не на пирс, а за его край. Третьим стала накатившая особенно сильная волна. Она подхватила оступившуюся и скованную обещанием меня и утянула с пирса в море.
Ледяная вода заглотила меня с голодным остервенением, закрутила и зашвыряла, не давая выбраться на поверхность. В мутной синеве я отчаянно размахивала руками, пытаясь справиться с течением, и из последних сил удерживалась от вдоха. Главное — не захлебнуться и дождаться помощи. Мне ведь кто-то поможет, правда?
Сделав в воде очередной безвольный кульбит, я отчётливо осознала, как мала и беспомощна перед стихией. Надо мной — толща воды. Подо мной — толща воды. Были только я и уносящее меня течение.
Меня снова швырнуло, ударяя плечом то ли о столб, то ли о стену затонувшего дома, и выбило из лёгких остатки воздуха. Огромным пузырём он вырвался у меня изо рта и стал подниматься к поверхности. Я смотрела ему вслед, и мне казалось, что это не воздух ускользал от меня, а жизнь. Моя короткая, не очень счастливая жизнь. В тот миг всё приобрело особую резкость, даже мутная вода стала ярче и прозрачнее. Каким бы непростым ни было моё существование, прекращать его я пока не хотела.
Собравшись с остатками сил, я стала грести вслед за воздухом с тем отчаянием, на какое способен человек, поравнявшийся со смертью. Я гребла и молила Твердыню, чтобы послала мне спасение. Чтобы не забирала меня так рано.
Там, где пузырёк выбрался из воды и исчез, мелькнула чья-то фигура. Она застыла поплавком и, резко нырнув, направилась ко мне. Я протянула руку к своей единственной надежде.
Нырнувшим за мной оказался не кто-нибудь, а сам лорд Шенье. Под водой он выглядел таким же ловким и уверенным, как на поверхности. Ухватив меня за талию, он начал подниматься, отталкиваясь свободной рукой и ногами. Я же от страха вцепилась в него мёртвой хваткой. Оказавшись на поверхности, сделала болезненный вдох, потом ещё один, но за своего спасителя держалась всё так же крепко.
— А гд-де п-пирс? — спросила, дрожа от холода и страха.
Как выяснилось, от берега меня отнесло довольно далеко. И то, что лорд Шенье нашёл меня в мутной воде и в таком отдалении, казалось то ли счастливой случайностью, то ли таинственной закономерностью.
— Не д-думайте, что я буду вам за это б-благодарна, — заявила вопреки зародившейся в душе признательности. — Если б-бы не вы, меня бы никуда не унесло, — что было отчасти правдой.
— Кэтлин, я плыву за двоих, — ответил душегубец раздражённо. — О твоей неблагодарности поговорим на суше.
Отвлекать самозваного жениха от моего спасения казалось неразумным, поэтому я молча стучала зубами и ждала, когда меня наконец вытащат из воды. Несколько матросов уже плыли нам навстречу. Они попытались перехватить меня у лорда Шенье или как-то помочь ему, но я так боялась снова уйти под воду, что отказалась разжимать руки. До пирса мы так и плыли сцепленными.
Вытолкнув меня на затопленные водой доски и выбравшись следом, душегубец тут же подхватил меня на руки и понёс к мостовой, где к этому времени собралась целая толпа зевак. Они смотрели на нас и шептались, и в ответ я недовольно поморщилась. Но стоило моим бровям сойти над переносицей, как тело снова сковало наложенным обязательством.
— Кэтлин, что с тобой? — лорд Шенье смотрел на меня с волнением. — Ты наглоталась воды? Не можешь дышать?
— Из-за нити, — выдавила я, пытаясь вопреки спазму сделать хотя бы один вдох.
— Ах, это, — усмехнулся душегубец. — Ну, слово своё надо держать, — он кивнул подбородком на толпившихся на мостовой зевак, которым, согласно данному обещанию, мне следовало улыбаться.
Замёрзшая, уставшая, пережившая дикий ужас, я что должна была выдавить из себя улыбку?
— Это несложно, — подбодрил меня лорд Шенье и притворно растянул губы, показывая, что не обязательно улыбаться искренне.
Не имея никаких других способов прекратить мучение, я повторила вслед за самозванцем. Растянула губы, делая вид, что всё происходящее меня радовало. К тому времени, как моё тело стало вновь способно дышать, мы уже сошли с пирса на мостовую.
— Наверно, вы хотели появиться со своей невестой красиво, — заметила я, ловя на себе изумлённые взгляды местных. — А в итоге идёте весь мокрый и несёте её такую же мокрую на руках.
— Главное, что она не рыдает и не бьётся в истерике. В остальном я возражений не имею. Особенно против ношения тебя на руках. Я, в общем-то, и веса твоего не чувствую. Ты, случайно, во Флуэне не голодала?
— И что, если голодала? Какая разница? — посмотрела на него с вызовом. — Недавно вам было всё равно, что я скоро умру.
— Смерть… Ты так её боишься?
— А вы — нет?
— Если родился, то смерти не избежать. Не смерть важна, а жизнь. Ради чего мы живём, вот что имеет значение. Если знаешь, ради чего живёшь, то понимаешь, ради чего не жалко и умереть.
— Вамбудет не жалко?
— Мне? Ничуть. Я знаю, кто я и ради чего живу. А ты, Кэтлин? — спросил он, поднося меня к экипажу. Кучер уже распахнул для нас дверь и ждал рядом.
Лорд Шенье усадил меня, в грязном и мокром платье, на сиденье, обитое бархатом, и залез следом.
— В резиденцию, — велел он кучеру.
Дверь захлопнулась, экипаж застучал колёсами по мостовой, а я, несмотря на пробиравший до костей холод, не могла выбросить из головы вопрос. Кто я и ради чего живу?
Поразительно, но раньше у меня такого никто не спрашивал. И я об этом никогда не думала. Просто жила, как все. Может, с той лишь разницей, что мне везло чуть меньше, чем остальным.
Детство моё трудно было назвать лёгким. Но я терпела и ждала, когда повзрослею и смогу начать самостоятельную жизнь. Когда я достигла совершеннолетия, то не раздумывая собрала вещи и отправилась во Флуэнский замок на поиски работы. Там мне удалось устроиться служанкой в доме эрра, и всё наконец начало налаживаться. Мне оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть, чтобы получить постоянную должность камеристки и зажить счастливо, безо всяких там приключений и поездок на острова.
Свою жизнь я хотела прожить просто и умереть как можно позже. Вот и все цели, которые я перед собой ставила.
— И что теперь, если я не знаю, ради чего живу? — спросила, обиженно глядя на лорда Шенье. Он, в отличие от меня, не трясся от холода и, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, смотрел в окно. Услышав вопрос, он перевёл на меня свой угольный взгляд. — Разве это повод поступать со мной так, как
