— Я убью Рика Алого, — вещал папочка. — Это не обсуждается. Дело не только в мести, но ещё и в том, что он слишком много знает. Нельзя позволить ему добраться до Предгорья! Я хочу, чтобы кто-то из вас помог мне в этом. Жакрам и Ожон заняты, им атаковать в первой волне. Жоран… полагаю, это будешь ты.
Младшенький в ответ послушно кивнул, но осчастливленным не выглядел: кажется, до сих пор огорчался, что не будет наносить первый удар вместе с людьми. Что взять с малолетки? До сих пор не понимает, в какую дрянную переделку они все влипли.
И вряд ли уже успеет понять.
— При всём уважении, — ох какой у лорда Лаари мягкий тон. — Алый Старейшина — опасный противник. Почему бы вам не взять с собой лорда Ижеени? Верю, он справится с заданием лучше; я хорошо обучил его.
— Буду рад, — коротко добавил Ижен, но счастливым не выглядел.
Все присутствующие за столом едва уловимо напряглись. Жакрам покосился на невозмутимого Ижена, потом — на Лаари. Что это? Разлад между учеником и учителем? Или…
Пожалуй, он бы поставил на "или". Слишком уж демонстративно Ижен был недоволен, слишком резко Лаари отпустил от себя своего любимца…
— Хорошо же, — сказал отец жёстко. — Ты полетишь со мной, Ижен, и поможешь отомстить за моего сына.
Жакрам опустил глаза. Ажар, любимый братик, наверняка крикнул бы сейчас: "Мы, мы ведь твои сыновья!" Как Жакрам ни пытался тормозить его, этот неугомонный ребёнок стоял на своём.
За что и поплатился. Жизнью.
Жакрам был умнее. Он никогда не говорил, пока не спрашивали; он вообще старался как можно реже открывать рот — будучи старшим, он куда лучше прочих осознавал положение, в которое они все попали. На нём, первом выжившем, механизм "выращивания драконов" ещё не успели отточить, их ещё не научились воспитывать правильно (то есть, превращать в тупых марионеток), потому Жакрам в своё время много слышал, видел и понял достаточно, чтобы возненавидеть и научиться молчать.
Вот и теперь он отстранённо смотрел в пространство над плечом отца.
Как бы я хотел увидеть, как ты сдохнешь… как бы я хотел сломать твой проклятый хребет… но, кажется, честь поучаствовать в этом развлечении Лаари даровал своему фавориту.
Хотя… фаворит — неверное слово, в котором часто принято слышать пошлый подтекст. Между тем, как ни странно, отношение лорда Лаари к своему любимцу было совсем другого толка. В нём было довольно много расчёта: Ижен был умён, но порывист, перспективен, но молод, потому был идеальной глиной для лепки. Кому-то могло показаться, конечно, что проще было бы взять более послушный материал, но Лаари никогда не был дураком. Он был по-своему безумен (о, да!), но ни разу не слабоумен; он прекрасно понимал, что менять одного придурка на другого — неверное в корне решение. От умного союзника может быть больше проблем, да, но — и пользы тоже. Опять же, будучи истинным демоном, Лаари уважал в других силу и вызов. Ижен мог ему всё это обеспечить.
Сам Жакрам тоже мог бы — в теории. Но был для этих целей слишком взрослым и закостенелым, принёс отцу усиленные клятвы и слабо годился на роль ставленника. Опять же, говоря о Лаари и Ижене…
Однажды Жакрам стал свидетелем довольно забавной, на какой-то вкус, сцены. Остальные присутствующие едва ли придали ей должное значение, но он… он помнил по сей день.
Ижену было тогда всего пять лет, и он впервые превратился в дракона. По поводу этого торжественного события местные драконоведы собрались, дабы проверить, не придётся ли новое чудо природы отбраковывать (что не раз и не два случалось). Папочка с Элом Зелёным придирчиво рассматривали нового дракончика на предмет соответствия стандартам, тот, не понимая происходящего, резвился посреди комнаты, а Лаари развалился в кресле поодаль, лениво созерцая этот цирк. В этот момент Элу пришло в голову проверить, работают ли у новой игрушки мозги в драконьем обличьи, потому он сказал:
— Подойди к отцу, Ижен!
Драконёнок, очень смутно представлявший, кто именно из присутствующих — его папа, направился к тому, кого видел чуть чаще и кто был к нему чуть добрее. Проще говоря, он подошёл к Лаари, вильнул хвостом, как собачонка, и положил голову ошалевшему от таких несрастух демону на колени, преданно заглядывая в глаза.
Надо сказать, лорд Лаари отлично умел держать лицо. Его презрительная маска тогда не дрогнула ни на миг, но там, в глубине глаз, мелькнуло нечто. Остальные едва ли имели шанс это различить, но Жакрам, так долго и упорно искавший это самое нечто в глазах собственного отца, заметил.
И сразу понял, что Ижен для Лаари стал особенным, привлёк внимание, удивил и, возможно, даже немного тронул. Лорда Лаари, который сам из-за врождённых отклонений был в собственной семье изгоем, редко кто баловал такими вот проявлениями доверия и любви просто так, без предварительной обработки, авансом.
Нет, Жакрам не был самым наивным мечтателем в этом доме скорби и прекрасно понимал, что один мимолётный тёплый порыв не делает Лаари добряком, не отменяет того, скольких разумных он искалечил, сломал и убил. Не было никакой гарантии, что его жертвой не станет и сам Ижен — однажды. Но привязанность имела место, и отрицать это было бы глупо.
Жакрам вообще не понимал тех, кто пытается поделить мир исключительно на хороших и плохих, считая любовь прерогативой первых. Опыт дракона подсказывал, что ни одно существо не может состоять из исключительно негативных или позитивных порывов и качеств. У самого больного психа-каннибала может быть любимая собачка, которую он кормит от случая к случаю нежной вырезкой из филе маленьких детей. И можете не сомневаться: вышеуказанный псих будет искренне страдать, случись что с животным.
Такие дела.
Взять хоть папочку. Так посмотреть — ну по всем же статьям больной на голову маньяк, отвратный отец, садист и психопат, не погнушавшийся заразить целый мир ради военного преимущества. Но да, всё вышеперечисленное не мешает ему в тайном убежище нежно общаться с портретами умершей жены (черноволосой красавицы, Жакрам успел подсмотреть) и не то нерождённого, не то погибшего во младенчестве сына (на картине он был изображён младенцем без лица). Помнится, когда маленький Жакрам подслушал это ласковое "сынок", у него внутри всё перевернулось, затрепетало от ненависти. Тогда он решил убить невидимого брата, подобрался поближе, чтобы увидеть…
И долго таращился на портрет без лица.
Собственно, именно тогда он впервые начал понимать, что отец просто безумен. Пусть до осознания на тот момент и было далеко.
Подняв глаза, Жакрам встретился глазами с Лаари. В который раз у него возникло стойкое ощущение: демон знает, о чём он думает.
— Полагаю, вы предвкушаете, лорд Жакрам? — протянул Лаари. — Совсем скоро вам предстоит стать героем.
— Трепещу в ожидании, — сказал он сухо. — Но предпочёл бы смирить нетерпение и подождать. Вечное Царство не полностью под нашим контролем, переброс иномирных войск продолжается, но даже на базовый ликбез по миру времени не остаётся, не говоря уж о полноценном обучении. Мы теряем преимущество за преимуществом, и всё из-за спешки.
Взгляд Лаари прожигает; Жакрам осторожно подбирал слова, но смысл их был ясен: план, тактически выверенный и продуманный, рушится. И причиной тому был даже не папочка, ничего по сути не решавший, а именно Лаари, точнее, его ошибки. Оставшиеся в живых племянники, форсирование событий, Вечное Царство, расколотое войной… Нельзя при таком раскладе атаковать Предгорье. Да, у них есть свои козыри в рукавах, да, всё ещё можно вывернуть в свою пользу, но ясно, как день: те, кто нападут первыми — лишь разменное мясо.
И ладно бы речь шла о людях, но его команда, его ребята — товарищи, воспитанники, семья и друзья в одном флаконе… Дракон сжал зубы.
— Испугался, братец? — подал голос Дижи. — Ты всегда был трусом!
Да, ещё каким. Жакрам и правда очень многого боялся.
— Тем не менее, доля истины в его словах есть, — мурлыкнула леди Роза. — Ситуация непредсказуема и балансирует на опасной грани. Мои маленькие человечки не смогут развлекать драконов долго; вам понадобится нечто более весомое, чтобы добиться успеха.
