— Вы преувеличиваете. Прошу прощения, неужели вы гнались за мной, чтобы поинтересоваться моим мнением? Все же советую запахнуться и надеть шапку. Местная погода не прощает небрежности.
Он последовал совету.
— Да, я бежал за вами. Не ожидал встретить здесь женщину, которая знает арию Фантома.
Вот как. Я улыбнулась:
— Не ожидала встретить здесь мужчину, который это оценит.
— Что же привело вас в Давенрок?
Я пожала плечами:
— Работа.
— Но сегодня вы свободны?
— Хозяева отпустили меня развлечься.
— О, понимаю, вы компаньонка? Закрыть лицо было весьма мудрым шагом, иначе назавтра половина города докладывала бы хозяевам о каждом вашем шаге, а остальные выдумывали бы небылицы.
Я рассмеялась.
— Но вы тоже в маске.
— По схожим, хотя и несколько иным причинам.
— Только не говорите мне, что вы контрабандист, — я перешла на заговорщицкий шепот, в притворном ужасе округляя глаза.
— Не скажу, — ответил певец мне в тон. — Позвольте представиться: Филипп. Думаю, вы понимаете, что фамилию мне называть не стоит. А вы?
— Думаю, вы понимаете, что мне не стоит даже имени называть.
— Хм… Если позволите, вы будете для меня Незнакомкой. У вас нет здесь других дел? Мы могли бы прогуляться в сторону того, что здесь зовется площадью.
Волшебная Длинночь, я в маске под руку с интересным мужчиной, вокруг кружатся огни, кто-то поет, кто-то водит хороводы, молодежь с хохотом играет в снежки, снуя между прохожими, на горке рядом с площадью столпотворение, а у ратуши поставили навесы, где продают пирожки, горячий медовый взвар и подогретое вино со специями. Мы попробовали и того, и другого, и третьего, покружились по площади, скатились пару раз с горки, и Филипп осторожно придерживал меня, и это было приятно.
Навесы у ратуши снабдили греющими кристаллами, и мороз там чувствовался меньше. На теплом пятачке то и дело появлялись певцы, чтобы проорать одну из праздничных песен, или немудрящие местные музыканты — наиграть что-нибудь восторженно-праздничное.
Филипп, у которого оставалось еще вино, занял место и отсалютовав толпе кружкой запел азартную, искристую песню о наслажденье, которое дарит кубок вина и любовь. Мелодия этой арии была довольно известна, и к нему присоединились флейтистка и лютнист. Пары на площади в такт песне закружились в вальсе. Закончив петь под аплодисменты Филипп допил кружку и раскланялся. Интересно, где он выступает? И как оказался в Давенроке?
Мы дождались фейерверка, который устроила мэрия — небольшого, но в черном небе над освещенными луной горами огненные шары смотрелись потрясающе.
Когда угасла последняя искра, мы начали выбираться из толпы, Филипп помогал мне, взяв за руку и его пальцы проникли под перчатку, обжигая кожу.
На краю площади мы остановились, и мужчина повернулся ко мне, не отпуская руки.
— Госпожа Незнакомка, увы, я большой трус, — вздохнул он, глядя на меня блестящими глазами из прорезей маски.
— Вы? Отчего же?
— Если бы я не боялся, что вы с размаху приложите ладонь к моей щеке и исчезнете в темноте, я бы пригласил вас выпить вина в моей комнате. Признаюсь, обстановка там не из роскошных, но это неказистое жилище обладает одним несомненным достоинством — отдельным входом.
Что может быть глупее для молодой женщины, чем пойти в комнату к мужчине, с которым только что познакомилась? Пить с ним вино? Наверное, Филипп прочел мои мысли, потому что погрустнел и кивнул:
— Понимаю, мое предложение кажется вам небезопасным. Что я могу сделать, чтобы убедить вас в своей благонадежности?
После раздумий я покачала головой:
— Господин Филипп, боюсь, что вам придется поискать спутницу похрабрей меня.
Кажется, мужчина всерьез расстроился:
— Никто из них не знает, что слепой ночью внутри головы рождаются фантомы.
Филипп процитировал строчку из той арии, которую исполнял в "Копыте", и остатки здравого смысла засобирались прочь. Демоны! Мне очень хотелось провести время в компании такого кавалера, может быть, даже подарить ему пару поцелуев… Но я даже не могу никого предупредить, куда я иду! Леонора, тебе точно нужны такие приключения? Нет-нет, это совершенно невозможно — идти к одинокому мужчине, с которым только что познакомилась! одной! Но… я так давно не знакомилась с такими мужчинами. В конце концов, раз в тридцать лет я имею право на безумство! Или нет?
— Что ж… — ответил Филипп на затянувшееся молчание. — Я вернусь в Давенрок через неделю. Может быть, нам удастся еще увидеться? — Он вздохнул и добавил невпопад: — Хозяйка комнат сказала, что "семерка" — счастливая цифра.
Филипп достал ключ с привязанной к нему деревяшкой, на которой было выжжено "семь".
Сердце куда-то ухнуло.
Ведьма-странница, я надеюсь, ты знала, о чем говорила.
Глядя на номер, я удивилась собственному голосу:
— Я с удовольствием выпью с вами вина, но у меня есть одно условие.
— Все, что угодно! — пылко ответил молодой человек.
— Я не буду снимать маску, что бы ни произошло. И вы не будете пытаться ее с меня снять.
— Конечно. Я не сделаю ничего против вашей воли, милая Незнакомка.
Мы подошли к забегаловке, откуда доносился хохот и песни. Филипп подозвал вышибалу, дал ему несколько монет и что-то сказал. Вскоре тот вернулся с бутылкой вина и двумя кривоватыми рюмками-стопками, кивнул в сторону кабатчика и развел руками.
Мы вышли наружу. Филипп посмотрел на рюмки на просвет, повернувшись в одинокому фонарю над входом, и проворчал:
— Вот же скряга, отказался давать бокалы даже под залог гольдена.
Присев на корточки, он набрал в рюмки снега, достал платок и принялся старательно их протирать. Похоже, что он совсем недавно в контрабандистах, иначе переходы через горы и ночевки в одеяле у костра избавили бы его от брезгливости.
Мы свернули на темную улицу, затем в подворотню, и вскоре оказались позади двухэтажного здания. Филипп подал мне руку, и мы поднялись по лестнице из ажурного металла, которая вела к двери в комнату. Мой спутник щелкнул замком, зашел первым и зажег маленький тускло светящийся кристалл. Рядом с ним висел кристаллобогреватель, но в комнатушке все равно было зябко. Кроме кровати и табурета, который играл роль прикроватной тумбочки, мебели не было.
— Я здесь редко появляюсь, раз в неделю или две, и снимать что-то подороже казалось неразумным… до сегодняшнего вечера.
Филипп помог мне избавиться от плаща и сапог, накинул на плечи плед и занялся камином.
— Неужели вы не принимаете гостей? — кажется, я слишком откровенно поинтересовалась, часто ли он приводит сюда женщин.
— Верите или нет, но вы единственная, — понял невысказанное Филипп. Он снял маску, и я с интересом рассматривала его открытое лицо, обрамленное короткими волосами.
Вскоре от потрескивающего огня повеяло теплом, и я шагнула поближе. Извиняясь за скудость обстановки Филипп предложил мне присесть в изножье кровати, напротив камина. Он переставил тумбочку будто столик и разлил вино по рюмкам.
Мы заговорили о музыке, о новых и старых операх, о новом способе записывать небольшие пьески на металлические цилиндры, о необычном звучании клавесина на кристаллах, я попросила Филиппа снова спеть, но он решил, что будоражить соседей — не лучшая идея, мы совершенно не хотим, чтобы они пришли выяснять, чем мы занимаемся. Вино разлилось приятным теплом, но я совершенно не чувствовала себя захмелевшей, поэтому странно, что я не помнила, в какой момент мы стали целоваться.
— Тебе не нужно сейчас уходить? Ты можешь остаться? — шептал Филипп, осыпая поцелуями мою шею, пока его пальцы скользили по пуговицам на платье.
Что я творю? Но я не хочу уходить. И не уйду.
— Мне стоит вернуться домой под утро. До того я свободна.
Больше говорить не пришлось. Очень скоро на мне осталась только маска, и чтобы я не отвлекалась на переживания об инкогнито, Филипп потушил кристалл. Редкие всполохи огня метались по стенам, за окном подвывал ветер, и я разомлела, отдавшись этой чудесной ночи.
