Шел третий день, как их отряд разыскивал неуловимого вредителя овец. Свидетельства пастухов были пусты. Никто толком ничего не видел. Вроде бы слышали что-то: то ли птицы летали, то ли ветер трепал полотнища палаток. Но наутро не досчитывались живыми трёх-пяти животных.
— Гонца отправил в Стоунберг? — уточнил герцог, правя своего жеребца в сторону, противоположную селению, где он предложил разместиться своим людям, вернувшимся из разведки.
До развилки каменистой дороги двое мужчин доехали рядом и снова остановились. Лошади, чувствуя свободу, принялись пощипывать скудную травку между камнями.
— Как велено. Тушу завернули в кожу. Гонец знает, что нужно спешить, — кивнул капитан, стаскивая с руки перчатку. Безотчётным жестом он почесал запястье. Эрик только взглядом проследил за движением Артура, но промолчал. В последнее время капитан выглядел неспокойным. Его что-то тревожило, но делиться с кем-либо он не спешил. Эрик пару раз уточнил, всё ли в порядке, но откровенности от капитана не дождался. Лишь сухое «да», отведённый в сторону сосредоточенный хмурый взгляд и недовольно поджатые губы.
— Иди отдыхай. Ты неважно выглядишь, капитан, — герцог тронул поводья и сжал коленями крутые бока своего жеребца, погоняя его вперёд.
— Я с вами, — буркнул Фламбери. — Милорд, я в порядке. Ерунда какая-то на руке. Чешется. Раздражает. Вот вернёмся в Стоунберг, и с вашего позволения обращусь к миледи.
— Покажи, что там у тебя? — герцог заинтересованно смотрел, как капитан развязывает тесьму на манжете и заголяет запястье. Мужчины, склонив головы, уставились на красное расплывчатое пятно. По форме оно напоминало какого-то зверя: вроде бы с крыльями, как у птицы, но в то же время угадывались зачатки звериных лап.
— Никогда не видел такого. Странная хворь, — задумчиво произнес Эрик и сам потянулся рукой к своему уроборосу. Выпуклый дракон под пальцами вздрогнул, обернулся вокруг, словно под кожей действительно было живое существо, и снова замер в исходном положении. — Когда она с тобой приключилась?
— В последнем походе. После того, как с королём расстались. Сначала малюсенькое пятнышко было, не больше макового зёрнышка, а сейчас вот.
— К целителю нашему обращался?
— А то! Дал болтушку на сере, сказал, на ночь смазывать. Да только без толку. Растёт, хоть бы хны.
— Ну, тогда да, к миледи обратись, — доброжелательно отозвался герцог. Разговор о супруге пробудил приятные воспоминания. Молодая горячая кровь тут же устремилась вниз. Эрик поёрзал в седле, устраиваясь удобнее и поминая про себя всех тварей Потумирья, из-за которых ему пришлось бросить молодую жену одну в замке вместо того, чтобы стараться над наследником.
«Вот вернусь и займусь! Роду нужен наследник!» — решительно подумал герцог. А ехидный голос в собственных мыслях заметил: «Занимайся — не занимайся, а первым родится бастард. И придётся Лиссандре растить чужого ребёнка. И каждый день видеть того, кто отобрал сильную магию у её детей.»
Настроение от таких мыслей ухудшилось. Скрипнув от злости зубами, Эрик пришпорил коня. Причём непонятно было, на кого он злился больше: на себя — впустившего в сердце Рыжее Чудо, на Клотильду — сумевшую забеременеть вопреки его желанию, или на Харольда — сводника. За этими мыслями он и не заметил, как поднялся на пастбище.
Вчера он решил самолично устроить засаду и выследить неведомую тварь. Возле пастушьего временного жилища была установлена малая походная палатка на четверых. Два оставленных здесь воина сейчас сидели возле костра вместе с двумя пастухами и хлебали похлёбку из походных медных мисок.
Герцог с капитаном спешились, стреножили лошадей неподалёку и сами уселись возле костра. Эрик не гнушался в походах есть из одного котелка со своими воинами. И сейчас с удовольствием принял полную миску ароматной похлёбки со свежим куском духмяного ноздреватого хлеба.
Стоило опустить ложку в миску, как герцог почувствовал на спине острые коготки. Снежка уже через пару секунд заинтересованно свешивалась с его плеча мордочкой вниз. Наглая лапа тянулась точно за куском мяса, выглядывающим из густого наваристого бульона.
— Иди найди себе мышку, — предложил герцог, скосив взгляд на белоснежную красавицу. По спинке вертуна пробегали голубые искорки магии. Это было красиво и отвлекало от действий самого вертуна.
— Уи-ииу — запищала Снежка и кубарем скатилась с плеча Эрика, выбивая миску из его рук.
— Да чтоб тебя! — выругался герцог, подскакивая с места и отряхивая штаны. Кожа не успела впитать в себя горячую жижу. Обошлось без ожогов.
Присутствующие перестали есть, наблюдая за герцогом и его неспокойной питомицей. Снежку уже знал весь отряд. Этот зверёк оказался на редкость требовательным к вниманию. И она следила за герцогом не хуже престарелой нянюшки.
Тем временем вертун добежал до котелка. Встав на задние лапки, Снежка вытянулась вверх, заглядывая глазками-бусинками в котелок. Фыркнув, она развернулась к котлу попкой и стала загребать землю задними лапами так, что та вместе с мелкими камушками полетела в котелок. Вокруг поднялся шум. Один из воинов подскочил и постарался спасти похлёбку, отставив в сторону котелок. Не тут-то было! Истошный ор вертуна напугал воина, и он упустил котёл, опрокинув его набок. Снежка оббежала вокруг костра и помочилась на остатки похлёбки, недовольно встряхивая лапки замоченные в разлившейся жидкости.
— Из чего похлёбку варили? — строго спросил герцог, обходя кругом и поднимая под пузико скандалистку.
— Из павшей овцы, милорд, — признался старший пастух. — Чо добру пропадать. Мясо свежее было утром, ещё теплое, когда разделывали.
— Сжечь немедленно, — приказал герцог. — Похоже, вертун нас только что от чего-то спас. Хорошо, если только от несварения.
Все мужчины безропотно подчинились герцогу — вылили остатки из своих мисок. Ужин завершился скомкано, почти в полном молчании. Поели хлеба с заваренным из сбора трав чаем. Эрик вытер платком лапки вертуна, и Снежка, взобравшись к нему на шею, свисала длинным тельцем с двух сторон, всё одно, что меховой воротник.
И воины, и пастухи жались ближе к костру, впитывая его тепло. Ночью уже совсем холодно стало. Морозца ещё не было, но его холодное дыхание уже чувствовалось. Небо, затянутое облаками, выглядело зловеще чёрным. Поднялся пронизывающий холодный ветер, и люди разошлись по палаткам.
— Много съели? — оставшись наедине со своими людьми, спросил Эрик. Его поняли без подробных пояснений.
— По полмиски точно, — проскрипел угрюмый воин. — Живот не крутит. В сон клонит — мочи нет, милорд. Простите нас.
— Будет вам. Если бы не вертун, то я бы наелся с вами. Капитан, ты на посту первый. Потом я. А потом… — он посмотрел на оставшихся двух воинов. Те заснули, где сидели, привалившись друг к другу и не дослушав герцога. — Артур, ночь разделим на двоих. С этих толку нет. Хоть бы не преставились, Единый им в защиту.
— Как прикажете, милорд.
Капитан поднялся со своего места и, согнувшись под сводом палатки, подошёл к спящим, трогая тех за шеи там, где неровно билась жилка.
— Посмотрим, что ещё герцогиня скажет после того, как изучит тушу. Нужно было её не слушать, не отправлять, — герцог вдруг почувствовал беспокойство за супругу. А как не разберётся? Признает годным и отдаст на кухню? Что делать? Гонца второго пустить с письмом и пояснениями — решил Эрик и прилёг на жёсткий пол. Укрывшись плащом, он подгрёб Снежку под бок. Мысли текли вяло, и он заснул, успокоенный размеренным дыханием вертуна, до подъёма капитаном через час.
— Милорд… милорд… проснитесь, — Эрик плыл в какой-то мутной кисельной жиже и никак не мог из неё вынырнуть. Слова капитана долетали откуда-то издалека. Герцог с трудом открыл глаза и сел, зевая во весь рот.
— Что? Моя смена?
— Я вас раньше разбудил. Один из пастухов мёртв. Второй спит, как и наши. Только сон странный у них. Хнычут и стонут во сне. Добудиться не могу.
Эрик и сам попробовал разбудить своих воинов — не вышло. Здоровые мужики мелко сучили ногами, словно убегали от кого-то во сне. Плакали без слёз.
