— Ты нечасто приглашаешь друзей пообедать, да?
— Им тут не нравится. Говорят, слишком пыльно.
— Не то, чтобы мне хотелось дополнительной компании в виде еще нескольких шубдэ, но ты не пробовал убираться?
— У меня нет друзей, Эйлин.
Вот этому она поверила. Что-то проскользнуло то ли в его тоне, то ли во взгляде. Нечто более глубокое и потому почти неуловимое. Несмотря на заинтересованность, Эйлин не стала спрашивать. Она вскоре покинет это место, так к чему ближе знакомиться с хозяином?
Он повел ее дальше. Они посетили еще несколько таких же запущенных закутков, где были сложены сундуки с одеждой, постельным бельем, книгами и даже сокровищами.
Эйлин присвистнула при виде огромных изумрудов и рубинов, золотых пластинок, что были здесь вместо монет и различных бриллиантовых женских украшений.
— Мне просто интересно, джаиани, у которых ты все это забрал, еще живы?
— Нет, все мертвы.
Эйлин вновь ощутила напряжение в воздухе, он опять был серьезен, что навело ее на странные мысли. Был ли он нечестен хоть в чем-то с момента их встречи? Будучи наделенным такой огромной силой, разве был смысл вообще лгать?
Она подняла голову, пытаясь рассмотреть в нем нечто, что могла не заметить раньше.
— Ты и правда не изнасилуешь меня?
— Ты так часто об этом спрашиваешь, что мне начинает казаться, будто ты на самом деле хочешь обратного. — Глаза змея сверкнули. — Я ведь говорил, тебе стоит лишь попросить.
— Я не об этом, — отмахнулась Эйлин. — Ладно, забудь. Мне все равно. Кстати, могу я… примерить что-то из этого?
— Любишь драгоценности?
— А что, жадина? Сам это носишь?
— Можешь брать, что угодно, колючка. Только не выноси ничего из пещеры.
— Почему? Перед кем же мне тогда красоваться?
— Потому что за эти украшения многие захотят тебя прикончить. Конечно, если хочешь сначала покрасоваться, то они посмотрят представление… а потом прикончат. Ну что? Такой уж я жадный?
— И это меня он назвал колючкой, — фыркнула Эйлин, проходя дальше. — Есть еще что-то, что мне стоит увидеть?
— Да, самое главное. Вход.
Вход? Разве он не в той пещере, которая рядом с ванной? Почему же они все больше отдалялись?
Наконец Эйлин поняла, почему. В какой-то момент она ощутила прохладу и услышала завывание ветра. Обхватив себя руками и стараясь усмирить бешено колотящееся от предчувствия беды сердце, она прошла последний поворот и увидела вход в пещеру.
Большое помещение перед ней было темным и нежилым, пол представлял собой нагромождение камней различных размеров, с потолка свисали сталактиты.
В отверстие, являющееся входом внутрь, задувал холодный ветер. Эйлин видела только серое небо, с плывущими по нему облаками.
Не в силах поверить глазам, она устремилась вперед. Пробежалась по валунам и застыла на пороге у самого края, где земля просто обрывалась. Внизу, наверху и впереди было небо, одно только небо, опушенное реками тумана, скользящими вдоль облаков.
— Это не…
— Это не лес, — подтвердил Касс.
Эйлин пришлось глубоко вздохнуть, чтобы выдавить вопрос.
— Где мы?
— В Черных горах. Это далеко от твоих друзей.
— Черные… горы? — Она обернулась, готовая стереть его в порошок. — Разве глифы не поменяли обстановку? Я думала…
— Ты считала, что мы все еще в той развалюхе в лесу, как я и думал. Вот и решил показать, как все обстоит на самом деле. Мои глифы не сменили вид жилища, он перенесли нас в мой настоящий дом.
— И они сработают на каждом?!
— Нет, — ухмыльнулся змей. — Они работают только в моем присутствии. Так что своих друзей ты не дождешься.
Глава 7
“Шубдэ — порождения зла и порока”. Так сказала Танди. Признаться, раньше я не относился к ее словам серьезно в силу ее веселого характера, однако при том разговоре я впервые заметил страх в ее глазах. Страх, и странную решимость.
Из личного дневника доктора Джона Крайсса, члена первой экспедиции на Халу-1
* * *
Бушевала Эйлин недолго. А что делать? Глядя на Касса, она мечтала о глазах-лазерах, как у супермена, чтобы испепелить наглеца, однако их не было. Она могла лишь смотреть на его довольную ситуацией рожу и злиться, беситься, рвать и метать, но какой от этого толк?
Вместе с гневом она ощущала жесточайшее давление. Именно психологическое. Самое отвратительное чувство, какое только может прийти к человеку на чужой, плохо изученной планете, — это беспомощность.
И Эйлин просто тонула в ней. Ее затягивала пучина отчаяния, бездонная и пугающая своей беспросветностью. Но прятаться в ней тоже не вариант.
Хотя бы потому, что Эйлин поклялась отомстить шубдэ за проделанный трюк. Она мечтала изничтожить его, порезать на кусочки и раскидать по его любимой территории, и чтобы вакри, которым он не поклоняется, сожрали его останки.
Представив его в виде фарша, Эйлин чуть полегчало, она взяла себя в руки и вернулась в глубь пещеры, где было намного теплее.
Усевшись на ковер, она подняла голову на вошедшего следом Касса и спросила:
— И чем же мы будем заниматься, если секс, просмотр кино и романтичный ужин в планы не входят?
— Что за кино? — помедлив, спросил шубдэ.
Эйлин похлопала ладонью по ковру перед собой.
— Присаживайся. Если хочешь услышать о моем мире, то придется рассказать и о своем.
Нагу, похоже, идея понравилась. Он уселся напротив, скрестив ноги.
— Кто начнет?
— Ты начнешь, — отрезала Эйлин. — Расскажи мне о вашей магии. Вы зовете ее Аэм, верно?
— Аэм не магия, это все сущее на Хаале.
Так они называли свою планету. Изначально у первой экспедиции вместо названия были сокращенные координаты Халы-1, которыми они и пользовались, но аборигены звали ее Хаалой.
Поэтому люди стали тоже, правда, слегка укоротив название для простоты и добавив порядковый номер, ведь в этой солнечной системе находилось шесть планет, и на двух из них были подходящие для жизни условия.
— Что ты имеешь в виду под всем сущим? Эту пещеру и себя самого? Я же говорю о тех невероятных штуках, которые ты проделываешь с помощью глифов.
— Все тобой названное и есть Аэм. Между всеми расами на Хаале есть одна общая черта — мы знаем, что Аэм и есть сам мир, и именно его энергией мы пользуемся.
— Знаете? Как вы можете это знать?
— Потому что мы чувствуем это. Каждый из нас умеет пользоваться энергией Аэм, чувствует ее живое присутствие в себе.
— С чего ты взял… Эх, ладно, думаю, бесполезно с этим спорить.
— Естественно, — усмехнулся Касс. — Ведь ты даже не понимаешь суть предмета спора.
— Можно не умничать? Давай дальше…
— Нет уж, моя очередь.
— С чего бы? Ты мне толком не ответил.
— Я рассказал про Аэм.
— Так, что я ничего не поняла? Я-то ничего не чувствую.
— Разве нет?
Он дернул за одну из распущенных волнистых прядей Эйлин.
— Наличие во мне генов джаиани не делает меня одной из них. Я в большей степени человек.
— Вот как? — Касс нахмурился. — Разве ты не полукровка?
— Нет.
Шубдэ наклонил голову, как собака, не понимающая, чего от нее хотят.
— Как же ты появилась на свет? Я четко ощутил кровь каждой из местных рас в тебе и твоих друзьях. И раз вы прилетели из другого мира, то подумал, что в прошлый раз кто-то из нас улетел с людьми.
Эйлин не любила вспоминать о своем рождении. О том, что доктору Крайссу удалось взять образцы крови у каждого разумного представителя местной фауны.
Это не было табуированной темой здесь, так как, например, талиинцы предоставили свою кровь добровольно, однако они считали, что доктор руководствовался лишь интересом. Он желал изучить состав их крови, чтобы ответить на некоторые из своих вопросов, но не упоминал, что эта же кровь будет использована уже на Земле в ряде опытов по скрещиванию ДНК.
Так Эйлин и появилась. В пробирке. Так же, как Кит, Амелия, Рози и Аманда. В Эйлин присутствовали гены джаиани, в Ките — шубдэ, Розенталю досталась кровь каттеров, а Амелии и Аманде — талиинцев.
