Как все условились о том, кто на какой лодье пойдет и кто старшим в малых ватагах останется, кожевенник подошел неспешно и присел рядом с охрипшим от долгих разговоров Рарогом.
— Ты все же поведешь людей тем путем, который тебе нужен. Выведешь на него не так, так по-другому, — проговорил он, чуть понизив голос, словно не хотел, чтобы кто-то даже случайно услышал. — Я удивляюсь тебе, Рарог. Умеешь ты изворачиваться.
— Не извернулся еще, — тот развел руками. — Тот путь может принести нам свой резон. Выясним, что за ларь нужен Любору, а там, может, многое о нем понять удастся. Думается мне, под той крышкой может быть много любопытного. К тому же, не попытайся мы условие Любора выполнить, он нам изрядно жизнь попортит. И как бы мне мало хотелось с Владивоем бок о бок ходить, а с княжичем — и того меньше.
— Все верно говоришь, — кивнул Делебор. — Но и о своем не забываешь.
— Так и живем. И деваться мне пока некуда.
Больше он ни о чем не стал с ватажниками говорить. Ничего объяснять и оправдываться за то, какими дорогами дальше пойдет. Просто забрал одну лодью с теми, кто с ним пожелал пойти. Договорился с старшими на каждом струге, где встретятся они и в какой срок, чтобы обо всем, что разведать удастся, поговорить. И на другой день с самого раннего утра отправились все в свои стороны, сохраняя связь, как веревка самая толстая, пеньковая — прочную. Как бы ни серчали на Рарога многие ватажники, а дело они свое знают и исполнять не отказываются: уж больно награда хороша будет по осени.
А ему теперь только одна награда нужна была.
Глава 15
— Вот же неугомонная девица! Эй, Бедан, глянь — изловили все же.
Кметь Латыня втолкнул Грозу обратно в избу, откуда она только сегодня, еще затемно сумела сбежать. Да леса тут чужие, незнакомые — закрутилась, заплутала и едва не вновь к самой избе вышла. Хозяйка Тайя глянула на хлопотную гостью искоса. Уж как ей было, верно, невесело без мужа, который еще пятерицу назад на охотничий промысел ушел, а теперь вот веселья доставало с головой.
Бедан, который нынче хорошо получил по голове попавшейся Грозе под руку лопатой, сидел, нахохлившись, в плохо освещенном углу хоромины и прижимал к виску холодный, из подпола вынутый горшок. Да все равно по коже его уж расползалось угрожающе багровое пятно — едва не на пол лица получится хороший синяк.
— Да лучше б сгинула, я тебе говорю, — проворчал он и посмотрел на прошедшую к столу Грозу исподлобья.
А во взоре все равно так и сквозил интерес, не виделось обиды большой, только разгорелось как будто пламя еще сильнее. Как бы худо теперь не пришлось. Благо княжич Любор, по чьей милости Гроза и оказалась в доме охотника Колояра и его жены да под приглядом полудюжины кметей, ясно велел тем ее не трогать, грубости не проявлять и, не дай Перун, не ударить.
От того, верно, гриди сильно страдали, потому что злила их Гроза порой неимоверно. Хоть они-то, если уж по совести, ни в чем виноваты не были. Доставалось каждому помалу: то слов неприветливых, то взглядов тяжелых, от которых ратные мужи вздрагивали, признаться. Уж дошла до них слава о Грозе, как о той, что и убить может, даже не коснувшись.
— Ну-ка, подсоби, — строго велела Тайя и подала ей большущий горшок, из которого сладковато пахло разваренным ячменем.
Такую прорву огромных мужей попробуй прокорми. Да Любор, видно, за невеликую службу и молчание посулил хозяевам многое. Потому охотничья жена до сих пор не рассказала никому лишнему о том, что гостит у нее нынче очень уж занятная девица с личными охранителями.
Гроза прошла с горячей, обжигающей даже через плотную льняную ширинку ношей мимо Бедана, а тот, наклонившись вперед, ощутимо ущипнул ее за мягкое. Усмехнулся криво, когда она бросила на него хмурый взгляд через плечо. А вот не надо было его маять последние пару дней. Надежду давать, чтобы в сторону от остальных кметей притворными ласками заманить, а там и сбежать попытаться. Теперь уж он разгорелся. И если даже не тронет, то докучать будет сильно.
— Хитра ты, Гроза, — почти беззлобно проворчал кметь. — Ну чисто лисица.
Она вздрогнула от одного только слова. Слишком громко грохнула горшком о стол, рано отпустив из рук. Прижала горячую ладонь к щеке, чувствуя, как в горле саднит
— неужто от подступающих слез? Мало она плакала в жизни, а из-за мужчин и того меньше. Но стоило только Рарога вспомнить, как сдавило душной хваткой что-то в груди.
— Ты, видно, не слишком хитер, раз на тебя моей хитрости хватило, — глухо огрызнулась она, лишь бы только не молчать, не поддаваться страшной тоске, что валуном ее пришибла в один миг.
— Ты чего это? — подозрительно покосилась на нее Тайя. Оперлась о стол рукой и подтолкнула подбородок Грозы вверх кончиками пальцев. — Что, обидел тебя увалень этот?
Она огляделась в поисках Латыни, да тот уже из дома вышел — и сейчас о чем-то громко говорил с соратниками во дворе. Обсуждали они, похоже, как ловили ее нынче по округе. Со всех сторон сомкнулись — и некуда стало бежать.
— Нет, — Гроза замотала головой. — Не обидел.
Запястья, конечно, еще горели от его вовсе не бережной хватки, и на коже, скорей всего, будут синяки. Да то слишком уж малая беда, чтобы о ней печалиться. Зато от мыслей, что так и лезли теперь в голову с новой силой, хотелось на стену лезть. Только и догадываться ей оставалось, что стребовал Любор с Рарога за то, чтобы ее отпустить. И понимала она хорошо: яснее некуда — что вряд ли княжич пленницу свою освободит.
Она провела, надавливая, пальцами по прикрытым векам — и желание немедленно заплакать, кажется, отступило.
— Я с княжной Беляной поговорить хочу, — она выпрямилась, оборачиваясь к Бедану.
Тот отнял от виска уже нагревшийся, видно, горшочек, и глаза его заметно округлились.
— А чего побольше не хочешь? Жди покамест. Будут вести скоро, поди.
— Ни есть, ни пить не буду, пока с княжной не увижусь, — твердо ответила Гроза.
Она и раньше уж пыталась допроситься одной только встречи с Беляной, да, видно, жених ее очень рьяно девушек друг от друга ограждал. Гроза и догадывалась, что Беляна знает обо всем. Может, даже она и рассказала о многом, что помогло Любору слабое место Рарога найти. И не было еще обиды на подругу, пока не выяснилось все точно — а внутри все сидела игла беспокойства. Как бы сама Беляна в беду теперь не угодила.
Оттого сожаление, что Гроза случайно погубила Уннара, который, может, не так и плох был — становилось еще острее. Не утихало никак, изъедало нутро. И знать бы, удастся ли когда-то простить себя саму, смириться с тем, что случилось в жизни и такое.
— Глупости не выдумывай, — чуть поразмыслив над ее словами, вновь отозвался Бедан. — Не позволит Любор вам встретиться.
— Вы отправьте ему весть и мою просьбу, — настояла Гроза. — А там пусть он решает. Пока ответа от него не услышу, никакой еды в рот не возьму.
Кметь даже с лавки встал, до того его возмутили ее слова. Может, не поверил. Может, решил, что снова лукавит, чтобы оказию найти сбежать — но он быстрым шагом вышел из хоромины, прогремел сердитыми шагами в сенях и стих.
— Что же ты, и впрямь станешь себя морить? — недоверчиво поинтересовалась Тайя. — Или поутренничаешь все ж?
Гроза опустила взгляд на горячий, испускающий смачный аромат горшок и отвернулась.
— Буду. Иначе ничего не добьюсь. Будут меня, как овцу с рук на руки передавать, а там участь у меня незавидная. А так хоть выслушают, может, — она помолчала. — Может, ты мне поможешь?
— Убежать-то? — хмыкнула женщина и, закончив протирать стол, села на скамью.
— Ты что же, зла мне желаешь? А то княжич не догадается, кто тебя отпустил. Он стелет-то гладко, а коли что против него сделаешь — жизнь если не заберет, то попортит. Мы люди простые, нам много не надо. А ты вот девица позаковыристее нас будешь. Оттого тебя здесь на привязи держат. Значит, ничего худого тебе сделать не могут или опаску хранят еще.
