И тогда, прежде чем уйти спать, Стив аккуратно надавил.
— Ты ведь знаешь, что случайностей нет? Знаешь? А я иду в очень странное место — не хочу говорить заранее. Так вот, ты расскажи мне все-таки историю, ладно? Пусть не сейчас, утром, но расскажи, и тогда мы подумаем над ней вместе, и кто знает?
И вновь этот отсутствующий вид и показушное выражение, что нет, мол, в жизни ничего интереснее клубящегося вокруг тумана. Док ни на секунду на него не купился.
— Я — доктор. И такой уж у меня характер — никого не оставлять в беде. И поверь мне, я много раз видел тех, кто не верил в свое спасение, но взгляд со стороны видит больше.
— Ты не колдун, не Старший, даже не мистик — что ты способен увидеть?
— Да, я не колдун и мистик, что бы это ни значило. Но я — человек, и у меня есть два глаза и мозг, которым я способен думать. Не принижай его ценность. Потому как, если бы этой самой ценности в нем не было, тебя бы на встречу со мной не отправили.
И, полив ростки сомнений, терзаний и мук по поводу его правоты, Стив с почти спокойной совестью отправился спать.
Спустя несколько минут, сами о том не зная, вздыхали они оба.
Лагерфельд от чувства бессилия и переутомления: его ноги гудели, как водопроводные трубы, беспокойный мозг то и дело возвращался к недавнему разговору — перебирал обрывочную информацию, сортировал, пытался склеить, провести линии связи и верные параллели, но у этого пазла, черт бы его подрал, не хватало слишком большого количества кусков. Может, девушка не в себе и склонна к суициду? Но у склонных к самоубийству людей совершенно другая психосимптоматика и поведение. Депрессия? Обреченность? Ложные самоубеждения? Не похоже. И как соотнести сюда все эти невнятные разговоры о потерянной (проданной?) душе? Эх, Баала бы сейчас сюда — тот бы возможно понял.
Пока Стив ворочался с боку на бок и маялся временно одолевшей от беспокойства бессонницей, Тайра вздыхала от другого.
Поведать другому человеку тайну? Да еще и такую постыдную? Рассказать, как слабовольно желала смерти, как самолично призвала муара, как отдала за бесценок жизненный свет? Стыдно. Непросто стыдно — недолимо тяжело. Пусть даже желтоглазый знахарь не посмеется — сочувственно покачает головой, — какой в этом толк? А помощь, про которую он так жарко говорит…
Тайра повернулась на бок и с удивлением почувствовала, как по щеке ползет слезинка. Потрогала ее кончиками пальцев, поднесла к глазам — надо же! Не разучилась… Но какую помощь может предложить Стив, пусть даже он трижды доктор?
«Никто не входит в чью бы то ни было жизнь напрасно, — покачал бы сейчас лысой головой Учитель, — никто. Ветви Судьбы разборчивы и попусту не пересекаются. А рассказать тебе мешает страх. Страх, что осмеют, осудят, оставят. Но если не идти вперед, Тайра, конца дороги не увидеть. Можно всегда стараться быть сильной — учиться проходить жизненные уроки самостоятельно, а можно проявить силу, раскрывшись…»
— Я услышала, — шептала она в кулак и зажмурившись, — я услышала тебя, Ким. Я расскажу ему, завтра расскажу, не сейчас.
Только все равно будет тяжело, боязно. Это все равно, что оголиться на площади перед толпой. Хуже. Все равно, что показывать — смотри, внутри я не белая, как все — я черная. Прогнившая, слабая, несправившаяся. Все еще хочешь на меня смотреть и слушать? А после увидеть, как качается голова — «ничем не могу помочь, Тайра. Скверная у тебя история. Все в твоей жизни не как у людей…»
Нет, это страх, это все страх. Именно из-за него не свершаются подвиги, не идут на маленький, но очень нужный шаг люди, не находят сил сказать верных слов, не решаются поверить, что могут оказаться понятыми, а после все еще любимыми. Но она попробует… Доктор хочет услышать ее историю, и она ее расскажет.
И только смирившись с неизбежностью намеченных на утро откровений, Тайра сумела заставить себя успокоиться, задышать ровнее, а спустя еще несколько минут, предварительно проверив пространство на предмет теней, которых, к счастью, поблизости не оказалось, уснуть.
* * *
Нордейл. Уровень 14.
Веки разлеплялись тяжело, неохотно. Дрожали, как немощные колени старика, и то и дело грозили сомкнуться снова — упасть на нижние бетонной шершавой плитой и схлопнуться на веки вечные. Но Баал отчего-то знал — он должен открыть глаза, должен. Прийти в себя, протолкнуть сознание на поверхность, очнуться не в дремоте, а в полной мере как живой, дышащий, вернувшийся из мрака на свет.
И он сделал усилие — открыл глаза, — и оно стоило ему ломоты в висках, головокружения, накрывшего отчего-то приступа страха. Может, оттого, что он не увидел многого? Лишь потолок погруженной во мрак комнаты, край монитора, зависшего где-то над головой, и пробивающуюся из-за двери тонкую полоску света?
Не в Коридоре — спешно мелькнула мысль, — он не в Коридоре, и он выжил, и на смену ей хлынуло облегчение. Вокруг есть люди, помощь, цивилизация. Он каким-то образом вернулся… ах, да, успел нажать красную кнопку, точно, вспомнил…
А Канн?
Воспоминание о друге причинило сознанию новую боль — не просто укол или «порез», как часто случалось при мигрени, а целый шквал тоскливых эмоций: черные вены, белые губы, холодеющее с каждой секундой тело. Где он? Где Канн — выжил?!
Он сам не знал, как сумел повернуть голову, но сумел и был отчасти вознагражден за усилия. Аарон лежал на соседней кровати и походил на опутанную проводами мумию.
— Эй?…
Не голос даже — хриплый шепот — вырвался из горла и вызвал дерущий легкие приступ кашля, но Регносцирос не сдался.
— Эй, друг,… ты жив?
Тишина, равномерное пиканье приборов, цифры на экране и ни единого движения. Ни трепета век, ни поворота головы, ни, конечно же, ответа.
— Даже не думай… — прохрипел Баал соседней кровати. — …бросить кони. Я не для того тебя… не для того…
И он сам, обессиленный, вновь погрузился во мрак.
Тревожно и часто запищал прикрепленный над головой прибор.
* * *
Криала.
(От автора: следующий отрывок я настоятельно рекомендую читать под музыку «Marcus Loeber — Hands»)
В это место она привела его ранним утром — сказала, что здесь почти не течет время — замирает, и что ей не придется торопиться с рассказом, который она хочет не только озвучить, но и показать — так будет лучше.
Долго волновалась, собиралась с мыслями, перебирала что-то в памяти, а все еще сонный, несмотря на получасовую прогулку, Стив удивленно озирался по сторонам. Что здесь можно показать? Все тот же унылый пейзаж, рваные клочья тумана, пыль под ногами, но в какой-то момент замершая, было, Тайра взмахнула руками, и… началось.
