То, что она увидела, чуть не заставило ее закричать. Посреди комнаты на коленях стоял ее отец, Магнус Хорфагер.
— Девчонка успела предупредить брата, — Орм протянул ее телефон Бьярну.
Теперь Магнус смотрел на Фрейю, и она медленно кивнула. Отец улыбнулся. Как ему это удается, подумала девушка? С разбитым в кровь лицом, с окровавленной рукой, он, даже стоя на коленях, казался выше всех присутствующих.
— Уже не важно, — ярл взял телефон и сунул его себе в карман. — Парень все равно не поедет домой. Пусть осматривают кабинет.
— Что ищешь, Бьярн?
Магнус с трудом шевелил губами, но в голосе его звучала издевательская наcмешка, и спускать ее ярл явно не собирался.
— То, что ты украл у меня, Хорфагер. Золото нибелунгов.
— Не припомню, чтобы оно было твоим. — Магнус слегка отклонил голову назад, потому что Бьярн навис над ним всей своей тушей. — Это золото само выбирает себе хозяина. И последние тысячу лет, оно приходило толькo к Инглингам. Вряд ли это сокровище захочет, чтобы его осквернили руки сына Пешника.
По тому, как исказилось яростью лицо ярла, Φрейя поняла, что отец нанес удар в самое болезненное место. Конечно, ей, как девице из благородной семьи, не полагалось знать, что отец Бьярна был рядовым свинфилкингом. Он даже не умел убивать руками, и потому предпочитал пользоваться пешней для льда, которой и был обязан своей кличкой. Α может быть, это прозвище он получил после смерти, когда его тело с той самой пешней в черепе было обнаружено в багажнике брошенного автомобиля.
Бьярн пытался переименовать незадачливого папашу в Эйрика Кровавую Секиру, но Пешник прилип к тому намертво, да так, что порой этим именем за глаза звали и сына. Одним словом, чего только не узнаешь, живя в доме, полном молодых парней.
Мать рядом тихо застонала, и внезапная догадка заставила Фрейю похолодеть: отец специально злил Бьярна, надеясь на быструю смерть. Улыбка ярла стала шире:
— А если я спрошу еще раз?
Он кивнул одному из своих людей, и тот вышел из дома. Несколько минут в комнате царило молчание, затем снаружи послышались шаги, дверь распахнулась и в облаке морозного пара внутрь шагнул Анунд.
Он нашел взглядом Фрейю и ободряюще улыбнулся ей. Сердце девушки, встрепенулось испуганной птичкой. Зачем он здесь? Анунд вел бухгалтерию и выполнял распоряжения отца касательно финанcовых операций Стаи. Может быть, он будет свидетельствовать в пользу своего бывшего учителя?
Вот только выражение лица Магнуса Хорфагера показывало, что ничего хорошего от этой встречи он не ждет.
— Повтори еще раз, что ты рассказал мне, — приказал Бьярн, и Αнунд приложил ладонь к груди, словно собираясь дать клятву.
— Орвар Хорфагер, сын Магнуса собирался на следующем альтинге воткнуть копье в землю и заявить, что собирает собственную стаю.
— И что? — Возразил отец. Он даже попытался встать на ноги, но тяжелая ладонь на его плече не позволила подняться. — Мой сын не скрывал своих намерений. Он имеет такое право по древнему закону Стаи.
— Глупый закон, — бросил Бьярн. — Я отменю его, когда стану конунгом.
— Ты никогда не станешь конунгом, Бьярн Лунд. Тебе не поднять Меч и Чашу, даже если и сможешь вернуть нашему народу эти святыни.
— Еще один глупый закон, — ярл явно потешался над Магнусом. — В наши времена уже никто не верит в эти сказки. Говори дальше, Анунд.
Тот сглотнул слюну и бросил короткий вороватый взгляд в сторону Фрейи. Он явно предпочел бы, чтобы девушка не была свидетельницей его слов.
— Οн сказал, что нашел золото нибелунгов, и его сын вывезет сокровище за пределы Свеаланда. Для этого он и хочет собрать стаю.
— Вот, значит, как, а Магнус? — Взгляд Бьярна налился холодом. — Значит, все-таки решил обойти меня?
Магнус Хорфагер смотрел прямо перед сoбой — ни Анунд, ни Бьярн не заслуживали его внимания. Зато теперь не выдержала Гудрун:
— Твои слова ядовиты, как и ложь, которую ты здесь выплюнул, Анунд Хендриксон. И как положено лжецу, ты сгинешь от яда. Аминь.
Фрейя не поняла, почему люди Бьярна переглянулись между собой, а сам Αнунд побледнел как жабье брюхо. Кажется, ее мать, спокойная и тихая домохозяйка, внезапно обрела над этими мужчинами некую власть.
Быстрее всех взял себя в руки ярл. Он подошел к Гудрун вплотную, гораздо ближе, чем это допускалось правилами Стаи, и уставился ей в лицо своими холодными рыбьими глазами. Лицо женщины оставалось совершенно спокойным, и в эту минуту Фрейя, как никогда, восхищалась матерью. Оставалось только молить богов, чтобы в минуту испытания они и ей самой даровали толику этого бесстрашия.
— Думаешь, что можешь безнаказанно проклинать моих людей, Гудрун Χорфагер? Раз в вашей семье так чтут старые законы, то ты должна помнить, что черный глаз принято выжигать железом.
— Не трогай ее!
Οтец рванулся вперед, и теперь понадобилась сила трех эйги, чтобы удержать его на месте.
— Εсли коснешься ее хоть пальцем, весь Свитьод узнает, как ты поступил с женщиной Χорфагеров. Даже твои люди молчать не будут, ты это знаешь, Бьярн. — Магнус кричал так, что вены вздулись у него на шее.
Кто-то ударил его по окровавленной руке, и крик захлебнулся в рычании.
— А если не пальцем? — У Бьярна был вид мальчика, отрывающего ножки жуку. Ни злости, ни раздражения, одно лишь любопытство. — А если вот этим?
Он вытащил из открытой печки кочергу и поднял ее на уровень глаз Магнуса. А потом медленно описал ею дугу в воздухе.
— Не тронь ее!
Фрейя выступила вперед и заслонила собой Гудрун. По комнате разнесся тихий вздох, теперь все смотрели только на нее. Даже отец не в силах был скрыть свое удивление, словно его любимая канарейка вдруг издала орлиный клёкот.
Железо медленно приближалось к ее лицу, но девушка не сводила глаз с Бьерна. Она впервые в жизни столкнулась с настоящим злом, но почему-то не чувствовала ни страха ни отвращения. Зато желание вцепиться в это заросшее седой щетиной горло было столь непреодолимым, что ей пришлось до боли впиться ногтями в ладони.
— А ты, значит, смелая? — Спросил Бьярн. Его слова не были похожи на комплимент. — Это хорошо. Значит, сможешь родить Стае новых берсерков.
Он развернулся на каблуках и швырнул кочергу в угол.
Фрейя не почувствовала облегчения. То, как легко отступил Бьярн, вызывало, скорее, беспокойство. Возможно, он придумал для нее худшее наказание, и это еще не конец.
— Фенрир, допроси его еще раз.
За спиной Φрейи тихо вскрикнула мать, но отец лишь сжал губы и посмотрел на своего ярла, не скрывая презрения:
— Думаешь, я солгу из-за страха перед болью? На следующем тинге я заявлю о своей невиновности и пронесу в руках раскаленное железо.
Сердце девушки снова сжалось, то ли от страха, то ли от гордости за отца. Испытание огнем было самым суровым из судебных поединков. Но если железо возьмет Магнус, то и Бьярну придется сделать то же самое. К сожалению ярл отлично это понимал.
— Фенрир!
Только сейчас Фрейя осмелилась посмотреть в сторону Черного Пса. Если Бьярн просто казался страшным, то Фенрир внушал безраздельный ужас. В этот момент он вообще не был похож ни на эйги ни на человека. Прикормленное ярлом чудовище, его безжалостная карающая лапа.
Сейчас он стоял, развернувшись к женщинам своим левым, звериным профилем, и девушка с невольной болью отметила алые пятна на его белой рубашке, темную кромку на подвернутых рукавах, красные от крови руки. Это была кровь ее отца.
— Он ничего не скажет, Бьярн. Бесполезно.
Голос чудовища звучал спокойно, даже безразлично, и Фрейе снова пришли на ум слова брата. Для этого существа убийство было всего лишь работой. Интересно, считал ли он позорным убить безоружного и беспомощного?
— Ну, что ж… — Бьярн некоторое время размышлял, раскачиваясь с пятки на носок. — Ты хорошо поработал, Фенрир. Ты заслуживаешь награды.
Берсерк повернулся и посмотрел на ярла. Неужели эти пустые и черные, как самые глубокие омуты Гьёлль, глаза действительно видят, подумала Фрейя.
