Юлия
Я слегка покачивалась на спине Спайка и старалась прижаться к его теплой шерсти как можно плотнее. Урт попал мне в спину. Теплая струйка стекала по телу, и свитер отяжелел от пропитавшей его крови. В сознание я приходила урывками, только тогда, когда Спайк по неосторожности переходил на бег. Джульетта бегала вокруг и, прижав уши, тихонько скулила. Тело стал пробивать сковывающий холод. Плохой знак. Долго в таком состоянии я не протяну. Видимо, этот ублюдок задел таки какой‑то важный для жизни орган. То, что я до сих пор не отправилась на тот свет — целиком и полностью заслуга Спайка. Его шерстка слегка светилась золотистым и, казалось, этот свет окутывает мое тело, хотя бы частично убирая боль и немного восстанавливая уходящие от меня силы.
Долго быть в сознании я не могла, поэтому постоянно проваливалась в забытье. У меня начинался жар. Вообще это довольно странное и непривычное для меня состояние. Сначала тело пробивает жуткий озноб, так что аж зубы сводит. Затем становится нестерпимо жарко. И это состояние постоянно меняется от одного к другому.
От пьяного угара не осталось и следа. Теперь воспоминания о моем с каурами приключении не казались такими уж правильными. Мне определенно нельзя было пить. Но видимо стресс сказался.
Как же не хотелось умирать. Только не так и не сейчас.
Доррен эйр Котторн
Микка я подхватил возле базара. Было уже довольно темно и пришлось включить дальний свет. Так как на Гелоне не привыкли к частым полетам космолетов, то на нас периодически показывали пальцем и нервно перешептывались. Да уж. Коренные жители Гелона особой культурой и развитостью не отличаются.
— Что случилось? — обеспокоено спросил Миккирон.
— Пока не знаю, — глухо сказал я, — но что‑то произошло с Юлей.
— Это может быть чем‑то серьезным?
— Более чем.
Больше мы ни о чем не говорили. Навигатор уловил сигнал какого‑то передвижения в глубине леса, и мы нырнули в самую гущу, ловко огибая высокие, мощные деревья. Самая главная особенность Гелонского леса заключалась в том, что деревья расположены достаточно плотно друг к другу. Хорошо еще, что мой космолет был довольно компактен и легко лавировал между ними. Будь он чуть больше, мы бы почти сразу врезались в какое‑нибудь дерево.
Навигатор стал противно пищать, оповещая о том, что мы уже достаточно близко к цели. Я отстегнул ремни безопасности и на ходу открыл одну из дверей.
— Совсем сдурел! — обеспокоился Мик. — Лезь обратно!
— Мы в такой темноте через панель их не увидим, — отрезал я. — В этом вопросе я целиком и полностью положусь только на свое зрение.
Я ухватился за страховочный ремень рукой и, держась за него, осторожно поставил ногу на выступ, из которого при приземлении автоматически выдвигалась небольшая лестница. Управление космолетом осталось на Микке.
Прохладный ветер бил в лицо, но холода не чувствовалось. Вглядевшись в темноту, я уловил неспешное движение и свободной рукой подал знак Миккирону на снижение. Космолет резко взял в сторону и пошел на посадку. Раздался глухой стук и уже через секунду я спрыгнул, не дожидаясь пока выдвинется лестница. Мне на встречу мчался не маленьких размеров зверь. Когда он приблизился, я распознал в этой громаде Джульетту.
— Хозяин! — заверещала каура. — Беда!
— Знаю, — отрезал я ее дальнейшие невнятные объяснения и побежал к идущему вдалеке Спайку.
На его спине безжизненной куклой лежала Юля. Моя Юля…
Я осторожно подхватил ее тело на руки и понес к космолету. Куртка сразу пропиталась кровью. Дело дрянь. Необходимо срочно везти ее на корабль.
Мик выскочил из космолета и помог мне загрузить жену внутрь. Кауры, правильно оценив ситуацию, приняли свою нормальную форму и сиганули за хозяйкой.
Устроив Юлю на заднем кресле в положении полулежа, я принял на себя управление. Все равно сейчас я ни чем помочь не смогу, а вот оказаться как можно быстрее на «Драконе»… на это я еще был способен.
Мысли все время возвращались к жене. И это ужасно мешало управлению. Кауры облепили ее тело лапками и, как могли, поддерживали в ней жизнь. Мне претила мысль, что я могу ее потерять. Я только недавно ее обрел. Нет. Я сделаю все возможное, чтобы она вернулась ко мне.
Космолет работал на пределе своих возможностей и, когда мы влетели в специально оборудованный для него на корабле небольшой ангар и заглушили мотор, он задымился. Видимо одна из плат контроля скорости сгорела, отсюда и дым.
Взяв жену на руки вместе с каурами, я понес ее в медицинский отдел. Она была еле теплая и на мой призыв открыть глаза хоть на мгновение, никак не реагировала. Видимо из‑за плохо циркулирующей по телу крови ее температура понизилась и даже два маленьких, не отлипающих от нее, тельца помочь не могли. Мик шел сзади и разговаривал по коммуникатору с Эллой. Та, кажется, нервничала не хуже меня и на всех парах мчалась на корабль из гостиницы.
Двери медицинского отдела автоматически открылись, впуская меня внутрь. Док повел меня в дальнее помещение и, набрав необходимую комбинацию, открыл дверь.
Мы редко пользовались медкапсулой. Только в крайних случаях. Док всегда справлялся своими силами. Но не в этом случае. Состояние Юли было критическим. Но даже капсула была не всесильна. Заживить раны она способна, а вот достать с того света нет.
Юля провела внутри пять часов, но ее состояние не улучшилось. Рана на спине зажила, и кровопотери прекратились, но она все равно находилась на грани. Ее осторожно переложили на постель и облепили какими‑то специальными трубками и датчиками. Я не врач, поэтому к доку не лез. Кауры устроились у нее в ногах, и все уговоры слезть с хозяйки на них не действовали.
Она находилась уже пару часов в состоянии глубокого сна и по — прежнему никаких улучшений. Прогноз дока был крайне неутешительным. Я сидел рядом с женой и, держа ее за руку, слегка поглаживал ее запястье пальцами. Неужели все закончится именно так? Кауры завозились на пастели и осторожно переползли на грудь жены. Их глаза засветились фиолетовым, и из них потекли тонкой струйкой слезы. Странно. Кауры не умеют плакать.
Юлия
Краешком сознания я слышала отдаленные голоса и один из них я знала наверняка. Доррен. Он нашел меня. От этого осознания стало немного легче. Значит, умирать в лесу, на спине каура, я уже не буду. Боли я уже не чувствовала. Видимо, я дошла до того состояния, когда осталось ждать только свет в конце туннеля. Мне не было страшно. Была только жуткая горечь от того что я не увижу больше Рена. Все остальное ушло на второй план. Мать не будет особо по мне страдать, в этом я была уверенна. А вот факт того что придется все‑таки идти работать ее несомненно огорчит.
