светлость, — кивнул он на широкую скамью у стола. — А то вы мою одежу-то не удержите...
Я кивнула. Не удержу, даже пытаться не буду. Осторожно дохромала до скамьи и присела. На плечи тут же опустился тяжелый тулуп, пахнущий зверем и еле заметным травяным ароматом. Поблагодарив Хейдиля, я закуталась. Очень хотелось залезть на скамью с ногами, благо она была очень широкой под стать хозяину сказочной избушки. Но я только слегка покрутила ступнями, разгоняя кровь.
Тем временем граф усадил Анни рядом со мной, накрыв ее снятым с себя укороченным на абрегорианский манер кафтаном на меху.
Избушка внутри была очень похожа на дом Селесы в Нижнем городе, но без перегородки между комнатой и кухней. Ее роль выполняла печь, частично скрывая исполинскую кровать под размер хозяина аккуратно застеленную шкурами. Огромный стол с широкой скамьей, вместительный сундук — вот и вся обстановка. Из-за крупной мебели внутри казалось тесновато. Даже одному Хейдилю здесь не хватало места, садовник был раза в две крупнее совсем не мелкого Дишлана, оставшегося присматривать за Лушкой в Среднем городе. А после того, как вошли мы, стало, вообще, не развернуться.
Но в то же время здесь было необычайно спокойно и уютно. Где-то я слышала, что дома очень похожи на своих хозяев. И если это правда, то Хейдиль должен быть очень хорошим человеком.
Он уже суетился: плеснул воды в старый слегка закопченный чайник и теперь подтапливал печь, чтобы как можно быстрее вскипятить чай. Абрегорианцы взвар не готовили, предпочитая заваривать листочки чайного дерева, растущего в горах на территории их страны.
— Что у вас с ногой? — хмуро спросил граф.
— Ударилась, когда упала, — махнула я рукой. — Ерунда. Заживет. Лучше скажите, когда мы сможем поговорить? Уже довольно поздно, Анни пора спать.
— Хейдиль мое доверенное лицо. Можете говорить при нем, — глухо отозвался граф, усаживаясь на другой конец скамьи. И начал сам, — вам ведь что-то известно о ее светлости?
— Верно, — кивнула я. В глазах графа вспыхнула надежда. Но я не стала растягивать агонию и прикончила ее одним ударом, — но в основном это только догадки. Я к сожалению, не застала ее светлость живой...
Взгляд графа помрачнел. Крошечная искорка в глаза потухла, и зрачки будто покрылись серым пеплом. Он до сих пор искал ее, поняла я. Любил. Надеялся. Несмотря ни на что...
— Я тогда сама была беглянкой, и только-только пришла в Ясноград из Ургорода. У меня не было ни денег, ни знакомых. И мы с сыном вынуждены были прятаться в подворотнях Нижнего города.
Я коротко пересказала свою историю, вплоть до того момента, как наткнулась на мертвую женщину с новорожденной девочкой.
— Если бы я не была так сильно напугана, то, возможно, поступила бы по-другому. Но в тот момент я почти не соображала, и не могла действовать адекватно. И много лет даже не представляла, кем она была. Пока ко мне не пришел барон Пирр...
Граф слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Молчаливый Хейдиль поставил перед нами огромные кружки с чаем, над которыми вился пар. Я выпустила из рук края тулупа и обхватила кружку ладонями. Жар опалил кожу, но эта боль была меньше той, которую я видела в глаза его сиятельства.
— Я была вынуждена согласиться играть роль герцогини Форент. Господин Первый советник угрожал отнять у меня дочь и лишить жизни сына. — Я тяжело вздохнула. — Вот в общем-то и все... и только попав сюда, я догадалась какое отношение имеете вы ко всей этой истории... А Анни подтвердила. У нее, знаете ли... есть некоторые особенные способности.
— Знаю, — кивнул граф. — Лейлина, ее светлость, меня предупреждала... Это...
— Моя бабушка, — перебила его Анни. И вздохнула.
— Да, — кивнул граф и впервые за все время взглянул на Анни. Неловко улыбнулся. — Я понял, кто ты, не сразу. Сначала я решил, что все это совпадение... или насмешка... или она подала весточку через невинное дитя... Но, когда ты увидела этот домик... глаза у твоей мамы сияли точно так же... как у тебя... ты была так похожа на нее в тот момент...
Он говорил запинаясь, перемежая слова долгими паузами. Но мы молча ждали, когда он скажет все, что хочет.
— И я тебе понравилась, да? — прошептала сдавленно Анни, — правда?
У меня на глаза навернулись слезы. Пророк? Может быть. Но сейчас она была просто маленькой девочкой, которая все еще не верила в то, что нашла родного человека.
— Анни, конечно, — выдохнул граф, и я увидела, как заблестели его глаза, — ты же моя... наша...
Моя малышка с ревом кинулась к нему на шею. Она рыдала так, что граф Шеррес, который прижал ее к себе очень нежно и осторожно, испугался. Он вопросительно взглянул на меня, а я сквозь слезы улыбнулась, мол, все нормально.
Он качал ее на руках, что-то шептал на ушко, и постепенно Анни успокоилась. Она больше не плакала, просто висела на нем, крепко держать ручонками за шею и пряча лицо на его плече. Их радость была такой огромной, что они совсем забыли про нас. А мы с Хейдилем сидели тихо, как мышки, стараясь не шуметь и дать им время побыть наедине.
— Я увидел ее случайно, — внезапно заговорил граф Шеррес, — просто пришел сюда, чтобы встретиться в Южином, отцом Хейдиля. Он был достаточно стар, чтобы служить на девичьей половине. А я достаточно безрассуден, чтобы не ждать положенного времени, а просто перемахнуть через забор. Я осторожно пробирался через кусты, чтобы меня никто не заметил, как вдруг услышал нежный женский голос, который тихо напевал какую-то мелодию. Любопытство было сильнее меня, мне страшно захотелось увидеть дочь герцога Форента. И я тихо подкрался к беседке, в которой она рисовала.
— А мама была красивая? — шепотом спросила Анни.
— Самая красивая на всем свете, — кивнул граф Шеррес. — Как только я увидел ее, сразу понял, что пропал. Это была любовь с первого взгляда. Я забыл про все: про дела, про Южина, про то, что мне не поздоровиться, если герцог Форнет застукает меня здесь. Я сидела в тех кустах и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.
Он тихо рассмеялся. Сейчас он делился с нами самым сокровенным. Воспоминаниями, которые хранил все эти годы, как самую большую драгоценность.
