— Ты знаешь, кажется, я поняла, что в моём случае олицетворяет чудодейственную кувалду.
— Так быстро?
— Да. Я уеду, — решение кажется единственно правильным. — Это желание возникло не сейчас, Нат. Я еще тогда все думала, когда мне было тринадцать или четырнадцать лет. Мама два года как считалась без вести пропавшей. Я стала тем самым ребенком, которого бросила мать-кукушка ради любовника, отец завел новую семью. Но я была всего лишь подростком. Нескончаемые попытки сбежать из дома, подальше от ненавистной мачехи, что была беременна близнецами. От моего отца, которому я служила напоминанием измены бывшей. Плохая компания, прогулы в школе, скатившаяся успеваемость. Непрекращающиеся скандалы с отцом и мачехой, сплошной протест. Я все делала наперекор. Прилежная и послушная девочка превратилась в маленького монстра, доставляющего нешуточные проблемы. Последней каплей стала угроза выкидыша у переволновавшейся мачехи. Врачи запретили хоть чем-то волновать пациентку, наверное, это и стало той причиной, почему отец уступил мне. Мы с ним договорились — он позволяет мне жить отдельно, в квартире мамы, но под присмотром её сестры, то есть моей тети. А я берусь за голову и прекращаю чудить. Не знаю, может, он рассчитывал, что позднее все наладится, я повзрослею и сменю гнев на милость… но я так и не простила. И новую семью не приняла. Лишняя я там. Тогда сбежать из города не вышло, а к восемнадцати у меня была перспективная работа, плюс параллельно училась в институте, ну и Антон. И как-то все затянулось. А сейчас меня тут ничего не держит. Перееду, устроюсь на новую работу, перепишу свою историю.
Да, так и поступлю. Отпадет обязанность участвовать в семейных ужинах, наполненных неловким молчанием. Не придется пересекаться с Антоном и… его зазнобой. К тому же я давно хотела выучиться на какую-нибудь крутую профессию. Мне всего двадцать четыре!
Решено. Начну жизнь с чистого листа!
вздрагиваем, когда с кухни за стенкой, разносится непонятный шум сродни хлопку петарды. После хлопка что-то брякнуло, зашуршало, а затем случился повторный хлопок, но какой-то приглушенный.
— Что это? — дрогнувший голос подруги подсказывает, что мне не привиделось.
— Наверное, Клеопатра что-нибудь уронила.
Самое очевидное предположение. Но почти сразу вспоминаю, что Клеопатры в квартире больше нет и становится жутковато.
— Перестань на меня так смотреть, Орлова, — напускное спокойствие Эвереста только подогревает мою панику. Я вообще боюсь ночных шорохов. Но раньше все это списывалось на кошку. Или на Антона. — Так, ужастики мы с тобой смотреть точно не будем, — выносит вердикт подруга, узрев мои испуганные плошки. — Я не верю в мистику и тебе не советую. Наверняка этому есть объяснение. Пойдем, посмотрим, что там.
Не верит, а идти одна боится? Ну-ну!
Глупая мысль развеселила. Действительно, нервы ни к черту. Может, пропить курс успокоительного?
— Я же говорила! — в голосе Натальи столько облегчения, что она сама над собой начинает глупо посмеиваться. — Всего лишь бутылка молока упала со стола.
На полу действительно валяется пластиковая бутылка, к счастью, не пострадавшая при падении. В мои ближайшие планы мытье полов совершенно не входило.
— Сама? — спрашиваю со скепсисом в голосе. — Взяла и упала со стола?
— Да ну тебя, Женя! Перестань, у меня уже у самой мурашки по телу бегут. Скорее всего, я просто поставила её слишком слизко к краю. Видишь, апельсины из пакета выкатились, наверняка, из-за них бутылка и рухнула.
Видела я апельсины. Я ещё видела странный конверт среди покупок. Искусственно состаренный, словно из викторианской эпохи. Пухлый. Даже с восковой печатью для достоверности.
— Только не говори, что тебе вручили приглашение на свадьбу и ты решила принести его сюда, — невольная грубость слетает с губ.
— Что? — Наталья так ошарашена, что я сбавляю обороты. — О чем ты говоришь, ненормальная?
— Тогда что это за конверт?
— Мне-то откуда знать. Это я у тебя в гостях, а не наоборот.
Беру в руки послание. Немного торможу, не зная, как правильно вскрываются восковые печати. Не приходилось мне ранее с таким иметь дел. И кажется, поторопилась, потому что поранила палец до крови.
— Господи, Орлова, только ты можешь пораниться воском, — устало комментирует подруга, закатывая глаза к потолку. — Знаешь, я уже перестала удивляться твоей неуклюжести, но это... это уже что-то из ряда фантастики. Засунь палец под воду, кровь хлещет. Где у тебя аптечка?
Я махнула рукой в сторону нужного ящика машинально, полностью сосредоточившись на письме, развернувшемся гармошкой.
Дорогая моя доченька. Пишет тебе…
С каждой прочитанной строчкой, с каждой витиеватой буквой, я чувствовала, как внутри просыпается гнев, который ранее никогда не испытывала. Это письмо — удар ниже пояса. Да как он мог? Разве такими вещами шутят? Я ведь не сделала ничего, чтобы он так себя повел. Это Антон! Он изменил, он предал меня, он ушел! Сам все разрушил до основания!
И решил добить глупым розыгрышем. Так, что ли, получается?
— Помнишь, ты говорила, что Антон не подонок? — слова резкие, колючие. О моей семье подробности знают очень ограниченный круг людей, но ни у кого из них не было доступа к квартире, кроме Антона. — Так вот, ты ошибалась. Так пошутить мог только самый настоящий говнюк! — горько усмехаюсь, чувствуя, как внутри умирает все хорошее, что я испытывала к мужчине. Не осталось больше ни любви, ни дружбы. Самойлов даже и представить не может, что жестокой шуткой породил из своего лучшего друга самого страшного и беспощадного врага, знающего все его сильные стороны и болевые точки. — Ненавижу!
Глава 4
— Ну что, готова?
— Ты так спрашиваешь, словно я на войну собралась, — Наталья лишь усмехается в ответ. — Мне только трудовую получить и забрать кое-какие вещички из кабинета, — глубокий вдох и попытка запрограммировать саму себя на успешную вылазку во вражеский стан, а главное, вернуться оттуда без новых ранений. — Вот увидишь, через пятнадцать минут меня уже там не будет.
— Если бы это только от тебя зависело.
Из машины я вышла, будучи абсолютно спокойной. Только не знаю, что этому больше способствовало. Выходные, которые мы с Наташкой провели, валяясь в кровати и смотря комедии? Тютелька в тютельку сидящий на мне деловой костюм? Или дурацкое письмо, что лежало в сумке, напоминая о необоснованной жестокости близкого человека.
Главное, что полученным результатом я была довольна.
Наш офис, как и любой другой, в ранний час похож на муравейник. Утренняя суета, когда рабочий день официально ещё не начался, и сотрудники болтаются по коридорам, приветствуя друг друга и обсуждая прошедшие выходные.
— Доброе утро, Галина Ивановна, — приветствую пожилую женщину, кадровичку, с самого начала слепившую этот коллектив.
— О, Женечка!
Она, несмотря на солидный возраст, вскакивает с места, обхватывает меня за плечи и расцеловывает в обе щеки, чем рушит всю мою напускную холодность.
— Присаживайся, чаю будешь? — и, не дождавшись согласия, разводит бурную деятельность. — Мне казалось, ты ещё в отпуске. Ох, пора уже на пенсию, память подводит.
— Нет, нет. С памятью у вас все отлично, — заверяю Галину Ивановну, что была моим эталоном женщины преклонных лет. Идеальная осанка, элегантные стильные костюмы, отвечающие не только современной моде, но и её возрасту. Каждый раз у меня возникала мысль, что перед работой женщина заскакивает к стилисту, парикмахеру и визажисту. — Я к вам по делу.
— Ну, рассказывай, что тебя ко мне привело?
Кадровичка — одна из немногих, с кем мне жаль расставаться. И единственный человек, который понимает истинную подоплеку происходящего, так что рассказываю о ситуации с «Октавой» без прикрас.
