на меня Ранди и вздохнула. – А я едва дышу… после всего. И тело дрожит.
– Тогда пойдём, я уложу тебя, отдохнёшь. Я тоже перепугалась ужасно.
И вдруг я спохватилась.
– А конверт с признанием? Он остался у бандитов?!
Ранди, вялая и дрожащая, – судя по цвету лица казалось, что её вот-вот замутит, – вытащила из рукава свёрнутый в трубочку конверт.
– Я забрала.
– Вот молодец! Немножко отдохнём и решим, что делать и в какой последовательности. Ладно?
И она снова убила меня ответом:
– Знаешь, я уже решила: пусть Стаэль немного посидит в тюрьме. Ему полезно подумать. Нельзя так всех ненавидеть, даже если есть за что.
Алви
Хотелось каждому из выродков расквасить морду, но надо было сдержаться. Следовало скорей увезти Агнес отсюда, потому что я не мог ею рисковать. «Я сдамся», – звучало эхом в ушах. Выдумала тоже!
Чтобы не вздумали подозревать меня и девушек хоть в чём-то, я заставил всех стражей оправдываться и лебезить. И пробуждая каждого выродка по отдельности, я просматривал его память. Действовать приходилось как никогда быстро, чтобы маг-страж не заметил. Ему-то казалось, что эти мерзавцы просто долго просыпаются.
Подавляющая их часть была массовкой, пьяной толпой, возбуждённой невидалью – поимкой ведьмы. С отвращением считал я желание большинства: крови и самого ужасного, что может произойти с невинной девушкой, – для них ведьмы. Но это была моя Агнес! Моя!
Только один из толпы оказался просто трусом – пошёл, лишь бы товарищи не засмеяли. Но и его завела девушка, пойманная в сеть. Разорвал бы уродца на куски за подслушанные мысли!
Однако у четверых бандитов с разных ракурсов я увидел в памяти сцену не только в шатре, но и в каком-то переулке. Несчастную Ранди в слезах, мерзкие рожи на неё напавших. И Агнес, прекрасную и устрашающую, верхом на каменном ящере, с развевающимися волосами и гневным лицом.
«Если б передо мной снова стоял выбор, я бы всё равно выбрала тебя», – сказала она мне перед расставанием. И я не смог сейчас иначе. Я выбрал Агнес.
Взгляд в осоловелые зрачки, небольшой ментальный рывок, и я подтёр у всех четверых всё, что относилось к магии тентантов. Кто знает, насколько умелый дознаватель будет их допрашивать? Так пусть он видит только пьянь, которая обижает девушку. А провалы в памяти – норма для выпивох.
По обрывкам воспоминаний я выяснил, что с этими четверыми был пятый. И только в цитадели памяти одного из окосевших рыл я увидел больницу и фельдшера.
Зачинщика всего этого беспредела я пробудил последним, будто случайно уронив его рожей об угол стола. Тот рухнул на пол, а затем встал на четвереньки с окровавленной физиономией, ничего не соображая. И замычал, хлюпая юшкой.
– Упс, – сказал я. – Не обязательно, просыпаясь, падать носом в пол.
Не дав негодяю вытереться, стражи сковали ему руки наручниками за спиной и поставили на ноги. А я отёр пальцы платком и надел перчатки.
Арестованных построили, собираясь выводить, их окружили стражи с саблями наголо. Поделом.
Я вышел из шатра первым.
– Благодарим, Ваша Светлость, за помощь в поимке злоумышленников. Ещё раз приносим извинения, – сказал мне капитан стражей.
– Накажите мерзавцев, – ответил я сухо. – По всей строгости закона. Чтобы прочим неповадно было.
Я оглянулся, и сердце у меня оборвалось: Агнес с Ранди нигде не было.
– Ваша Светлость, – подскочил ко мне круглолицый стражник. – Барышни были доставлены в гостиницу, одной из них стало плохо. Но возница уже вернулся, сани вас ждут.
Я выдохнул с облегчением. Но велел сначала возчику отвезти меня к больнице, мол, мне нужны успокоительные капли для моих подопечных. Капитан был рьяным, и претензии ему не понравились – кто знает, может, и меня захочет проверить.
В приземистом здании, выкрашенном в розовый и зелёный, всё прошло без сучка, без задоринки. Пожилой доктор в очках выдал мне капли, мазь для заживления синяков и ссадин, и сам не заметил в непринуждённой беседе, как рассказал, что ночью спать всем тут не давал полоумный, который болтал про летающие гигантские рога. Но, судя по ране, его пырнул обычный бык.
Я проявил любопытство, доктор любезно показал мне сумасшедшего, лежащего на койке прямо в коридоре. Красномордый молодой мужик и сейчас подвывал, выставив из-под одеяла перебинтованную ногу.
Я склонился к нему, и всё повторилось: взлом сознания через зрачки, поиск нужной сцены в цитадели памяти и белое пятно вместо образа Агнес. Этому я ещё и подкрутил стоящего рядом быка, превратив его в разъярённое чудовище. Теперь всё сходится.
Мужик перестал вопить, притих. Так и бывает: человеку нужны поддающиеся объяснению события – то, что он не может принять, психика либо вытесняет в дальние глубины, либо рушится. Бык был вполне объясним.
Словом, покривившись и слегка покривив душой, я даже помог этому выродку, хотя можно было, конечно, и ногу сломать коленкой назад. Впрочем, Агнес уже отлично его наказала. Я невольно загордился ею.
И рванул на всех парах обратно в гостиницу, надеясь, что она не сбежала снова.
* * *
Не дыша, стараясь ступать неслышно, я подошёл к двери апартаментов Агнес. Сердце забилось так, что, казалось, вылетит из груди. Надо было постучать, я просто толкнул дверь. Почувствовал себя вором, но вошёл.
Она спала. Не на кровати. В гостиной, полусидя на кушетке, в платье, приобняв подушку, словно хотела лишь закрыть глаза на минуту и выключилась. Я услышал посапывание из соседней комнаты. Наверняка Ранди.
Тихонько, стараясь не дышать, я прошёл мимо кресел, на которые была сброшена верхняя одежда, и остановился возле Агнес. На её щеке краснела ссадина, под глазами пролегли тёмные тени, но всё равно она была невероятно красива. Её окружала аура, полная магии, – наверное, опять Ранди поделилась. Хорошо, что после встречи со стражей…
Я замер, затем осторожно, заглушая магией звуки собственных движений, сел рядом. Я просто не мог уйти. Она была здесь, она дышала, слегка морщилась – видимо, снился сон. Я мог заглянуть в него, но не стал. Не имел права.
Как судорога прокатилась по телу совсем не физическая боль – я отказался от неё. Сам. И я был прав, но я не могу без неё.
Диссонанс чувств и мыслей затихал по мере того, как я смотрел на спящую Агнес. Утреннее солнце пробралось в светлые завитки её волос, касалось нежной щеки и будто показывало мне то, чего я не видел, – её чистоту.
И в этом был парадокс – Агнес применила ночью тёмное колдовство, – такие артефакты были в числе запрещённых, – но защитила подругу. У неё не было своей магии, но она ринулась одна на пятерых здоровых мужчин. Не побоялась.
«Я совсем тебя не знаю, Агнес», – проговорил я одними губами, и волна мурашек и нежности прокатилась по рукам.
На столике рядом, между серебряными трёхъярусными блюдами, заполненными пирожными с кремом и ягодами, корзиночками с икрой и розовыми бутонами из ветчины и буженины, лежал слегка помятый раскрытый конверт. Я аккуратно вытащил исписанный лист. Пробежал глазами по строкам и обомлел: то есть Агнес в самом деле решила сдаться стражам? Разве она не понимает, что ей грозит?! Безумная!
Я взглянул на неё ошарашенно. Я же сказал, что не сдам её и найду решение. Но она его не приняла. И это снова вызвало уважение – то чувство, которое я так редко испытываю к людям.
Агнес повернулась на бок, подтянула колени к животу и, тяжело вздохнув во сне, преклонила голову на позолоченную верхушку спинки. Агнес была при этом такой хрупкой, маленькой и несчастной, что я внезапно решил для себя: я никуда не уйду, и её не отпущу. Пока жив.
И если она не научилась видеть границы, я научу её, и если она впутается в неприятности, мы выпутаемся вместе. Я буду строг, когда надо, и буду любить её, потому что иначе не могу…
Она вновь вздохнула. Я подумал, что в такой позе у неё заболит шея или спина. Окутав её, как шалью, голубой энергией покоя, чтобы не разбудить, я осторожно взял Агнес на руки.
* * *
Спальня была занята, я перенёс Агнес в свою. Уложил на подушки, баюкая в энергии спокойствия и расслабления.
