вопль:
– Маркус! Прошу, выйди ко мне! Маркус!
Что же, если для того, чтобы поверить в невозможное, мне нужен был последний гвоздь в крышку гроба – это он.
Ларнис
Студенты и преподаватели отсыпались после бурной праздничной ночи – удачное время, чтобы скрыться из академии незамеченными. И все же нужно поторопиться.
К воротам я шел не по центральной аллее, где на ветвях светились магические фонарики, а разноцветное конфетти смешалось на земле с грязью и ореховой скорлупой, а в обход, по неглубокому снегу, скрываясь между деревьев.
Голова Лети лежала на моем плече. Я нес Летицию так бережно и осторожно, как только мог, укутав в свою куртку. Я все время прислушивался к ударам ее сердца и не переставал разговаривать с ней.
– Когда ты поправишься, мы обязательно пойдем гулять на ярмарку. Посмотрим на артистов, прокатимся на карусели. Уверен, ты никогда не каталась на карусели. Это весело…
Окна сторожки гнома-служителя закрыты: он тоже отдыхал. За воротами никто не присматривал. Надо спешить, пока мэтр Орто не сообразил, что мы сбежали. Он потерял меня в коридорах главного корпуса, а значит, немедленно соберет совет, чтобы решить, как быть дальше.
Я поцеловал Лети в лоб, сказал: «Держись, скоро выберемся» и вышел из укрытия.
– Нис? Эй, вы куда?
Проклятие! Рум! Что за нелегкая его принесла!
Мой сосед-оборотень вошел в ворота как раз тогда, когда я вплотную приблизился к ним. Судя по виду Рума, он отменно покуролесил. Лицо расцарапано, серая шерсть дыбом стоит на загривке, карман куртки выдран с мясом, а из другого торчит пучок праздничной карамели. На шее оборотня завязан кокетливый бантик, прежде явно принадлежавший некой юной особе.
Рум расплылся в улыбке при виде нас.
– Уже вернулись? Смотрю, неплохо отдохнули! Лучше бы Лети выспаться в своей кровати, куда ты ее волочешь?
Я ограничился коротким: «Пропусти!» У меня не было ни сил, ни желания объяснять что-либо этому парню. Что я о нем, собственно, знаю? Только то, что он всегда казался бесхитростным шалопаем. Так же, как и Руби казалась хорошей подругой…
– Да ладно тебе, ты чего злишься? Давай помогу, что ли… Я уж покрепче буду.
Он протянул руки, чтобы взять Лети, и тогда я зарычал, показав клыки. У Рума отвисла челюсть и округлились глаза.
– Чё это с тобой?
– Прочь! – рявкнул я.
Я оттолкнул замешкавшегося Рума плечом и стремительно зашагал вперед.
Я надеялся, что Жук, хозяин «Сытого кота», приютит нас, если я пообещаю расплатиться позже. Может, ему сейчас нужен вышибала? Конюшенный, полотер? Да кто угодно!
– Все комнаты заняты, – развел руками Жук, который сегодня сам стоял за стойкой, обслуживая гостей. – Ночь Перехода Года, сам понимаешь.
Он смотрел на Лети настороженно и подозрительно.
– Подруга-то твоя совсем устала? – наконец спросил он.
– Да, всю ночь гуляли. Она немного… перебрала.
От вранья выворачивало наизнанку, но правды Жук не поймет.
– Может, есть место в кладовке? На конюшне? Она отдохнет, и мы уйдем…
Пауза затягивалась, хозяин буравил меня взглядом, но вот будто нехотя снял с щитка ключ и выложил на стойку.
– Так и быть. Комната во флигеле свободна. Пока мы в нее не селим постояльцев: слишком холодно. Скажу жене, чтобы принесла теплые одеяла.
Жук собирался расширить постоялый двор, но строительство затянулось, и флигель не успели утеплить. В пристройку вел отдельный вход. Даже удобно, что другие гости не помешают. Кто знает, в чем заключается обряд и не сбегутся ли зеваки, услышав странные звуки или увидев вспышки молний.
Уже у порога я вспомнил, что не договорился об оплате. Обернулся.
– Я расплачусь, ты ведь меня знаешь…
Жук вышел из-за стойки и давал поручение мальчику-посыльному. Мальчишка встревоженно озирался и кивал.
– Расплатишься, конечно, – махнул рукой хозяин, словно деньги не слишком-то его сейчас интересовали. – Идите, отдыхайте.
Я устроил Лети на постели, укутал как следует в одеяла, которые принесла хозяйка. Быстро осмотрелся. Одна дверь выходила в коридор, связывающий флигель с основной частью дома, другая – на улицу, во двор. Я тщательно запер обе на засов, сел на пол, опершись на кровать, и открыл книгу.
Я не знал, что ищу, поэтому внимательно просматривал все страницы, скользил пальцами по строчкам, отыскивая знакомые фразы. Я запрещал себе думать о том, что ошибся, что обряд – лишь красивая и бесполезная традиция, которая ничем не поможет Летиции.
Мимолетно удивился, как основательно собраны факты, касающиеся моей расы: любое упоминание, найденное в книгах и документах, отразилось здесь. Начиная от появления в этой части мира первых вампиров и причин, почему они спустились с северных предгорий: слишком суровы сделались зимы даже для них. Неприятие. Ненависть. Гонения и казни безвинных за то, что они не могли побороть свою природу. Эта книга стала отчаянной попыткой донести до обывателей простую истину: вампиры не чудовища.
Я пролистал половину книги и уже начал опасаться, что описание обряда почудилось мне, когда вдруг увидел те самые строки: «Откликнется на зов лишь та, кто по доброй воле, искренне и всем сердцем согласна оставить в прошлом прежнюю жизнь…»
Вернулся к началу раздела, который назывался «Брачные традиции и обряды».
Я обернулся на Лети, поцеловал ее нежные и такие бледные сейчас щеки и углубился в чтение. Каждое предложение приоткрывало истину, и сердце колотилось так, что ему сделалось тесно в груди.
Я читал и удивлялся: почему я раньше не догадался об очевидных вещах, хотя подсказки всегда были перед глазами. Все так просто и так… страшно.
Та девушка-библиотекарь не обманула, сказав, что в расе вампиров рождаются лишь мальчики. Но мальчики вырастают, и приходит время, когда вампир выбирает себе невесту среди людей.
Он не спешит, ищет долго, иногда десятилетиями, ту единственную, которая могла бы стать его женой. Торопиться в этом деле никак нельзя, потому что, «скрепив договор единением не только душ, но и тел, – о светлые боги, как же витиевато я изъяснялся, – жених должен…»
Я протер глаза, не поверив в то, что увидел: жених должен «выпить крови своей невесты достаточно, чтобы сердце ее перестало биться».
Я сбросил книгу с колен, будто ядовитого паука, и принялся накручивать круги по комнате. Но потом снова сел: звук шагов мешал мне слушать дыхание Лети – ее слабое, тихое дыхание. Она держится из последних сил, моя девочка, а я, получается, вынужден ее добить? Какое-то время я сидел, запустив пятерню в волосы и бесцельно глядя перед собой, пока разум отчаянно искал другой выход. Но потом я сказал себе, что могу хотя бы дочитать
