладони, — попросила она вполне вежливо, но я не сразу поняла, что хочет. Диалект дриады был настолько специфичным, что приходилось угадывать и додумывать фразы, которые она произносила.
Я выполнила просьбу девушки и позволила осмотреть себя, как лошадь на продажу.
— Пойдём, у тебя рот грязный, — смущённо пролепетала Асцелина и снова улыбнулась, по-прежнему избегая смотреть в глаза.
Я подумала, что испачкалась и поспешила следом, но дриада подвела меня к тазу для умывальника и показала на стакан с ярко-жёлтой жидкостью, который я ранее с опаской оставила.
— Надо полоскать. Утро и вечер, — дриада смотрела на меня, как на ребёнка, или как на дикарку, не имеющую понятия о правилах личной гигиены. — Чтобы от тебя всегда хорошо пахло надо мыться.
Вот спасибо, а то я не знаю! Надеюсь, теперь мне не придётся плескаться в тазу до конца жизни!
Асцелина улыбнулась и очень терпеливо принялась объяснять местные правила: где и когда можно мыться, куда ходить в туалет и прочие бытовые мелочи, которые кажутся таковыми, только когда они есть.
— Ты здесь будешь недолго, не переживай, — решила подбодрить меня дриада, вероятно, поймав выражение моего лица к концу этой экскурсии. — Скоро тебя заберут в дом будущего мужа. У богатого арта наверняка есть куча служанок, они помогут госпоже, даже если та что-то перепутает.
На этот раз девушка посмотрела мне в глаза и улыбаться не стала.
Против ожиданий, на завтрак мы не попали. Послушниц построили во дворе в шеренгу по трое и объявили, что нас ожидает утренняя молитва.
Уж не знаю, судьба ли или случай помог, но я оказалась рядом с Ионой. Вчерашняя соседка по трапезной посмотрела на меня с любопытством и спросила:
— Откуда ты родом?
— Из России, — ответила я, не задумываясь. Называть город на Волге, о котором мало кто слышал, смысла не имело.
— А война уже кончилась? — Вопрос застал меня врасплох.
Я уже собиралась было спросить, какую именно войну та имеет в виду, но смолчала. Матушка Гайте, поставившая меня во второй ряд, цепким взглядом следила, как я себя веду и проявляю ли почтение к заведённым порядкам.
