отец приедет нас встречать. Ты должна знать, от его мнения зависит… Зависит абсолютно все. Он наше солнце. — Как мне вести себя? — понятливо спросила Эмма, но Деви, как всегда, проигнорировала ее и продолжила говорить. — Отец будет против этого обмена. В нашей традиции жрецы должны жить в самом красивом и здоровом теле. Никто в своем уме не будет меняться с чужаком. Эх-х, — вздохнула Деви. — Знаю, ты не понимаешь о чем я, но мою мать убили когда я была еще девочкой. Это стало трагедией, шрамом перечеркнувшим историю клана, ведь мы думали, что защита солнца делает нас непобедимыми. Справедливость восторжествовала, поклонники крокодила до сих пор зализывают раны, но отец так и не оправился. Он не женился вновь, поэтому главной жрицей стала я. Сама понимаешь, как в клане относятся к моим поездкам в Ра, но они не смеют и слова сказать против. Лишь отец давно упрашивает меня вернуться, но ты же знаешь, я не могу бросить красавчика одного. Его просто съедят, и как мне жить дальше? Поэтому, слушай внимательно, ни слова, ни одного слова. Не поднимай взгляда от земли и постоянно кланяйся. И чтобы твоего белобрысого любовника не было рядом. Отлепи его, поняла? Эмма послушно кивнула, поджав губы. Она вновь чувствовала себя дезориентированной. На юге царили совсем другие традиции и ей опять не хватало информации. Деви отослала ее прочь жестом, как собаку. Эмма сжала зубы, но послушно присела на свою циновку. Весь вечер Эрик помогал служанкам с приготовлением еды, а потом с уборкой. Подле Эммы он оказался только чтобы подать тарелку с ее любимым блюдом. Хорошо прожаренная курица с чесноком и травами напоминала о доме, который она потеряла навсегда. После ужина Деви подозвала Эмму к вагону. Механические ноги сложились в подобие ступенек. Внутри зажгли десятки маленьких свечей, а посреди помещения установили объемистую бадью. На поверхности источающей пар воды плескались лепестки роз и цветы лаванды. Сладко пахло благовониями. Две старушки держали подносы с тряпочками и склянками. Деви повернулась к Эмме и принялась сдирать верхний халат с плеч. Эмма ухватилась за ворот, и отступила назад. — Перед ритуалом нам обеим следует поддерживать чистоту тела! — недовольно заявила Деви. — К тому же тебе следует привыкнуть к моему запаху, иначе… В общем, просто слушай меня и не задавай лишних вопросов! Эмма поймала себя на мысли о том, что Деви и так не дает ей сказать ни слова. Южанка права, к чему излишняя скромность, если они и вправду окажутся одна в теле другой. Эмма разделась, под изучающим взглядом жрицы, затем не отвела взгляда в сторону, пока Деви избавлялась от одежды. Обе остались довольны увиденным.
Южанка была выше миниатюрной Эммы, с более пышными формами и густой копной черных волос. Ее кожа была смуглой, уста алыми, и она привлекала внимание гордой красотой, но не это пришлось по душе Эмме. Она отметила, что левая грудь Деви, крупнее правой. Над бровью виднелся маленький шрам от ветрянки. Крутые бедра темными полосками расчеркивали растяжки.
Деви была неидеальной живой женщиной.
Эмма же находилась в кукольном големе, созданном заклинателем. Как портрет руки великого художника украшает женщину, скульптура красивее оригинала, так и тело Эммы не имело изнана. Она до глубины души желала от него избавиться.
Обе залезли в ванную и Деви наклонилась к шее Эммы, вдохнуть ее запах. Их ноги соприкоснулись в теплой воде. Эмма невольно вздрогнула, ведь ситуация была слишком интимной с человеком, которому она совершенно не доверяла.
Деви приятно пахла. Как горячая южная ночь. Она права, в новом теле, постоянно в окружении чужого аромата… Если бы Эмма не могла терпеть ее запах, жизнь превратилась бы в мучение.
— С этого момента, не отходи от меня ни на шаг. Мы будем есть с одной тарелки, спать на одной подушке, касаться друг-друга кожа с кожей. Если наши души смешаются, отец не посмеет прервать ритуала.
— Ты уверена, Деви? — не выдержала Эмма. — Я только выигрываю от нашего обмена, а ты? Зачем тебе мое тело?
— Ты еще спрашиваешь? — с ненавистью прошипела южанка и вцепилась в предплечье Эммы. — Ты букашка, укравшая солнце! Каждое мгновение как клеймо на памяти о том, что ты раскрыла его печать. Ты знаешь вкус его губ, стон его наслаждения, запах его страсти! Ты, а не я!
— Я понимаю, Деви, ты одержима им, — Эмма попыталась отодвинуться, но в тесной бадье от жрицы было некуда деться, их коленки плотно соприкасались. — Но как тебе поможет это тело, а?
— Пщ-щ, не твоего ума дело. Мы в Оду знатоки связи между душой, телом и потоками Шу. Я перенесу печать на себя, уж будь уверена. Можешь забыть о красавчике. Впрочем, какая разница, ты и так променяла его на горца. А теперь иди ко мне поближе и замолчи наконец.
Деви плотно прижала к себе Эмму и запела низким звучным голосом песню, от которой в груди стало жарко, а щеки покраснели. Голова закружилась и Эмма закрыла глаза, уцепившись за край бадьи. Деви вплетала в напев потоки Ши, дурманившие сознание.
После ванны служанки помогли им одеться, затем подвели к ложу, устроенному внутри вагона. Деви связала их руки шелковой лентой, чтобы даже во сне они продолжали касаться друг друга.
Эмма чувствовала себя как в тумане, словно под действием алкоголя. Ее немного мутило, она очень хотела вдохнуть свежего воздуха и спрятать лицо на груди Эрика, но тот остался ночевать за пределами вагона.
Весь следующий день она провела держа за руку Деви, сопровождая ее во время утренней и вечерней молитвы. Она чувствовала, как мощные потоки магии собираются в теле жрицы, а затем приводят в действие механизм вагона. Она чувствовала биение сердце Деви и ритм ее дыхания. А еще, к ужасу Эммы, ее беспрерывно жгла ненависть южной жрицы.
Эрика к ней больше не подпускали.
Они могли только обмениваться взглядами с разных концов полутемного вагона. Если бы Деви знала, как много Эмма сумела прочитать по этому взгляду! За месяцы подле горца Эмма научилась свободно понимать его без слов и без труда прочитала послание: Эрику удалось выведать у служанок нечто, что Деви хотела скрыть
Второй день путешествия близился к концу, когда со страшным скрежетом вагон содрогнулся, затем острые шипы сплошным частоколом пробили потолок и пол. Одного из охранников пронзило насквозь, запахло кровью, уши заложило от дикого крика. Эрик перекинул старушек назад на
