принцессу за то, что она тоже попросилась. Полагаю, государь выслал их, — причём выслал под конвоем. Одну — обратно к отцу и строгому старшему брату да нянькам. Второго, вероятно, — в герцогство Атию… никак в монастырь… — мужчина добродушно расхохотался своей шутке.
«Уверена: в Атию отправился и Гаральд Алистер…» — пронеслось в её ошеломлённой головке.
— Что ж, Хельс, благодарю тебя, — отозвалась молодая женщина, растерянно улыбнувшись. — Но, полагаю, нам здесь же стоит проститься.
Хельс сверкнул своей бородой в кривой усмешке, громко крякнул и с грубым смешком воскликнул, идя во дворец:
— Дорогуша, ты простишься со мной только лишь перед моей смертью. Своим винным погребом, — он резво похлопал себя по животу, — я буду прикрывать тебя и твоего брата на пути в эту злачную дыру. И я не покину вас, не забрав с собой столько рогатых чертей, сколько смогу.
— И государь отпустил тебя? — в изумлении, восхищённо улыбаясь, воскликнула Акме.
— Уж лучше я буду наводить страху на этих гадов, чем принц. Ему с его стройностью и ладностью подобает бегать за стыдливыми барышнями и нагонять страху на их необъятные юбки и их отцов. А мы с вами слеплены из теста покрепче.
«Мы с тобой созданы, чтобы делать грязную работу…» — подумала Акме.
Махнув ей рукой, Хельс скрылся во дворце, оставив девушку напряжённо размышлять, опустив голову. Дочь барона изумилась, что ей не оставили ни записки от принца. Всё это так сильно напоминало историю с Гаральдом Алистером, что Акме громко фыркнула и, отмахнувшись, устремилась к брату, чтобы поведать ему обо всех этих новостях и отдать последние распоряжения Гретхен.
Акме возвращалась из библиотеки в свою спальню, когда из тьмы коридора тенью выскользнула графиня Барбатос, и, елейно улыбаясь, выдохнула:
— Вот ты где!
— Приветствуя вас, графиня, — ледяным тоном ответила Акме. — Чем могу служить?
— Вы уезжаете завтра. Позвольте выразить пожелания удачи в столь страшном и долгом путешествии.
— Благодарю, мадам, — вымученно ответила девушка, не отводя от неё неприветливого взгляда.
Графиня молчала, неприятно улыбаясь и внимательно глядя на Акме. Она начала медленно прохаживаться вокруг неё, не спуская с неё глаз.
— Это всё, что вы хотели сказать мне? — осведомилась девушка не терпящим возражений тоном. — Прошу прощения, я тороплюсь.
— Верно, времени у вас очень мало… — проворковала женщина, горделиво выпрямившись. — Вы уезжаете сегодня ночью, верно? У меня есть свои осведомители.
«Спальня короля?» — хотела съязвить девушка, но промолчала.
— Что ж, — Габриэла остановилась и, глядя прямо на неё, выдохнула: — Я безмерно рада подобному положению дел.
— Я рада не меньше, — спокойно ответила Акме. — Что-нибудь ещё?
— Не задержу вас надолго, сударыня, — ядовито улыбнулась графиня, оглядывая её. — Акме Рин… дочь барона… сестра целителя… пара ли вы герцогскому сыну?..
«Ах, вот что за разговор!..» — застыла девушка и почувствовала, как щёки её покрываются румянцем. Румянцем гнева, потрясения, оскорбления и стыда за существование подобной женщины.
— Прошу меня извинить, но я не понимаю, о чём вы говорите, — на одной холодной ноте проговорила Акме, силясь сохранить самообладание.
— Быть может, вы не знаете, о каком герцогском сыне идет речь? — усмехнулась графиня.
— Не представляю и не хочу задумываться об этом.
— Ах, ты лиса, — засмеялась та. — Не представляешь? Я напомню, если ты забыла, что ещё месяц назад ты почти ежедневно миловалась с ним в библиотеке.
— С кем же я миловалась? — вежливо спросила Акме.
Габриэла ревновала. И ревность её была так сильна, что графиня снизошла до такой оскорбительной беседы. Мрачное торжество разгоралось в душе девушки всё ярче.
— Не с близким ли другом принца Арнила, имя которому Гаральд? — улыбнулась Габриэла.
— Гаральд? — Акме удалось разыграть равнодушие. — Какое отношение я имею к Гаральду Алистеру?
— Ты пытаешься доказать мне, что тебе нет до него дела, — прошипела графиня. — Гаральд Алистер мой. Целиком и полностью. Что скажешь ты на это, выскочка?
— Лишь то, что у него беда с самоуважением. Да и со вкусом тоже.
— Ты думаешь — я не видела, как ты смотрела на него месяц назад и какой печальной стала, едва он уехал? Так знай же: он не поедет за тобой рисковать жизнью ради тебя, какой-то девчонки из захолустья! Ему безразлично твоё призрачное родство!
— Если ему безразлично всё это, мне остаётся лишь подосадовать на то, что он набрался достаточной опрометчивости, чтобы ухаживать за фавориткой короля. Полагаю, Его Величеству не понравится эта новость.
— Ты ничего не сможешь доказать! — засмеялась Габриэла, пытаясь нависнуть над ней, но у неё не получилось — она едва ли была выше Акме.
— А я и не стану пытаться, — парировала девушка. — И у меня иной путь. Мне совершенно безразлично, каковы ваши виды на этого господина. Мне совершенно безразлично, каким образом вы намерены исполнить свою ревность. Мне некогда опускаться до склок вашего уровня.
— Ты простая женщина, — уже спокойнее произнесла Габриэла. — Не разыгрывай из себя Мессию. И твоё сердце тоже умеет ревновать, как и моё. Ты влюблена в него достаточно, чтобы я заметила это. А ему суждено полюбить лишь меня.
— Ах, он вас ещё не любит? — воскликнула Акме, откровенно смеясь над ней.
— Ты уедешь — он останется. Останусь и я. В этом случае он более никогда не вспомнит твоего имени.
«Он помнит лишь своё имя, — мысленно прорычала девушка. — Сотни своих имен. И имя своего государя. На остальные имена память его преходяща. Особенно на женские. Твоё забудет быстрее, чем моё».
— Акме, отчего бы тебе не одарить своей благосклонностью Его Высочество принца Арнила? — улыбнулась наглая Габриэла. — Он не может наглядеться на тебя. Он стал невнимателен ко всем дамам, едва во дворце появилась ты. И вот уже с небывалым постоянством он целует твои следы. Я слышала — он чрезвычайно опытный и превосходный любовник.
Девушка смерила женщину презрительным взглядом и от гнева потрясённо процедила:
— Увы, вынуждена уступить вам подобную привилегию. Я слышала, вам слишком удобно в постели, которая не предназначена для двоих.
Развернувшись на каблуках, Акме направилась в свою спальню.
— Помрёшь старой девой, — усмехнулась графиня. — Принц Карнеоласа — чудесная возможность!.. — смекнув, что девушка не собирается отвечать, Габриэла воскликнула: — Последнее, Акме. Что скажете вы мне о Гаральде Алистере?
Дочь барона остановилась, обернулась и, поглядев ей прямо в глаза, холодно ответила:
— Гаральд Алистер волен выбирать то, что ему заблагорассудится, и поступать волен так, как ему заблагорассудится. Но если вы намерены за него бороться, лишь одно меня беспокоит — связавшись с вами, он рискует навсегда потерять благосклонность тех людей, которых он уважает, благосклонностью которых он дорожит больше, чем женщинами: благосклонностью своего отца
