Моран обращался больше к самому себе. — Размер камня и его магический потенциал позволяют… м-да… определенно все вычерпано.
— Пожалуйста, — взмолилась я, — убери тьму со своего лица, я хочу на тебя посмотреть. Может, эта проклятая пелена застит твои глаза.
— Правду говорят, безумцы не ведают страха, — сказал он.
— Ты сам научил меня не бояться тебя! — выпалила я.
Моран хрипло рассмеялся, и тьма стала медленно стекать. Черты его лица стали еще резче, жестче, на виске появился кривой белесый шрам, который рассекал левую бровь. Во взгляде знакомых медовых глаз не было того тепла, с каким он смотрел на меня раньше.
Моран заметил жадный интерес, с которым я изучала его лицо, и спросил:
— Все еще думаешь, что я твой муж?
Я просто кивнула. Хорошо, что Моран не видит во мне угрозы и, несмотря ни на что, сохранил свое благородство. Ведь если он совсем меня не помнит, то для него я лишь какая-то светлая. Но он не стал убивать «безумную».
Я прислушивалась к каждому шороху, ожидая в любой момент нападения наших преследователей. Но страха не было, лишь отчаянное желание воскресить воспоминания Морана. Если нам суждено погибнуть, то я должна рассказать ему все. Ведь ничто не проходит бесследно и не исчезает в никуда.
На траву выпала роса, и стало холодно. Хорошо было бы согреться теплом друг друга, но я не сделала попытки приблизиться к Морану.
— Мы поженились по традиции твоей родины — Лунных земель, — медленно начала я, — и жили в замке Темной пленницы, который ты возвел заново за одну ночь.
— Откуда ты знаешь про это место? И Лунные земли… Нет, они не могли знать! — Вот сейчас Моран был удивлен по-настоящему. — Они не спрашивали.
Что ж, мне удалось захватить его внимание. Ободренная этой маленькой победой, я продолжила:
— Ты сам рассказал мне о том, что случилось с твоей семьей и как отец Гиса сделал тебя рабом и отдал в услужение своему сыну.
Больше Моран не перебивал, теперь он слушал очень внимательно. Наступила новая заря, когда я наконец-то замолчала. Я закончила повествование на том моменте, как Элис и Хок проводили меня по тайной тропе в светлые земли. Тут-то запястье обожгло, словно огнем. Брачный браслет! Как я могла забыть! Моя рука словно невзначай накрыла вторую. Незаметно я избавилась от этой ненавистной вещи.
Теперь все было правильно. Хотя я как следует продрогла, а в горле у меня пересохло, но несколько лет жизни были сжаты и уложены в несколько ночных часов. В моем рассказе глобальные события соседствовали с незначительными, «домашними» деталями — так картина получилась наиболее полной. С беспощадной честностью я поведала Морану историю нашего знакомства и то, как принц, желая наказать принцессу Клеа, подарил меня ему.
Но я намеренно скрыла некоторые подробности, опасаясь, что обрушивать их сразу было бы слишком. Например, умолчала о том, что принц Гис хотел наследника, думая, что в моих жилах течет кровь правителей. О гибели некроманта я рассказала довольно скупо, опустив сделку, которую мы заключили с тьмой. Не рассказала я и о Короле-Вороне, которого заманила в ловушку и убила, а также… да много чего еще. И о своем пребывании в светлых землях не сказала ни слова, иначе пришлось бы признаться, что правитель выдал меня замуж за Силана Дрейна. То, что я была рядом с палачом, который, возможно, мучил Морана, вызывало у меня жгучий стыд. Если бы я знала… то Силан страдал бы гораздо сильнее. Да он сам умолял бы меня о смерти! Нет, я не могла рассказать Морану о проклятом Дрейне.
За все время Моран даже не пошевелился. По его лицу трудно было судить, что он об этом думает.
— Нас не прервали, — с облегчением сказала я, — теперь ты знаешь. Я успела рассказать. И еще одно, последнее, что тебя убедит в правдивости моего рассказа.
Моран слегка кивнул, давая понять, что все еще слушает.
— Я стала ведьмой, Моран. И хоть выгляжу как светлая, моя магия чернее ночи. Ты сам учил меня колдовать.
Каков же будет вердикт? На волнение больше не было сил. Но я надеялась, что вложила в свой рассказ достаточно чувств и мои старания не пропадут даром, а всколыхнут воспоминания.
— М-м-м, — отозвался Моран.
— Это все, что ты можешь сказать? После целой ночи? — не выдержала я.
— Что ж, странная светлая, идем пока со мной. Посмотрим, где мы оказались, — сказал он и поднялся на ноги.
— Так ты мне веришь?
Усталость сразу как рукой сняло.
— Не скрою, твой рассказ меня удивил, — осторожно сказал Моран.
Мы несколько раз обошли лужайку по кругу. В утреннем свете кустарник выглядел так же неприступно. Острые длинные шипы агрессивно топорщились и обещали впиться в плоть, вздумай мы лезть напрямик.
Магию Моран не использовал, опасаясь привлечь светлых магов, и мне запретил.
«Раз твоя сила потемнела».
Меня тревожило, насколько спокойно он все воспринял. И никаких сомнений, вопросов. Уж лучше бы он спорил, обвинял меня во лжи, чем такое пугающее молчание. Но все-таки он позвал меня с собой. Я не знала, радоваться мне или плакать.
— Вот что действительно странно, так это то, что нас до сих пор не нашли, — как будто невзначай сказал Моран.
Он сорвал лист и растер его между пальцами. Принюхался, а потом шагнул прямо в кустарник. Я думала, его пронзит насквозь, но перед нами возник узкий путь, ведущий в зеленые дали лабиринта.
Несмотря на рану и бессонную ночь, двигался Моран довольно быстро. Мне же каждый шаг давался с трудом. Усталость давила на плечи, живот сводило от голода.
Я отстала, но у меня не было сил, чтобы окликнуть Морана и попросить его обождать. Тут я снова вспомнила про брачный браслет. Мельком взглянув на удаляющуюся спину и удостоверившись, что Моран занят поисками выхода из лабиринта, обронила символ нашего союза с Силаном. Даже для верности подтолкнула браслет ногой в кусты.
Ну вот, теперь я совершенно свободна.
Не знаю, сколько мы блуждали. Остановились только раз, чтобы подкрепиться какими-то сморщенными красными ягодами, которые отыскал Моран, а потом еще долго кружили по лабиринту. Перед глазами мелькали шипы и зелень кустарника, бесконечные тропинки изгибались и часто заканчивались тупиком, так что нам приходилось то и дело возвращаться.
В конце концов мы набрели на площадку, выложенную отполированными до блеска каменными квадратами. В центре возвышалась большая чаша, в которую тонкой струйкой стекала вода. Ах, какой сладкой и прохладной она оказалась! Во всяком случае, нас перестала мучить жажда.
— Надо передохнуть, — сказал Моран.
Мы улеглись прямо на плитки.
