когда всё было правильно, а с ним они будут чересчур красивыми.
— Никаких поцелуев.
Грудь Зейна вздымалась напротив моей груди, и затем он лёг на бок.
Плотно сжав губы, чтобы сдержать внезапную потребность воскликнуть, я посмотрела на него. Я хотела забрать свои слова обратно, но не смогла. Всё должно быть именно так…
Он устроился рядом со мной и обхватил пальцами мой подбородок. На какой-то душещипательный момент я подумала, что он решит проигнорировать моё только что установленное правило.
— Мы над этим поработаем, — сказал он.
Я расслабилась, но тут же напряглась, когда он провёл большим пальцем по моей нижней губе.
— Я… достаточно жаден до всего, — он скользнул пальцем по моему подбородку, а затем по линии лица. — Или, может быть, я столь отчаянно желаю всего, что ты позволишь мне.
Ужасная, вероломная часть меня вырвалась на поверхность, заставив вымолвить слова, которые, я думала, никогда не осмелюсь сказать.
— Всё может быть проще.
— Что может быть?
Его пальцы вернулись к моему подбородку.
— Это, — сказала я, грубо выдохнув. — Ты можешь сделать это буквально с кем угодно, и это будет проще.
Пальцы Зейна замерли.
— Ты права. Так может быть. Никаких правил. Никаких осложнений, — он снова начал двигать рукой, прослеживая пальцами линию моего горла. — Это было бы гораздо проще.
Я подумала об официантке.
— Не похоже, что у тебя недостаток в желающих.
— Его нет.
Я открыла глаза.
— Тогда почему я?
— Хороший вопрос.
Я не знала, как ответить на это, но его пальцы достигли выреза моей майки. Я прикрыла губы, когда он кончиками пальцев провёл по моей шее, спускаясь ниже, в ложбинку моей груди, а затем ещё ниже и ниже к моему животу. И тот жуткий, вероломный голос покинул сознание, скользнув в дыру, из которой он выскользнул ранее. Слава Богу.
Зейн положил ладонь на мой живот и пальцем потянул майку, исследуя изгибы моего тела, пока я не изогнула спину и не выдохнула с придыханием. Его мягкие волосы нежно задевали моё лицо. Он губами проследил дорожку, оставленную его пальцами.
— Надеюсь, это не считается поцелуем, — прошептал он сквозь тонкий материал моей майки.
Считается?
— Я… я так не думаю.
— Рад это слышать.
Он снова задвигался, его рот скользнул по моей майке, туда, где он неторопливо рисовал круги большим пальцем.
Я сжала в кулак его футболку. Я понятия не имела когда умудрилась схватить его, но явно уже успела это сделать. Мои ноги беспокойно двигались, сжимаясь вместе, когда тонкий материал моей майки стал влажным от его рта.
Зейн опустил руку к краю моей майки, которая задралась на половину живота, обнажая кожу и подставляя её под прекрасное ночное зрение Стража. Мозоли на его ладони создавали бесподобное трение, пока он неспешно поднимал мою майку.
— Да или нет?
— Да, — выдохнула я.
Холодный воздух следовал за майкой, поднимаясь к моей груди, и я не совсем поняла, как майка оказалась снятой с меня, но почувствовав его дыхание на своей коже, я забила на всё.
— А что насчёт этого? — спросил он. — Это считается поцелуем? Думаю, что да.
— Нет, — сказала я, чувствуя, как расплываются границы дозволенного, но я не могла заставить себя волноваться.
— Хмм.
Он прижался губами к моей коже, и я подумала, что это самая изысканная пытка на свете. Я потеряла всякое чувство времени, и его футболка, возможно, начала рваться под моей хваткой.
С трудом я осознавала, как его рука сжимается и разжимается вдоль моей талии, потом на ягодице, а затем на обнажённой коже бедра. Один из его пальцев скользнул под узкую полосу хлопка вдоль моего бедра, а его большой палец двинулся вдоль резинки, опустившись достаточно низко, чтобы заставить меня запрокинуть голову.
Зейн поднял голову.
— Я хочу… Я хочу прикоснуться к тебе. А ты хочешь этого?
— Да, — я ни секунды не колебалась.
Как и он. Я могла различить только очертания Зейна, но знала, что он наблюдает за собой. Я чувствовала напряжённость его взгляда, когда он скользнул рукой под трусики, на которых, как я теперь вспомнила, были изображены крошечные акулы. На задворках всё ещё функционирующего создания я задавалась вопросом, видит ли он их.
Потом он уничтожил эту маленькую часть моего работающего мозга первым лёгким прикосновением. Всё моё тело выгнулось, и я ахнула. Мы много чего натворили в ночь столкновения с Бесами. Я была полностью раздета, и мы оба нашли освобождение, но мы не делали этого. Такого он со мной не делал. Никто, кроме меня, не заходил так далеко, и это было совсем не то, что было сейчас. Каждый шаг становился всё смелее и короче…
Я ртом хватала воздух. Каждая мысль рассеялась, когда Зейн издал звук, который лишь только усилил ощущение полноты. Раньше я ошибалась, потому что сейчас я потеряла всякое чувство. Мои бёдра двигались вместе с его рукой, и сводящий с ума, сжимающий порыв охватил меня. Я заговорила. Мне показалось, что я произнесла его имя, и подтянула одну ногу.
— Зейн, я… — напряжение свилось во мне до невозможного. Мои глаза широко распахнулись.
Он снова издал звук — гортанный стон.
— Я вижу тебя. Каждый сделанной тобой вдох. То, как приоткрываются твои губы. Как широко распахнуты твои глаза, и какой румянец на твоей коже. И этот свет внутри тебя. Эта искра. Я вижу это и это очень красиво. Ты красивая.
Может быть, дело было в его словах или в том, что он делал, или просто потому, что это был он, и это были мы, но чем бы это ни было, я шагнула через край и погрузилась в пульсирующие волны, которые, казалось, приходили отовсюду.
В какой-то момент я ощутила лоб Зейна, касающийся моего лба, и что теперь его рука была на моём бедре, а хватка была крепкой, но не болезненной.
Я приоткрыла глаза, и снова пожалела, что не могу видеть его. Я наконец-то ослабила свою хватку на его бедной футболке и прикоснулась к его щеке. Он немного приподнял голову. Всё в нём казалось невероятно жёстким. Но потом он склонил голову, и я поняла, что последует дальше.
— Никаких поцелуев, — напомнила я. — Поцелуй сделает это гораздо значимым, чем это есть.
Зейн поднял голову, и я потянулась к нему, мои пальцы задели пояс его брюк. Он поймал меня за запястье.
Я замерла, подняла глаза, но увидеть его лицо не смогла.
— Я хочу…
— Знаю, я хотел бы, чтобы ты сделала всё что хочешь, но нет.
— Нет? — повторила я.
Все мои чувства были
