Дарья Кузнецова - Венец безбрачия

Демон привёл меня в ту часть сада, что примыкала к глухой стене без дверей и окон. Я предположила, что именно за ней прячется главная цель нашего пути, но всё оказалось гораздо интересней. Добравшись до изящной беседки под сенью плотных крон незнакомых деревьев, мы прошли её насквозь — и шагнули на прежде не замеченные мной каменные ступени, начинавшиеся позади беседки и уводящие куда‑то вниз. Первые несколько шагов были сделаны под лёгкой аркой, полностью заросшей каким‑то вьюнком и оттого пропускающей света не больше, чем глухая стена, а потом живую крышу сменил тот же камень, что составлял ступени. Некоторое время получалось ориентироваться в пространстве благодаря проникающему от входа свету, но потом мы погрузились в темноту.

Я хотела попросить спутника о помощи, — например, подсветить так, как делал это в катакомбах другого мира, — но не успела. Мою невысказанную просьбу выполнили сами стены. Тонкие прожилки в камне начали источать бледный оранжевый свет, которого вполне хватало для спокойного продвижения без риска свернуть шею на очередной ступеньке. Правда, впереди коридор всё равно терялся во мраке, и было непонятно, далеко ли нам спускаться.

Приглядевшись же к стенам, я с некоторым удивлением обнаружила, что светятся не просто прожилки, а узоры. Плотная изящная резная вязь сплошь покрывала камень, и создавалось впечатление, что это не просто декоративные рисунки, а… слова?

— Гер, а что значат вот эти… украшения? Это какой‑то язык?

— Не какой‑то, Иймар, — пояснил мужчина. — Именно так выглядит наша изначальная письменность. Правда, по понятным причинам есть очень мало мест, где можно её увидеть.

— В таком воплощении язык тоже жутко волшебный? — хмыкнула я.

— Даже ещё более, чем на словах, — Гер пожал плечами. — Слово прозвучало — и иссякло, а начертанный знак будет жить до тех пор, пока жив несущий его материал. Так что художественной литературы на Иймаре не существует, как не существует и необходимости что‑то на него переводить. Впрочем, говорят, есть одна книга, написанная на Иймаре: книга Жизни, где перечислены имена всех рождённых и тех, кто ещё должен появиться на свет.

— И что, она действительно есть? — искренне полюбопытствовала я.

— Нет, — усмехнулся он. — Ты представь себе толщину той книги! Это метафора. Кажется, первым её придумал какой‑то эльф, побывавший здесь и увидевший эти стены.

— А что здесь на самом деле написано?

— Догадайся, — усмехнулся мужчина.

— Хм. Ну, у меня два варианта. Первый — что это нечто исторически — повествовательное вроде летописи.

— Мимо. Вторая попытка?

— Учитывая всё вышесказанное и тот факт, что символы светятся… тут написано "свет — свет — свет"? — захихикала я.

— Почти, — весело фыркнул он. — Это действительно заклинания, просто чуть более сложные, чем простое слово "свет". Здесь свет идёт с уточнениями, насколько яркий, когда, какого спектра, и так далее. Ну, и помимо этого — другие полезные бытовые чары на прочность, сохранность камня, защиту от влаги, насекомых и так далее.

— Знал бы об этом тот эльф, который на порыве вдохновения придумал Книгу Жизни, — захихикала я.

— Я не удивлюсь, что он знал. Мы не храним Иймар в секрете, и письменность демонов знают все маги, потому что это язык заклинаний и артефактов.

— Ну… да, пожалуй, вдохновиться этим можно, даже если понимать написанное, — согласно кивнула я. Коридор выглядел мистическим и волшебным; я бы не удивилась, если бы он вёл не в какой‑то зал для собраний, а в другой мир. — Очень красиво. А ты говоришь, демоны не умеют творить!

— Не умеют, — подтвердил собеседник. — Это сделал Аэрьи. Я точно не знаю, но, по — моему, мир начался именно с того места, куда мы идём, а потом уже наш создатель выбрался на поверхность. Возможно, по какому‑то из этих коридоров.

— А их несколько?

— Девять штук, они сходятся из разных концов долины.

— Хм. И что, кто‑то вот по такому коридору топает через всю долину, вместо того, чтобы доехать до ближайшего? Или переместиться сразу внутрь?

— Переместиться сюда невозможно, эта вязь защищает в том числе и от этого. А что касается ближайшего входа… Все коридоры имеют одинаковую длину, все они прямые, идут под одним углом, входы в зал располагаются на равных расстояниях друг от друга. Многие пытались вычислить местоположение этого зала, но никому это до сих пор не удалось. Если измерить все коридоры и зал, прикинуть их взаимное расположение и попытаться соотнести всё это с расположением входов на поверхности, ничего не получится: выходы не совпадут. Причём не совпадут кардинально; настолько, что это не может быть погрешностью вычислений.

— То есть, может быть, он находится в другом мире? — удивилась я такому проявлению собственной интуиции.

— Это тоже исключено, — разочаровал меня он. — Переход из мира в мир почувствует любой демон, да и другие подтверждения есть. Но это может быть не другой мир, а нечто… с совершенно особыми свойствами. Например, этот кусок пространства может не являться частью нашего мира, но быть "пришитым" к нему этими самыми коридорами. Или это пресловутый "центр мира". Или вовсе нечто такое, чего я даже предположить не могу. В общем…

— Знает только Аэрьи, я помню, — вздохнула я.

На этом разговор завершился: мы пришли.

Зал общих собраний, имевший форму классического римского цирка, оказался не настолько громадным, как я ожидала. Да и особой вычурностью, как и пришедший мне на ум аналог, не отличался: ровная площадка посередине, нисходящие ярусы, высокий сводчатый потолок. Никаких украшений, если не считать всё той же светящейся вязи, только более яркой, оплетавшей низкий купол. Коридоры вливались сюда с равным шагом и сбегали к центральной площадке такими же ровными пологими ступенями, по каким мы двигались от самой беседки. Сектора для "зрителей" представляли собой ряды каменных же скамей со спинками, сиденья которых были выполнены, кажется, из дерева. Во всяком случае, они отличались от светлого серого камня общего фона тёмно — коричневым цветом.

Мы оказались не первыми зрителями; часть демонов уже рассредоточилась по ярусам. Кто‑то не стремился к общению и старался забиться подальше, некоторые располагались группами. В паре компаний общение шло весьма оживлённо и даже жизнерадостно. На наше появление никто не отреагировал, не удостоив вниманием и не поздоровавшись. Видимо, здесь было так не принято, потому что Гер спокойно спустился к самому низу, так же не глядя по сторонам и никем не интересуясь.

— А как здесь распределяются места? — поинтересовалась я, когда мы присели в первом ряду. Здесь посадочных мест было совсем немного, широкие коридоры оставляли всего по паре на сектор.