подобного добра мне попадалось! Парящие портреты моей светловолосой копии, такие же статуи… Причем некоторые повторялись и не раз, будто сама реальность дублировалась. Нет, я, конечно, понимала, что я сейчас в той части призрачного мира, что Элизу и олицетворяет, но неужели она и в посмертии одержима культом свое личности?
Туман не расступился совсем, но все же отполз в сторону, открывая взгляду…хм…обрывок ковра?.. То тут, то там диковинные игрушки… Фарфоровые куколки в изящных одеждах… Но будто бы эфемерные, а не реальные… Видение?.. Часть детского воспоминания?..
Элиза была здесь.
Сидела на коленях на этом ковре посреди тумана, опустив руки и что-то беззвучно бормоча себе под нос. Не в земной одежде и не в иномирской – на ней была мешковитая серая хламида, так и сливающаяся по цвету с туманом.
Элиза не заметила моего появления. А я невольно замерла, не решаясь подойти ближе или окликнуть. Все-таки малость не по себе видеть собственного двойника… Да еще такого, из-за которого вся твоя жизнь пошла кувырком… Сколько раз я проклинала Элизу из-за всех свалившихся на меня проблем! Но сейчас, видя ее перед собой, я не чувствовала ни ненависти, ни даже укора.
Поддавшись наитию, я снова посмотрела в то возникшее у меня зеркальце. Меня оно по-прежнему не отражало. Но стоило навести его на Элизу…
Серое пятно с зияющей темнотой внутри.
И не просто темнотой! Это сама пустота, жадная и засасывающая, от которой нет спасения!
Та самая пустота, о которой говорил Вермиль.
Та самая пустота, что образовалась в душе новорожденного ребенка, когда ее мать отняла часть этой души.
– Элиза, – мой голос дрогнул.
Она подняла на меня глаза. Абсолютно пустые белые глаза без зрачков.
И ни единой эмоции, ни единого слова в ответ…
– Элиза, я просто хочу тебе помочь, – тут же следом добавила я, стараясь не выдать интуитивного ужаса от подобного зрелища.
– Помочь? – голос прозвучал бесцветно. – Зачем? Затем, чтобы самой выжить?
Быть может, она каким-то образом все тут знала?..
– Да, я хочу жить, очень хочу, – я не стала лгать. – Но и ты, вернув себе потерянную часть души, обретешь шанс на жизнь.
– Жизнь… – криво усмехнувшись, она отвернулась. – А зачем мне эта жизнь?.. Сейчас там, в твоем мире, совершенно чужие люди борются за эту мою жизнь. Они не знают меня, видят впервые и для них подобное – часть их работы, но они, эти посторонние, и то готовы сделать для меня больше, чем кто-либо когда-либо!
Так, выходит, физически Элиза сейчас в больнице… Быть может, попала в аварию или еще что, но все же она еще не умерла окончательно…
– Жизнь… – снова эхом повторила она. – Зачем мне такая жизнь?.. Да сколько я себя помню, я всю жизнь только и делала, что искала себя! Саму себя пыталась найти! Но нет! Нет меня и не будет!
Меня как оглушило…
Все эти статуи, портреты… Это не мания величия, это попытка обрести хоть какую-то значимость…
Погубить сестру, чтобы стать единственным ребенком, самой значимой для родителей…
Устранять соперниц, чтобы самой быть самой выдающейся…
Пытаться заполучить самого лучшего мужчину, как доказательство того, что она стоит этого…
Всю свою жизнь Элиза пыталась заполнить пустоту в своей душе! Отчаянно, безостановочно, она, сама того не подозревая, пыталась найти ту часть себя, которой была лишена при рождении! Искалеченная, она шла по пути наибольшей злобы, но это никак не могло унять эту бесконечную боль внутри… Как не уняло бы и добро, к сожалению.
Я опустилась рядом с Элизой на колени. Молча протянула ей зеркало. Сама не знаю зачем. Дар не формировался материально, чтобы я его отдала. Да вообще никак не проявлялся, словно в последний момент попросту перестал стремиться к своей истинной обладательнице! Но, может, так и должно было быть?.. Лишь бы только сработало! Может, здесь время и течет иначе, но все равно ведь там, в реальности, Риан может погибнуть из-за меня!
Элиза не поднимала больше на меня глаз. Просто смотрела на тусклое зеркальце, лежащее теперь на ковре между нам. Робко, словно боясь чего-то жуткого, она протянула к нему руку и…
Резкий удар каблука и зеркало разлетелось на мелкие осколки! Я едва успела отпрянуть в сторону, иначе бы материализовавшаяся колдунья следом за зеркалом ударила бы и меня!
А вот Элиза вообще никак не отреагировала. Так и продолжила сидеть на ковре вялой тряпичной куклой.
– Ты! – вот теперь уже виновница всех этих бед не могла похвастаться ни уверенностью, ни терпением. То ли так сказался путь через призрачный мир, то ли Вермиль так ее потрепал, но сейчас колдунья походила на взъерошенную фурию, а не на человека, не сомневающегося в своем успехе. – Я не позволю тебе все мне испортить!
С просто нечеловеческой силой она схватила меня одной рукой за горло и подняла вверх. И пусть я вроде как и вовсе не дышала, но тут и без возможного удушья аж перед глазами потемнело от боли.
– Я всю свою бессмертную жизнь отдала во благо высшей цели! И я не позволю, чтобы какая-то иномирянка мне в итоге все испортила! – она сдавила еще сильнее.
Я никак не могла вырваться из ее хватки! Тело ослабело, словно ватное, и ведь эта магия, проклятая магия, вообще не собиралась проявляться! Ну да, конечно, с чего бы ей идти против собственной создательницы!
– Элиза… – просипела я едва слышно. – Элиза, я знаю, ты ведь меня слышишь…
Пусть перед глазами все плыло, но я все равно видела, как по-прежнему сидящая на ковре Элиза зажала уши.
Утробно зарычав, колдунья со всей своей недюжей силой швырнула меня вниз. Приложило так, словно в моем теле ни единого живого места не осталось!
– Элиза… – даже не знаю, смогла я это сказать, или это так и осталось лишь в моих мыслях. – Ни один ребенок не виноват в прегрешениях своих родителей… Не позволь ей… Не позволь ей определять твою судьбу…
Больше я ничего сказать не смогла, перед глазами окончательно потемнело от боли. Но даже сквозь эту тьму я видела, отчетливо видела яркий взметнувшийся острый сполох!..
Осколок зеркала.
Того самого зеркала, что я принесла Элизе.
Того зеркала, которое первым же делом разбила темная ведьма.
Того зеркала, которое теперь сыграло свою роковую роль…
Колдунья медленно осела на колени. Маленький осколок, торчащий из ее спины дымился все сильнее и сильнее. Элиза стояла позади, со все такими же пустыми глазами, обнимала себя дрожащими окровавленными руками. Видимо, порезалась об осколок, когда поднимала
