меня, если я неправа, но у нее явная склонность все драматизировать.
Ангел тихо смеется, а потом я чувствую на себе его руки. Это ощущение не должно быть таким знакомым.
– Мне надо было взять с собой зажигалку, а не нож, или еще лучше фонарик.
– Ты слишком нетерпелива.
Едва он это договаривает, на стенах вспыхивают тысячи замысловатых символов, чисел и знаков, озаряя помещение неземным светом.
– Что это? – ахаю я.
– Это, моя дорогая подруга, – отвечает Азраэль, странно выделяя последнее слово, хотя его вряд ли могло обидеть, что я назвала его другом, – твой рай. – Он крепко обнимает меня руками и крыльями. – Это все ответы, которые когда-либо давал оракул. Ответы, скрытые в этих символах, могут прочесть лишь те, кому они даны. Но я уверен, ты бы сумела расшифровать парочку.
Вывернувшись из мужских объятий, я подхожу к стене. Осторожно дотрагиваюсь до одного из символов, и он тает под подушечкой пальца. Я быстро отдергиваю ладонь.
– Нельзя было этого делать, да?
– Да, но он снова проявится в каком-нибудь другом месте. Истина никогда не теряется.
Истина? Вот что открывает тебе оракул? Хотела бы я иметь в запасе больше времени, но мне бы потребовались годы, чтобы расшифровать значение хотя бы половины этой истины. Неужели истина только одна? Не верю. У каждого человека и каждого бессмертного она своя.
– Взгляни наверх, – просит Азраэль.
Я завороженно смотрю на возвышающийся над нами купол. По нему плывут звезды и планеты. Поистине прекрасное зрелище.
– Что тебе ответил оракул? – спрашиваю я.
Если он вновь увидится с Нейт, это означает, что однажды регалии будут найдены. Возможно, не мной, но ничто не скрывается вечно.
Я улавливаю колебания Азраэля, однако затем он все же отвечает.
– Он сказал: «Не возлагай свою судьбу на трон, а встань на службу ей. Если ты уйдешь от нее, она сохранит что-то от тебя. Пусть тебя питает пламенная надежда».
– Что-что? – Я поворачиваюсь к нему. – Серьезно? Это твоя истина? – Ангел стоял прямо у меня за спиной, и теперь моя грудь соприкасается с его. – И что это значит?
– Не имею ни малейшего понятия. Это ты мне объясни.
Кончиком пальца Азраэль отводит прядь волос с моего лица и задерживает взгляд на моих губах. Это место творит с нами что-то невероятное. У меня под кожей пульсирует желание, и, подозреваю, с ним тоже происходит нечто подобное. Наверняка еще одна из небольших игр Гекаты.
– Судя по всему, тебе не стоит так задаваться.
– Возможно. Тебе это нравится, не так ли?
Я переключаю внимание на стену позади него, не зная, сколько еще выдержу взгляд Азраэля, прежде чем наброшусь на него. Мне нужна дистанция, но зал для этого слишком мал.
– Более интересный вопрос: к кому ты должен встать на службу?
Протиснувшись мимо него, я иду в противоположную сторону. Там находится своего рода бассейн, а в белом мраморе над ним вырезана женская голова. Вряд ли она была тут с самого начала. Когда я приближаюсь, голова распахивает глаза. Белые глазные яблоки бегают туда-сюда.
– Кто пришел? – раздается бархатный голос. – И чего ты желаешь?
– Меня зовут Нефертари де Вески, и я здесь, чтобы задать тебе вопрос.
– Хм-м-м, – мычит она. – Мне задавали столько вопросов, однако ни один из ответов не сделал этот мир лучше.
Я бы предложила перестать говорить загадками, тогда люди, вероятно, понимали бы ее советы и следовали им, но не хочется ее злить.
– А у тебя есть имя?
– Это Медея, – вместо нее отвечает Азраэль.
Не сдержавшись, я тихо ахаю.
– Медея, возлюбленная Ясона? – Почти все люди запомнили только мужчину, героя, который с помощью аргонавтов завладел золотым руном… лишь очень немногим известно, что ему ничего не удалось бы без помощи Медеи. Ради любви она пожертвовала братом и, говорят, убила собственных детей, после того как Ясон бросил ее ради другой женщины. Ради Главки, дочери царя Коринфа, благодаря которой Ясон надеялся сесть на его трон. Короче говоря, он был подонком, которого всегда заботили только его личные нужды. – Что с тобой случилось?
– Медея искала убежище в Сиве, и предыдущий оракул избрал ее своей преемницей. В свое время она была самой одаренной волшебницей в мире, – объясняет Азраэль.
– И я уверена, она может сама за себя говорить, – бормочу я.
– Конечно. Извини, пожалуйста. Задавай свой вопрос. Если она сочтет тебя достойной, то ответит на него.
По крайней мере я точно достойнее Александра. Азраэль отступает немного назад, а я расправляю плечи. Позади меня сгущается тьма, и становится так темно, что исчезает даже мое собственное тело, и я вижу лишь лицо Медеи. Ее слепые глаза устремлены прямо на меня.
– Кровь и смерть, – шепчет она еще до того, как я успеваю что-то сказать. – Я вижу кровь и смерть.
– В будущем?
Белые глазные яблоки вращаются в глазницах. Выглядит зловеще и жутко, но я беру себя в руки. Оракулы не убивают. Во всяком случае, мне о подобном неизвестно.
– Всегда. Сегодня и вчера – все одно.
Все это прекрасно и замечательно, но для меня несущественно.
– Сюда приходил Соломон и оставил тебе послание. Ты передала его Александру, а теперь должна рассказать о нем мне, – говорю, не имея ни малейшего понятия, можно ли так спрашивать оракула.
– Мудрый царь.
Она медленно двигает головой из стороны в сторону, будто хочет высвободиться из камня. Неужели ее тело вмуровано в эту стену? Бедняжка.
– Где он спрятал Кольцо огня? – повторяю более доходчиво.
Медея запрокидывает голову и раскрывает рот, словно в крике. Ее голос меняется и становится глуше. Из давно забытых времен до моего слуха доносится послание Соломона.
Нет души без тела.
Нет мудрости без независимости.
Совершенство создает само себя.
Развяжи узы Ориона и освободи дочерей Атланта.
Голос замолкает, и тьма рассеивается, как и голова Медеи. Ошеломленная, я смотрю на место, где она только что находилась. Теперь на нем начинают образовываться вьющиеся линии, которые превращаются в буквы и числа. Клубок нечитаемых слов. Зал зашифровывает сообщение, которое мне передала Медея. Не веря своим глазам, я провожу по нему кончиком пальца, и цвета проявившихся букв размываются и перестраиваются. Я резко разворачиваюсь к Азраэлю.
– Ты все слышал? – Тот, кажется, целиком поглощен видом цветов и букв. Я кладу ладонь ему на предплечье. – Аз? Ты слышал, что она сказала?
– Да, я все слышал, – кивает он наконец. – И трижды три будет девять. А у человека десять пальцев… у Соломона было странное чувство юмора. Он и его загадки… должен признать, что Гор прав. Это очень напрягает.
– Это
