даже обвенчать саму себя. Теоретически.
Практически ее с Абалем обвенчал Илан, старательно читая слова древней клятвы и размазывая кровь жертвенной сойки по их запястьям. Ясмин давила тошноту, избегая взглядом алтаря, где прикончили птицу. Абаль загородил его, но Ясмин продолжала видеть мертвую сойку даже под закрытыми веками.
Церемония венчания включала в себя ритуальный танец, круговой ход по кругу Богов, который те вкладывают в голову новобрачных, и распитие алкоголя неясного происхождения, в который, кажется, накапали крови. Ясмин сначала отказалась, но мама хлопнула ее пониже спины, как маленькую.
— Пей, детка, не упрямься.
Всю церемонию, она страшно боялась смотреть на Абаля. Что бы он не говорил про свадьбу, но женился он прямо сейчас и ради возвращения домой. Мама ясно дала понять, что метка рассчитана только на Бересклетов, так что у Абаля было не очень много шансов вернуться обратно иным способом.
— Послушай, — спросила она шепотом, невозмутимо глядя в сторону, — если ты глава Спиреи, как ты можешь стать частью Бересклета?
Она хотела спросить, ты не против? Ты действительно хочешь этого? И Абаль словно услышал:
— Я делаю это, потому что хочу, — развернул ее к себе и жадно поцеловал.
Дыхание у Ясмин застряло в горле, и возражения, просьбы, мольбы превратились в птичий клёкот. Абаль с трудом оторвался от поцелуя и судорожно зашептал, что скрепление уз лучше провести здесь, потому что в Варде их достанут своими нравоучениями. Будут ходить и возмущаться, пока не протопчут жёлоб через Тихий квартал к их дому.
— Да соединят боги вашу кровь воедино… Целоваться во время церемонии не положено, — буркнул Илан и перелистнул страницу катехизиса. — Так… Дети воды и солнца, придите к своим богами и станьте на колени пред их ликом…
Айрис весело хмыкнула и опрокинула на них корзинку с лепестками флоксов и герберы. Она выглядела умиротворенной и была очень мила, хотя Ясмин чувствовала на себе неотпускающий взгляд Верна. Но Верн, пусть и ненадолго, оставался с Айрис, а Ясмин становилась замужней госпожой, что смешным образом улучшило отношения сестер. Айрис даже простила Верну его взгляды, поскольку он был послушным и соблюдал этикет.
Перед возвращением в Астрель Ясмин взяла в оборот маму на предмет различных целебных настоек и лекарств, но та упорно называла ее деткой и отшучивалась. Лекарства, впрочем, дала. Одно для Эгира, второе, в виде крупного бледного цветка, для матери Абаля. На маму это было не очень похоже, и Ясмин вдруг подумала, что она перестала называть ее по имени. Все детка, да детка. В груди кольнуло, и ту же погасло.
Она не успела додумать мысль, потому что мама передумала и отдернула цветок, глядя на Абаля.
— Десятилетие на него потратила, — сказала она ворчливо. — А теперь раз и отдай.
— Ну ладно, не давай, — тут же отступила Ясмин.
И мама тут же сделалась виноватой, и через несколько минут отдала и цветок, и собственную рукопись с новооткрытыми веществами, которые даёт Чернотайя. И целую тьму каких-то склянок, колб и пузырьков. И все это без учёта жизненного скарба, который всучили юным ростках Катх и Древоток. Абаль оглядел творящееся безобразие с усмешкой, а после с беспрецедентной вежливостью поблагодарил мастера Гербе за доброту, проявленную к его матери. Любезность в его исполнении выглядела, как атака на поражение. В процессе шутовских прений, Абаль все так же ненавязчиво отжал у Древотока останки древней связи с Вардой и клятвенно пообещал, что связь останется. Но между Ясмин и ее матерью.
Маму и это не проняло. Абаль числился в ее вселенной сыном врага, и Ясмин снова подумала о жизни с человеком, который умеет делать больно. Умеет не прощать. Сейчас Абаль ее любит, но что будет завтра? А через десять лет? Через двадцать?
Она не умеет искать компромиссы, не имеет опыта семейной жизни, а с людьми, которые ей причиняли боль она поступала одним и тем же способом. Выкидывала их из своей жизни и закрывала дверь.
В Варду она вернулась не так, как другие. Она просто проснулась. Все так же под столом, запутанная в толстый плед и с бешено бьющимся сердцем.
А первое, что она увидела были знакомые сапоги из кожи особой выделки. Вспомнила ночь, и почему-то подумала об Абале, но когда вылезла из под стола, увидела мастера Файона. Тот поставил кресло напротив ее самодельной кровати и терпеливо ждал, когда Ясмин проснётся.
— Доброго рассвета, мастер Файон, — Ясмин чихнула и по-детски прикрыла рукой рот.
Он не ответил, но его взгляд изменился. В каменно-прекрасном лице мелькнуло что-то человеческое и снова безвозвратно ушло. На миг она увидела себя его глазами. Худое, навечно полудетское тело, сонная нега во взгляде, сорочка, которая показывает больше, чем скрывает. И умиротворение, транслируемое любым человеком, принявшим наконец сложное решение. Автоматически она стянула скатерть и завернулась в неё коконом. Мысль о том, что Файон смотрит на неё не только, как на средство достижения цели, но и иначе, привела Ясмин в знакомый неприятный трепет.
— Значит, ты получила титул главы, — его взгляд жадно впился в вязь, кольцующую запястье. — Это очень хорошо. Поскольку ты очень затянула, свадьба будет короткой и поспешной, но это уже твоя вина, Ясмин. Ты должна понимать, что поставила меня в сложное положение.
Ясмин нервно хихикнула и ощутила знакомое умиротворение, которое дал ей Абаль.
— Замуж я за вас не пойду, — заверила она.
С Абалем она так толком и не успела ни о чем поговорить, потому что сначала бой, потом венчание, после скрепление уз… Последняя мысль заставила ее покраснеть. Интересно, тот факт, что они сделали это во сне, отражается в материальном мире?
— Пойдёшь. Потому что дом оцеплен, семьи твоих учеников взяты на контроль, а юный мастер Абаль все ещё в Чернотайе, и с каждым днём его шансы вернуться, становятся все призрачнее. Чернотайя любит все необычное, а Абаль очень необычный.
Файон с улыбкой наблюдал за ней, щурясь на солнце ленивым котом. Пальцы отбивали по подлокотнику кресла что-то вполне веселое. Прекрасный рыцарь с далеко идущими намерениями.
И Ясмин вдруг все поняла.
Причину, по которой много лет назад мастер Файон попросил из Бересклета девочку и провёл ее через ад. Ребёнок, взятый из милости, шел лабиринтами его темной души, направляемый старательной рукой. Ум, сила, воспитанный и отнятый бесконечными невзгодами дар, возможно, даже ее любовь к Абалю была частью его плана. Толкнуть ее в этот омут, а после поймать, отброшенную силой инерции. И Файон не прогадал, она упала ему в
