глаза, и Марк, несмотря на свой хмель, сразу это заметил.
— Я долго думала и решила остаться в Селенаре ещё на два года для продолжения обучения…
Голос её блек по мере того, как угасала улыбка Марка и свет его карих глаз.
— Ещё на два года? — пробормотал принц севшим голосом.
— Да, — кивнула Ишмерай, не понимая его реакции. — Я же когда-то говорила тебе, что хочу преподавать, а не бездельничать в Атии неопределённый срок, пока отец не решит выдать меня замуж за кого-нибудь…
Марк вскинул глаза к небу, словно ища у него поддержки, неузнаваемо потемнел и поглядел на неё таким взглядом, какого она у него ещё никогда не видела.
— Ещё целых два года, Ишмерай!.. — выдохнул он.
— Почему ты говоришь об этом, словно о каком-то безумии?
— Эти полгода, которые мне ещё придётся ждать, становятся для меня пыткой. Для меня пытка — каждый день, прожитый вдали от тебя. Еще два года?! Ишмерай, это слишком… Ты решила точно?
— Полагаю, да. И отец уже почти дал на это свое согласие.
И Марк, тяжело вздохнув, перестал прижимать её к дереву, развернулся и направился в дом, оставив Ишмерай под тихо падающим снегом, недоумевающую и разочарованную.
За обедом Марк был неразговорчив, лишь вежливо отвечал на вопросы герцогини и Атанаис, к Ишмерай не обратился ни разу и лишь бросал на нее мрачные взгляды, после которых девушке оставалось густо краснеть и смотреть в тарелку. Эта размолвка сразу была замечена герцогом, и тот долго переводил свой пристальный взгляд с одного расстроенного лица на другое.
— Что-то ты грустная перед своим праздником, Ишмерай, — ласково произнесла герцогиня. — Завтра твой день, все приготовили для тебя чудесные подарки. Приедут дядя Лорен, принцесса Плио, Акил и Адиль. Приедет сам король! А послезавтра мы весело отметим Рождество, приглашено столько важных гостей. Дом будет наполнен музыкой.
— Приедет Сагрия Кицвилан! — добавила Атанаис. — Вы так неразлучны.
— Да, скорей бы, — натянуто улыбнулась Ишмерай и бросила грустный непонимающий взгляд на мрачного Марка, который глядел на нее так, словно она предала его.
— Чем вы намерены заниматься, Марк, когда окончите военную академию? — спросила Акме. –
— Буду помогать отцу и старшему брату, — последовал ответ. — Отец не раз говорил, что я необходим ему на службе. Хотя, признаться, политика не слишком прельщает меня. И я бы с удовольствием обосновался в своём доме в Миларе, обзавёлся бы семьёй. Отец постоянно повторяет, что долг превыше наших желаний.
— Принцы тоже должны быть счастливы, — улыбнулась Акме. — Вы так молоды, даже юны, а вы уже мечтаете о семье.
— Не могу сказать, что мечтаю о ней. Однако хотел бы прожить жизнь с той женщиной, которую полюблю.
— Почти всегда принцам, особенно наследным, жены подбираются их отцами и политиками, — сказала Атанаис.
— К счастью, я не наследный принц, — сказал Марк. — У меня есть шанс взять в жены любимую девушку, а не ту, которую пожелают советники.
Ишмерай была заворожена той серьезностью, с которой Марк рассуждал о своём будущем. Еще ни один из её знакомых подобного же возраста и не думал о семье. Марк говорил о своей будущей супруге, словно уже встретил её и уже был в неё влюблен. Подобная мысль сжала сердце Ишмерай незнакомым, но таким горьким и болезненным чувством. Кем была эта девушка? Из какой она была семьи? И если он повстречал такую, зачем он её прижимал к дереву менее часа назад? Она должна была непременно расспросить у него об этой девице. Он её близкий друг, он обязательно ей обо всём расскажет.
— Позволь спросить, Марк, — лукаво заулыбавшись, подала голос прелестница Атанаис, странно поглядывая на Ишмерай. — Имеете ли вы уже на примете такую девушку?
— Может быть, — уклончиво ответил принц, заинтриговав непременно всю герцогскую семью, кроме тринадцатилетнего Гаспара, который высокомерно заявил:
— Я никогда не женюсь!
— Вот же новость! — воскликнула Акме. — С чего бы?
— Все самые красивые и чудесные девушки уже заняты, — ответил мальчик. — Это ты, матушка, и ты, Атанаис. Лучше девушек мне не сыскать.
Все засмеялись.
— Еще как женишься, — ответила Атанаис. — Когда ты станешь герцогом, тебе будет необходим наследник.
— Меня же ты, братец, решил не упоминать, — фыркнула Ишмерай.
— Ты сущий кошмар, сестра, — высокомерно заявил Гаспар. — Не представляю, кто захочет жениться на тебе. Такой сложный характер!
— Гаспар! — строгим хором воскликнули Атанаис, Акме и Гаральд.
— Ах ты, паршивец! — рявкнула та, у которой и без того в груди скребли кошки.
— Гаспар… — грозно, но негромко сказала герцогиня. — Поднимись и иди в свою комнату. Не выйдешь оттуда до вечера.
— Но что я такого сказал?! — обиженно воскликнул мальчик. — Я сказал правду!
— Ты сказал глупость, — отчеканил герцог. — Марш!
И мальчик поплёлся вон, понурив голову и упрямо сдвинув брови к переносице.
Впервые в жизни Ишмерай восприняла слова брата близко к сердцу, и ей стало горько. Но она не могла понять, что более всего разволновало её — слова брата или заявление Марка о том, что он, быть может, возьмёт в жену какую-то незнакомую девицу.
Девушка извинилась, поднялась из-за стола, взяла из комнаты тёплый плащ и вышла в парк, чтобы вдохнуть свежего воздуха и в безмятежности этого тихого декабрьского дня унять свои волнения и слезы.
«Так странно… — думала она, загребая руками снег, лепя снежки и досадливо их отбрасывая. — Я буду два года корпеть над книгами в Сильване, читать лекции, а Марк, тем временем, будет представлять всему карнеоласскому двору свою невесту. Не понимаю, где он успел её отыскать? Как где?! Разумеется, в Кеосе! Или в Тире. Неужто в Тире мало богатых семей с красивыми дочерями?..»
Внезапно Ишмерай представила Марка, такого статного, темноволосого, в светлом праздничном колете, а рядом с ним незнакомую девицу в пышном белом наряде с вуалью, расшитой жемчугом и драгоценностями. Они вдвоём стоят у алтаря и произносят священные клятвы. От этих мыслей у Ишмерай жалобно ухнуло сердце.
Она долго бродила по заснеженному парку, пока не замёрзла окончательно. Вернувшись в дом, девушка услышала сильный низкий голос Атанаис, исполнявшей одну из
