Или послезавтра? Когда он настолько восстановится, чтобы видеть не только размытые цветные пятна? И что станет со мной.
— Оден, ты помнишь, что я…
— Альва? Помню, — он стягивает плащ и ложится рядом. Сорвав травинку, он начинает рисовать на коже узоры. И мне щекотно.
Поначалу.
— Как помню твой запах… и вкус тоже… и то, что у тебя здесь ямочки.
На ягодицах? Я пытаюсь вывернуться и рассмотреть, только не получается. Оден все выдумал.
— И под коленкой, — он не собирается оставлять меня в покое. — Здесь кожа очень чувствительная…
Сухой стебелек касается нежно.
— Как на запястьях… или вот здесь…
Клубок солнечных змей в моем животе рассыпается, и сила тянется навстречу тому, кто готов ее принять. И я уже не боюсь сгореть, просто… мне нужно поделиться.
Сами по себе родники умирают.
Мы остались на Лосиной гриве еще на восемь дней, совершенно безумных, когда каждый похож и не похож на другие. И я почти разучилась видеть время. Почти поверила, что так будет всегда. Ну или еще очень и очень долго…
Все-таки наивность неискоренима.
Я проснулась от взгляда, внимательного и весьма недоброго. Оден был рядом. Он сидел, упираясь кулаками в землю, выгнув плечи и голову опустив. И выражение лица такое, словно раздумывает, сейчас меня убить или немного попозже.
— Оден, я…
Он зарычал.
А потом его вырвало.
И да, больно быть наивной дурой.
Стальной Король перекатывал в руке речные камушки, круглые, вылизанные водой до блеска, но было бы наивным полагать, будто бы Его Величество и вправду увлечены этим занятием столь сильно, сколь хотят показать.
Завершив доклад, Виттар замолчал.
— Аномалия, значит…
— Возможно, что пустышка.
Крайт — мальчик талантливый, но и он ошибки совершает.
— Возможно, — согласился Король, разглядывая пальцы. — На Перевале режим ограниченного доступа. Вот пусть и остается… а данные передай разведке, глядишь, и спасибо скажут.
В этом Виттар крепко сомневался, Королевскую Разведку он недолюбливал. Впрочем, нелюбовь эта была сдержанной, устоявшейся и не мешавшей взаимопониманию.
— От нашей дорогой сестры, — лицо Короля исказила болезненная гримаса, — всего можно ожидать… пусть присмотрятся. Аккуратно.
— Я подумал, что…
…вариант был совершенно безумным, но в то же время логичным.
— Понимаю. Возможно. Но это ничего не меняет, Виттар. Пусть присмотрятся, — с нажимом произнес Король. — Очень аккуратно. Если Оден до сих пор жив, то пара дней изоляции ему точно не повредят.
Разведка умеет работать.
И меры предосторожности оправданы.
Исключений не будет ни для кого, слишком уж дорого они обходятся, но предчувствие мерзостное.
— Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз, — Король не сразу нарушил тишину, позволяя Виттару высказаться, да только говорить было не о чем.
Все верно.
Но неправильно. А почему — Виттар не способен объяснить внятно.
— Гораздо лучше. Отдых пошел тебе на пользу.
Фрак на Короле сидит почти хорошо. С нескладностью королевской фигуры воюют лучшие придворные мастера, правда, и они зачастую оказываются бессильны. Но в этот раз им удалось скрыть обычную для Короля сутуловатость, и выровнять его плечи, сделав их чуть шире, внушительней.
Король должен походить на Короля. И у него получалось, естественно, когда он давал себе труд приложить к этому хоть какие-то усилия.
— Это хорошо… а вот с Театром мысль была неудачной. Не надо больше таких эскапад. Я рад, что тебе понравилась девушка, но… ты выбрал неподходящее время, чтобы рассказать об этом.
— Мне жаль, если Ее Величество сочли себя оскорблёнными.
— Я принес извинения от твоего имени. И пообещал, что подобное не повторится.
— Не повторится.
Обещание далось тяжелее, чем хотелось бы Виттару.
— Вот и замечательно… я слышал, что девушка и вправду очень красива, — камушки лежат на королевской бледной ладони. — Но не увлекайся.
Следовало ответить шуткой, перевести разговор на вещи действительно важные, но помимо воли вырвалось:
— Ты обещал, что я сам себе невесту выберу.
— Обещал, — взгляд Короля был безмятежен. — И сдержу слово. Только мы оба знаем, что эта… партия неудачна.
Партия.
Еще одна фигура на большой шахматной доске. Маленькая пешка, о судьбе которых не принято задумываться. Сегодня она есть.
Завтра — нет.
А послезавтра и сама память исчезнет.
Так принято. И правила этой игры установлены задолго до рождения Виттара.
Что с ним не так сегодня? Почему вещи обыденные, обычные даже, вызывают столь глубокое внутреннее отторжение?
— Надеюсь, ты останешься сегодня… Ее Величество желают показать, что простили тебя. И было бы мило с твоей стороны вести себя… соответствующим образом. Окажи внимание гостям.
— Или гостьям?
— Видишь, к тебе вернулась прежняя догадливость, — Король позволил себе улыбку.
Это пока не приказ, но просьба, отказывать в которой нет причины. И значит, придется задержаться не на час, как Виттар предполагал изначально, а дольше, гораздо дольше.
— Даргет из рода Темной Ртути был благоразумен. И честен. Полагаю, в тот раз ему пришлось нелегко, но он все же решился написать письмо. Он пытался быть беспристрастным, понимал, что такое убийство доказать невозможно, а произошедшее с его дочерью, вероятно, будет истолковано как неудачная шутка. Его взволновала даже не она, а… как бы это выразиться, перспективы.
Король выложил камушки на стол.
— Бессмысленная жестокость порой является признаком душевной болезни. Но врачи уверили нашего отца, что Сверр из рода Лунного Железа всецело здоров.
Но поверил ли Король врачам? И он, кивком подтвердив догадку Виттара, ответил:
— Врачи сочли, что он излишне впечатлителен… и слаб здоровьем, чтобы учиться в Королевском Корпусе. Это была большая потеря, но наш отец не мог рисковать наследником столь уважаемого дома.
Вот только отчисление ставило крест на будущем парня.
На службу его не примут, ни на военную, ни на цивильную. Разве что рядовым гвардейцем или мелким чиновником, возможно, позволят подняться, но не слишком высоко… достаточный ли повод для мести? Быть при дворе. Видеть, как твои одногодки растут, строят карьеру, играют в политику, не имея возможности к этой игре присоединиться? При том, что ты лучше, сильнее, умнее, но эти таланты никому не нужны?
Виттар знал, сколь сильной может быть ненависть.
— Вижу, ты понял. И будь дело исключительно в этой личной неприязни, проще всего было бы отдать ему девушку.
