— Говорят, некоторые двери лучше не открывать.
— Я не ощущаю угрозы. В каникулы я восполнил «пробелы» и сейчас накачан ведьмовской магией под завязку.
Мы с Ульрихом стояли возле неприметной серой двери. Другой он: в черном плаще поверх серого костюма. И другая я: в голубом платье и белокуром парике. Полуведьмак толкнул дверь. Она открылась с тихим негостеприимным скрипом. Я первая шагнула в темноту, ощутила под ногами шершавый пол, не покрытый ковром.
— Осторожнее, — шепнул Ульрих. — Сейчас организую свет.
Он щелкнул пальцами, над головой мелькнул огненный шарик. И погас. А с ним погасли и мы. Или не погасли? Нет, не в этот раз. Полуведьмак организовал второй шарик, и мы пошли вниз, держась за стену и выверяя каждый шаг: Ульрих впереди, я сзади. Внизу парень громко хлопнула в ладоши, и наш маленький источник света размножился: под потолком повисло с пару дюжин таких же шариков.
— Похоже на склад ненужных вещей, — проговорил полуведьмак, оглядываясь — Хотя старым тут ничего не выглядит.
Я с ним согласилась. Диваны, кресла, пуфики, шкафы с книгами, столики, стулья. Два зеркала во весь рост в темно-синей оправе. А еще куклы. Дорогущие. В шикарных нарядах. В детстве я бы за одну такую демонам душу продала без раздумий. Я открыла один из закрытых шкафов и обнаружила там одежду. Женскую. Домашние платья, в которых бы я не постеснялась явиться на бал. А уж бальные… Без изысков, вроде многочисленных рюшей или бантов, но элегантные. В голове звякнул колокольчик. В этом замке когда-то жила девушка, саму память о которой уничтожили, будто вырвали страницы из книги.
— Демоны всех побери! — возмутился Ульрих, прошедший вглубь комнаты.
— Что там? — я рванула к полуведьмаку, чуть не врезавшись в туалетный столик. Неужели, пострадал от защитной магии?!
Кажется, нет.
Парень стоял посреди комнаты, растерянно вглядываясь в портрет девушки с каштановыми волосами с рыжинкой. Как у меня.
У меня?!
— Да чтоб вас всех! Какого демона?!
На портрете была я. Только глаза обычного цвета: светло-серого, спокойного, мягкого.
Или не совсем я. А кто-то сильно на меня похожий. Нос не такой вздернутый и губы тоньше. И выражение лица уверенное, немножко высокомерное.
— Ульрих, что происходит? — спросила я жалобно, борясь с желанием вцепиться в руку полуведьмака, как напуганная маленькая девочка.
— Там надпись, — пробормотал он, подходя к портрету ближе. — Сейчас. Ох…
Но я тоже ее прочла. Вслух. Прочла имя и фамилию, прозвучавшие громовым раскатом:
— Маргарита Ван-се-Росса…
Мы молчали. Оба. Минуты три, не меньше.
Колокольчик в голове больше не звенел. Там ухал молот. Или пара молотов.
Это портрет Марго. Марго, которая ни разу не повернулась ко мне лицом. Марго, за которой охотились тени. Те же тени, что преследуют меня. Меня… Магиню, умеющую проникать в тело кота. Коты. Тира. Герцогиня Виктория. Родовой дар. Кошачий дар! О, боги! Это треклятое семейство печется обо мне, словно… словно…
— Думаешь, мы родственники? — спросила я горько.
— Это фамильное сходство, Лилит, — ответил Ульрих. — Ты тоже Ван-се-Росса. Без сомнений. Возможно, поэтому понадобился маскарад. Из-за Маргариты. Многие гости давно знают герцогское семейство и, наверняка, помнят, как выглядела погибшая дочка. А в этом парике ты сама себя едва узнаешь.
— Что же получается, мэтр Эмилио — мой… мой…
Конец фразы не задался. Совсем. Потому что кое-что не сходилось. Мама говорила, что понятия не имеет, кто прятался под маской шута на герцогском празднике. Она не лгала, я всегда это чувствовала. Но Эмилио она бы узнала. Когда кто-то сильно нравится, его ни с кем не перепутаешь. Догадаешься, кто перед тобой, по голосу, фигуре, любому жесту. Конечно, средний герцог мог применить маскировочную магию, но мать с ним и так пошла бы хоть на край света. Хотел погулять тайком от официальной невесты Летисии? Разве что так. Но на Эмилио это совсем не похоже.
— Есть и другой вариант, — начал Ульрих, но его слова потонули в нервном покашливании.
— Так-так, кажется, у нас гости. Незваные, — протянул знакомый женский голос.
— Я же говорил, что защита тут слабая, — вторил ему второй — мужской.
Мы обернулись и обнаружили на лестнице герцогскую чету. Виктория побледнела, взирала на нас со страхом, обычно ей не свойственным. Наше появление в тайной комнате было последним, чего она хотела в жизни. На морщинистом лице Эдварда застыла горечь, а я вдруг поняла, кого мне напомнил старый герцог полчаса назад. Маргарита очень похожа на него. Точнее, я на него похожа.
— Мне очень жаль, девочка, — проговорил Его светлость. — Тебе не полагалось это видеть.
Взгляд выцветших глаз устремился к портрету дочери — убитой и незаслуженно преданной забвению. Той, чьи вещи спрятали от посторонних глаз, словно нечто постыдное. На виду не осталось ничего, что бы напоминало о ней. Кроме меня, до тошноты на нее похожей.
— Так значит, мы родственники? — спросила я заносчиво.
И откуда только смелость взялась? Или лучше назвать это наглостью?
— Боюсь, что так, — герцог сошел с лестницы и кивнул на стол овальной формы слева от нас. Первым отодвинул стул и устроился для разговора. Вероятно, долгого разговора.
Вот только я не была уверена, что хочу обсуждать с ним что-либо. С ним или его супругой, всё еще стоящей на лестнице, как каменное изваяние.
— Виктория, ты составишь нам компанию? — спросил супруг насмешливо. — Или мне одному отдуваться перед внучкой за твои грехи?
Герцогиня дернулась, словно получила основательный удар по щеке, а я задрожала с головы до ног. Значит, всё-таки Эмилио?! Вот, мерзавец! Задурил моей матери голову, а потом пятнадцать лет делал вид, что не причем. В жизни больше не подойду к нему в Гвендарлин! Разве что для одной единственной цели — плюнуть в лицо!
— Виктория, — повторил герцог. — Иди сюда. И сядь.
Он не повысил голоса, но в нем прозвучала угроза. Её светлость подчинилась. Отодвинула стул, провезя ножками по полу, и уселась, расправив пышный подол. На меня она не смотрела, словно это была уже не я, а ожившая Маргарита, которая сошла с портрета.
— Устраивайтесь, — герцог сделал приглашающий жест рукой.
Мы с Ульрихом переглянулись, но, как и герцогиня, выполнили пожелание. Я спрятала руки под столом, чтобы никто не увидел, как они дрожат. Но полуведьмак легко угадал мое состояние и сжал ладонь в знак поддержки. Полегчало совсем чуть-чуть, но в моем состоянии и это не мало. Хоть есть вероятность, что обойдется без побочки.
— Рассказывай, дорогая, — приказал Его светлость. — Всё, как есть.
Именно приказал. Тоном, не предполагающим отказ. А я-то считала, что Виктория у них главная. Это ведь она входит в совет Многоцветья. Но, видно, в семействе не всё так просто. Точнее, совсем не просто.
— Я хотела, как лучше, — проговорила герцогиня, глядя на столешницу. — Для всех.
— Особенно для Лилит, — съязвил супруг.
— Не так уж и плохо ей жилось, — не выдержала Виктория. — Я следила. Всё видела. Полуцветам всегда не сладко. Но большинству приходится гораздо хуже. У Лилит была любящая мать, которая ни о чем не подозревала и…
— Девочка могла жить в замке, и ничто бы и грубого слова сказать не посмел! — разъярился герцог, ударив ладонью по столу. — Но ты сделал из нее нищенку.
— Я защищала дочь!
— Дочь?! — взревел Его светлость. — Она умерла, упав с башни Гвендарлин! Так ты ее защитила?! Если б не твое вмешательство, Марго осталась бы дома!
Ульрих крепче сжал мою ладонь, а я взирала на ссорящихся герцогов и ничего не понимала. Причем тут Маргарита? И о чем не подозревает моя мама?
— С чего мне было жить в вашем замке? — спросила я вслух.
Самый безопасный вопрос из всех.
— Ты здесь родилась, — ответила герцогиня Виктория, впервые посмотрев мне в глаза.
— Неправда. Я появилась на свет в доме повивальной бабки…
— Нет. Это случилось здесь, — стояла на своем Ее светлость.
