Тяжелая обида поднялась откуда-то из глубины души, заставила остановиться у окна, перевести дух и попытаться разобраться, почему она прибежала за помощью к Олтерну, а не к нему?! Неужели считала, что он настолько тиран, что запрет ее в кабинете или даже отправит домой? Или так рассердилась за приставленных охранников, что не хочет вообще с ним разговаривать?! Неужели же обиделась… не подумала, что это ради ее же блага, не поняла, насколько больно ему было там, на леднике, когда он увидел бегущие между ее пальчиков алые струйки?!
Или, когда ее связывало сразу трое злобно сопящих, безжалостных бандитов а в сердце Змея разом вонзилось несколько острейших ножей?! Как объяснить, что испытать эту боль еще раз он не желает ни за какие блага на свете?!
И что со всеми ее сомнениями и вопросами жена должна бежать не к чужим, хотя и надежным мужчинам или братьям, а к нему, своему мужу и защитнику?! Отныне он сам намерен всегда разбираться и в ее тревогах и в собственных поступках!
Дагорд сильнее сцепил зубы, развернулся и решительно направился к двери в кабинет, с каждым шагом ощущая, как исподволь тает его уверенность в своих выводах и действиях.
— Добрый день.
— И тебе добрый, — герцог стоявший неподалёку от двери, заговорщицки подмигнул и направился к выходу, — подожди меня тут минутку, срочное дело.
И уже взявшись за ручку двери, красноречиво показал графу глазами в тот угол, где был вход в умывальню.
Змей застыл на месте столбом, осознав, что Эста от него спряталась.
От бандитов не пряталась, на ловушку шагала спокойно, как на ковер, и даже от Зоралды сбежать не пыталась… да вообще никогда не пыталась, наоборот, еще и его в авантюры втягивала. А вот теперь и убежала и спряталась… после всех нежных обещаний и признаний, после всего, что с ними случилось за эти дни и ночи?!
Демонская сила, как же он умудрился так запугать или обидеть любимую? Чего не додумал или недопонял? И как сейчас идти в эту умывальню, что говорить, как смотреть в глаза, полные тревоги или, спаси тишина, даже ужаса?! Как преодолеть внезапно вставшую между ними стену непонимания и недоверия?!
Дагорд стиснул зубы, как от боли, и тяжело ступая, прошел к окну. Встал вплотную, вцепился руками в раму, прижался лбом к стеклу, пытаясь побороть растерянность и унять обиду. А заодно понять, как жить дальше, если он никогда даже не предполагал, что можно так мучиться раскаянием за поступок, сделанный из самых лучших побуждений и с самыми благими целями.
Тихих, словно поступь Хара, шагов жены Змей не слышал, но о том, что Эста приближается, понял по согревшим запястье цветочкам. Однако обернуться не смог, закаменел спиной, ожидая холодных, колких слов и гневных упреков.
Теплое тело прижалось к спине, тонкие руки обняли за торс, сомкнулись на груди, потом расцепились и осторожно погладили нежными пальчиками напрягшиеся мышцы.
— Он очень злился?
— Кто? — не понял Змей, чувствуя, как стремительно тают обиды, и подкатывает к горлу тугой комок.
— Тот охранник…
— Нет… но я на него еще и накричал, — отпустив окно, Даг осторожно положил ладони на ее руки.
— Тогда можно не извиняться, — по голосу жены понял, что она облегченно улыбнулась.
Маленькая капсула появилась в ловких пальчиках ниоткуда, раздался хруст и на Змея обрушился голубой простор неба, с которого светило не спрятанное ни за одно облако нежаркое солнце, редкий для осени подарок.
— Я хочу пообедать дома, — сообщила тихоня, так и стоя за спиной и только теперь граф сообразил, что она задумала это заранее, потому и держала наготове капсулу.
— Лэни… — он резко обернулся, поймал ее в объятья, спрятал лицо в шелке волос, на которых уже не было ни дурацкой вуали, ни шляпки, — я…
— Я все понимаю, зайчик, — в ее голосе было столько виноватой нежности, что все остатки обиды и сомнений растаяли в душе графа с оглушающей скоростью, и взамен вспыхнули совсем другие чувства.
— Лэни… солнышко мое… я так боюсь за тебя… — в промежутках между поцелуями признавался Змей, ведя жену по лестнице, — и еще, оказывается, совсем не знаю, как другие семейные люди решают важные вопросы…
— Я тоже… — отвечая на поцелуй, шепнула ответное признание Эста, — но я очень тебя люблю… и постараюсь научиться.
Вернувшись через полчаса в свой кабинет, Олтерн никого там не застал, хотя охранники сообщили, что Змей из кабинета не выходил.
Никого не нашлось и в умывальне, войти в которую герцог решился далеко не сразу. Зато потом, усевшись к столу, он обнаружил две записки, написанные на разных листках, но одним и тем же почерком.
В верхней стремительно летящими буквами было начертало всего пару слов, — "ушли обедать!".
Олтерн успокоенно улыбнулся и прогнал подальше завистливую мысль, что он и сам не прочь бы пообедать дома. Посидеть на диване в любимой гостиной южного замка, той, обращенной к морю широким балконом, что на третьем этаже в угловой комнате. И снова крепко держать в кольце рук Леону, так доверчиво положившую на его плечо голову, что в носу начинает щипать от давно выжженных жизненными напастями слез.
Вторую записку он прочел два раза, и несколько минут размышлял, как поступить со старой маркизой Китерой Твигерн, родной тетушкой Фиренса Твигерна, богатого вдовца и потому желанного жениха для почти десятка знатных невест из отряда старых дев.
Маркиза вполне могла искренне озаботиться нарядом Ритолы, которую, незадолго до последних событий всячески отваживала от немолодого племянника, годящегося тетушке по возрасту в младшие братья. И точно так же могла выполнять чье-то задание, но Олтерн не знал ни одного надежного способа, каким можно заставить госпожу Китеру признаться. Несмотря на кажущуюся болезненность и хрупкость, эта дама обладала невероятным упорством, и ее невозможно было заставить, припугнуть или подкупить.
— Добрый день, ваша светлость, — дружно приветствовали герцога братья Лэрнелии, появляясь в двери кабинета, — а где Дагорд?
Олтерн насмешливо кивнул и помахал листком бумаги.
— Что там? — Арвельд оказался у стола первым, прочел, задумался, — Эста писала. Странно. Не слишком ли шикарно, тратить капсулу, чтоб пообедать?! Она вовсе не мотовка.
— Зато не шикарно, чтоб помириться, — уклончиво буркнул Олтерн, — садитесь, рассказывайте новости, сейчас придут Наерс и Гартлиб, Змей его назначил дознавателем. А вы пока прочтите кусочек разговора, услышанный Эстой.
— Мы пока хотели бы узнать, — не купился на деловой тон Арвельд, — что у них произошло. И поподробнее, они оба нам не безразличны.
